— Видный малый.
— Это меня и удивило.
— Точно как я в его годы.
— Ты был стройный и жилистый? Лорд Аффенхем задумался.
— Жилистый — пожалуй. Стройный — нет, но я был малый, хоть куда, да и этот парень не промах. Не то что пучеглазый болван-обойщик, с которым ты обручилась.
— Я уже просила тебя не называть Лайонела болваном. И никакой он не обойщик. Он художник по интерьерам.
— Еще хуже. Я содрогнулся, когда ты сказала, что выйдешь за него замуж. Содрогнулся до основания.
— Знаю.
— Помнишь, я сказал: «Что, за этого? За склизкого, хлипкого пустозвона с завитыми усиками? Лопни кочерыжка!»
— Помню. Давай не будем о Лайонеле. Мы договорились, что у нас разные мнения. Я рада, что тебе понравился мистер Эдер. Должна сказать, на меня произвело впечатление, как быстро он схватывает. Наверное, все сыщики такие.
— Он не сыщик.
— Что?!
— Я и на минуту не поверил.
Дорога была совершенно пуста, и Энн перевела взгляд на своего спутника. Глаза его затуманились, показывая, что он готов впасть в очередной транс, поэтому она снова ткнула его в бок.
— Что-что?
— То самое. Думаешь, я не узнаю частного сыщика? Я их перевидал на своем веку. В молодости они ходили за мной табунами. Частного сыщика видно за милю. Редкая мразь. Этот малый просто случайно оказался в конторе. Что ты сказала, когда вошла?
— Я сказала: «Мистер Эдер?». С вопросительной интонацией.
— А он ответил?..
— Что-то вроде «определенно». Или «точно».
— Ну вот. Настоящий сыщик сказал бы «К вашим услугам, мэм», или другую пошлую фразочку, потер бы жирные руки и ухмыльнулся, как официант. Он ухмылялся?
— Нет, просто смотрел.
— Вот видишь! А почему? Потому что ты сразила его наповал. Ты всегда их сражаешь наповал. У нас это семейное, только я сражаю женщин. Сколько бывало неприятностей! Стараешься быть любезным, и, бац! — рушится семья. Вот почему меня выслеживали сыщики.
— Вот бы ты помнил про бриллианты так же хорошо, как про свои ужасные похождения!
— Если бы! Я вспоминаю свои похождения без всякого удовольствия, — произнес раскаявшийся грешник.
Энн снова обратила на дорогу задумчивый взор и прикусила губку. Она пересматривала факты в свете новых свидетельств. А поскольку лорд Аффенхем погрузился в размышления о том, почему птицы сидят на проводах, когда рядом полно деревьев, то молчание продолжалось почти до поворота на Шипли-холл.
— Тогда он какой-то ненормальный.
— Э?
— Мистер Эдер.
— А что с ним?
— Я сказала, что он, наверное, ненормальный.
— Почему?
— Если он прикинулся сыщиком.
— Не вижу ничего ненормального. Напротив, очень разумный поступок, учитывая его чувства. Взвешенная, просчитанная политика. Он хочет постоянно быть рядом с тобой…
— Зачем?
— Он в тебя влюбился.
— В меня?
— Конечно. Ты плохо слушала. Я говорил, что ты его сразила. Говорил, да? Влюбился с первого взгляда.
— Ты бредишь, милый.
— Ничуть.
— Он не мог влюбиться с первого взгляда.
— Почему?
— Потому что люди так не влюбляются.
— Ну, знаешь! Если поставить в ряд женщин, в которых я влюбился с первого взгляда…
— Не надо. Уверена, ты ошибся.
— Он мне сам сказал.
— Как?!
— Так. Когда ты ушла, я посмотрел ему прямо в глаза и спросил: «Втюрились, а?»
Энн тихонько ахнула.
— Не может быть!
— Так и спросил.
— Почему?!
— Хотел получить подтверждение из первых рук. Когда хочешь что-нибудь узнать, всегда лучше обратиться к истокам.
— И что он ответил?
— Ответил: «Н-да».
— Немногословно.
— Не нужно много слов, чтобы ответить на простой вопрос. «Втюрились, а?» — спросил я. А он ответил: «Н-да». На твоем месте я бы за него ухватился. Славный малый.
— А как же Лайонел?
