Кнут Гамсун - Женщины у колодца

Жители больших городов не в состоянии понять масштаба жизни маленького города. Они полагают, что достаточно им приехать в маленький городок, пойти на его рыночную площадь и, улыбаясь с видом превосходства, осмотреться кругом. Они могут посмеяться тогда и над домами, и над мостовой улиц. Да, они часто так думают! А между тем, разве нет в маленьком городе людей, которые помнят ещё те времена, когда дома в городе были меньше, а мостовая ещё хуже? На их глазах город стал вырастать. Во всяком случае, Ионсен выстроил для себя у пристани огромный дом, и это был почти господский дом, с верандой и балконом, и деревянной резьбой вдоль всей крыши. Многие другие, дорого стоящие здания, появились в городе: школа, амбар на пристани, различные купеческие дома, таможня, сберегательная касса... Нет, в самом деле, нельзя смеяться над маленьким городом! Ведь там существует даже нечто вроде предместья. На скалистых холмах, по направлению к верфи, живут по крайней мере около двадцати семейств. Маленькие домики, смотря по вкусу владельцев, выкрашены красной или белой краской. Впрочем, и для больших городов бывают ведь времена расцвета и упадка. Это уж наверное! А разве, кто слышал или видел когда-либо, чтобы Ионсен стоял с пустыми руками на пристани и не знал, как ему быть?

И маленькие города имеют своих знаменитостей, своих почётных граждан, с сыновьями и дочерьми, пользующихся у жителей неизменным уважением и доверием. Маленький город гордится своими великими людьми и с величайшим вниманием следит за всем, что их касается. Впрочем, почтенные горожане, в сущности, заботятся тут и о собственном благополучии. Они живут под покровительством власти и благоденствуют. Но так ведь и должно быть! Жители города хорошо помнят тот день, когда Ионсен сделался консулом на пристани. Тогда каждый, приходивший в его магазин, получал угощение, вино и пирожное, а некоторые даже не стыдились и по два раза наполнять свои стаканы!

В то утро рыбак Иёрген отправился в море, так же, как он это и теперь делает, и доставил рыбу для большого пира у Ионсена. Какой это был чудный, блестящий праздник! Новый консул был ещё так молод тогда, что широко раскрывал свои объятия всем. Притом же он был такой простой и приветливый, любил песни, женщин и вино. Весь город был приглашён к нему. Да, да, всё было великолепно! И всё было описано в газетах. Люди и теперь ещё помнят о том пиршестве, а женщины разговаривали о нём у колодца. Случалось даже, что они ожесточённо спорили друг с другом по поводу каких-нибудь мелочей, касающихся этого празднества. Лидия, например, говорила:

— Уж мне ли не знать этого, когда я целый день провела там на кухне!

Но другая женщина спорила с ней и настаивала на своём утверждении:

— Ты можешь пойти и спросить самого Ионсена!

— Мне это не нужно, потому что я подобрала и прочла газету, — заявляла третья.

И вот с этого великого дня прошло уже шесть или восемь лет...

Однако и кузнец Карлсен так же хорошо помнит этот день, как и женщины, спорившие у колодца.

Кузнец был очень уважаемым человеком; он был вдовец, имевший взрослых детей. Значит, он не был молодым повесой. О, нет! Он скромно стоял тогда в своей кузнице и благодарил Бога за этот праздничный день и за все другие дни, которые ему ещё суждено прожить. Такой это был благочестивый человек! И при всяком великом и радостном событии в городе он считал нужным благодарить Бога, и находил, что другие также должны поступать. Он не тратил много слов. Впрочем, люди, пожалуй, и не обратили бы особенного внимания на его слова, но его самого они всё же ценили и уважали; они, как всегда, были неблагодарны и туго расплачивались с ним за его работы.

Но было не мало и других замечательных людей в маленьком городе. Например, Олаус, живший на выгоне, рыбак Иёрген, столяр Маттис, доктор, почтмейстер и ещё много других. Почтмейстер был, в своём роде, такой же благочестивый человек, как и кузнец Карлсен, но в городе преобладал светский образ мыслей. Жители там не были склонны к глубоким и благочестивым размышлениям. В общине как будто даже совсем нет пастора. Между тем, он ведь существует там и выполняет все свои обязанности, крестит, причащает, венчает и хоронит. Других же отношений жители с ним не имеют и даже никогда о нём не говорят.

Сегодня рыбак Иёрген ловил рыбу тоже для большого пиршества у консула, как это было шесть или восемь лет тому назад. Несмотря на воскресное утро, он всё ещё сидел в своей лодке. Ему очень бы хотелось привезти побольше рыбы домой.

Наконец, он решился повернуть лодку назад. Он ведь уже два часа просидел в лодке и может теперь вернуться домой!

В городе ещё никто не вставал. Иёрген шёл по улице с большой связкой рыб в руках и стучал своими огромными и тяжёлыми сапогами. Рыбак был довольно неуклюжий человек, небольшого роста, тощий и приземистый, одетый в исландскую куртку и в морской фуражке, называемой зюйдвесткой. Он отличался большой выносливостью и трудолюбием, никогда не имея унылого вида и всякую простуду лечил тем, что не обращал на неё внимания.

Прежде всего, Иёрген пошёл к большому дому К.А. Ионсена, и там повесил свою связку рыб на дверь кухни. Затем он отправился к себе домой.

Да, из трубы его дома уже вьётся дымок! Лидия, значит, уже встала? Она наверное следила за его лодкой и уже приготовила для него кофе. Лидия — это его жена. У неё тёмные, волнистые волосы. Правда, нрав у неё сварливый, но она зато очень работящая, как раз такая женщина, какая нужна ему, для его дома.

Иёрген вошёл, стуча сапогами. «Потише!» — шепчет ему сердито Лидия, испуганно взглядывая в ту сторону, где спят её дети, мальчик и две девочки, которые только что пошевелились во сне.

Сняв сапоги и куртку, Иёрген уселся за стол и принялся за кофе и еду. Покончив с этим, он пошёл в каморку, чтобы выспаться. «Не хлопай дверью!» — прошипела ему вслед Лидия сквозь зубы.

Но конечно старшая из девочек уже проснулась! Всегда так бывает! За нею проснулась и младшая, лежавшая рядом. Лидия вышла из себя. Она с силой дёрнула дверь в каморку и крикнула мужу:

— Ну вот! Ты мне их разбудил!

И она так долго и громко кричала на него, что разбудила также и мальчика.

Лидия была очень вспыльчива, но гнев её всегда быстро проходил. Пока ребятишки занимались друг с другом, она убрала комнату и, успокоившись, стала даже что-то напевать. Кончив уборку, она очень осторожно открыла дверь в каморку и спросила:

— Как, ты не спал? Да, что я хотела спросить? Ты много наловил рыбы для них? Не знаешь ты, что за общество будет там?

— Нет. Все ещё спали.

— Да? Ну теперь молчи и выспись хорошенько, — сказала она и снова заперла дверь. Но, обратившись к детям, она громким голосом стала бранить их, приказывая им сидеть смирно.

Лидия была очень заинтересована тем, что за праздник будет у Ионсена? И в прежние годы, в его доме на набережной, тоже бывали большие собрания. Целый день тогда шли приготовления и в кухню приглашали помощниц. Звали также и Лидию. Но на этот раз она не получила никакого уведомления. Может быть, вовсе не большое общество соберётся там сегодня? Вероятно, это только Шельдруп, сын Ионсена, захотел пригласить к себе своих товарищей?

Несколько позднее, когда на улицах уже появились люди, стало известно, что в этот день отправляется в море корабль К.А. Ионсена. Лидия тоже узнала это. Конечно, у Ионсена состоится великое торжество в честь капитана судна и будут присутствовать все почётные лица города. Но на кухне они хотят обойтись без неё? В добрый час!

Лидия одела детей получше, хорошенько вымыла их, вычистила им башмаки и сама принарядилась.

После обеда началось настоящее паломничество на береговой вал у пристани. Весна давно уже наступила, поэтому все были одеты в лёгкие, светлые платья. Картина была оживлённая и красивая. Пароход «Фиа» стоял у пристани, нагружённый и уже готовый к отплытию.

Ионсен купил этот старый пароход на пристани в Гётеборге за недорогую цену, исправил и отделал его, и назвал по имени своей маленькой дочурки «Фиа». А разве это мало стоило ему? Говорили, что одно только переименование судна стоило уже кучу денег. Но какое это имеет значение для богача Ионсена? И вот теперь «Фиа» — единственный пароход города. Он красуется у пристани и все любуются им и смотрят на него, как на какое-то чудо.

Разумеется, маленькая Фиа тоже находилась на пароходе с ними, в тот момент, когда он должен был выйти в море. Она сидела в каюте, со своими родителями и с капитаном. Её братец, юный Шельдруп, тоже был на пароходе.

Славный юноша, сынок Ионсена, с карими глазами, как у отца, и с лёгким пушком на щеках. Все снимали шапки перед ним, и он тоже кланялся в ответ, так что почти до самой каюты дошёл с обнажённой головой.