— Лайонел? Да ты бы и не посмотрела в его сторону, если бы не смазливая рожа, как у парикмахерского болванчика. Женщины, бедняжки, на таких падки. Дай мне два куска угля и банку замазки, я тебе сделаю такого же Лайонела, и даже получше. Лопни кочерыжка, хотел бы я быть вчера в суде и слышать, как этот Дж. Дж. Миллер его отделал.
Энн остановила машину. Они только что свернули на дорогу, ведущую к Шипли-холлу, и, хотя дворецкому и впрямь не следовало выходить из машины секретаря-компаньонки у самого подъезда, ему не было необходимости столько топать в одиночестве. Она вполне могла провезти его еще ярдов сто.
Однако, как ни мало она походила на Миртл Шусмит, Энн Бенедик тоже считала, что за дурное поведение мужчин надо наказывать.
— Выходи, мой ангел.
— Что, уже?
— Уже, — твердо сказала Энн. — Надеюсь, что тебя покусают дикие улитки. Ты отлично знаешь, что нельзя так говорить про Лайонела.
— Ты бы не злилась, если б не знала, что это правда.
— Выходи! — повторила Энн. — Дикие улитки. Ужасные, с длинными рогами.
Лорд Аффенхем вывалился из машины, как лесной исполин, рухнувший под топором дровосека, а Энн тронулась с места. Она вновь призадумалась и закусила губку. Носик у нее наморщился, как у кролика. Размышляла она о том, как страстно ненавидит инфернального Дж. Дж. Миллера. Интересно, думала Энн, доведется ли ей его встретить и высказать все?
Она очень на это надеялась.
Тени деревьев, обступивших газоны Шипли-холла, уже далеко протянулись по стриженой траве, когда Джеф вышел из такси напротив парадной двери. На звонок колокольчика явился лорд Аффенхем. Держал он себя очень официально.
— Привет, — тоном доброго знакомого обратился к нему Джеф. — Уже доехали? Дайте мне десять минут, чтобы ознакомиться с бременем черных, и я буду готов вплотную заняться бокалом портвейна, о котором мы говорили.
— Сэр?
Эта немногословная сдержанность и пустой, неузнавающий взгляд показали Джефу, что перед ним актер с большой буквы. Когда лорд Аффенхем становился дворецким, он не позволял даже отзвуку светских знакомств сбить себя с роли. В глазах общества он был Кейкбред, весь Кейкбред, и ничего, кроме Кейкбреда. Джеф тут же изменил стиль поведения, подлаживаясь под его тон.
— Дома ли миссис Корк?
— Да, сэр. Как прикажете доложить?
— Мистер Эдер.
— Сюда, пожалуйста, сэр.
С той же величавой отрешенностью, в тишине, нарушаемой только скрипом ботинок, лорд Аффенхем провел посетителя по коридору и открыл дверь, из-за которой доносился звучный голос, вещавший что-то насчет слонов. В следующее мгновение Джеф предстал перед миссис Уэлсли Корк.
Подобно многим лосям и вапити, он вздрогнул и слегка занервничал. Даже без ружья миссис Корк, впервые увиденная во плоти, внушала некоторый трепет.
Это была крупная дама на пятом десятке, довольно красивая, если вам нравится подобный тип, но куда менее привлекательная, если вы предпочитаете что-нибудь поженственнее. Африка продубила миссис Корк и сделала ее похожей на постаревшую мисс Шусмит, если ту хорошенько поджарить на солнце.
За столом сидела Энн Бенедик, держа на коленях блокнот. По-видимому, она писала под диктовку.
— Да, Кейкбред.
— Мистер Эдер, мэм.
— Да? Здравствуйте, мистер Эдер, заходите. На сегодня все, мисс Бенедик.
Во время этого короткого обмена репликами Энн с живым интересом рассматривала Джефа. Всегда интересно заново взглянуть на человека, который, как уверяют, влюбился в тебя с первого взгляда. Впечатление было самое благоприятное. Ей нравились люди, которым она нравится.
Более того, в мужчинах ее всегда восхищала храбрость, а Джеф, рискнув подложным предлогом проникнуть в логово миссис Корк, безусловно явил недюжинную отвагу. Большинство знакомых ей молодых людей, предложи им на выбор разыграть миссис Корк или разворошить короткой палкой осиное гнездо, без колебаний предпочли бы ос.
Менее строгая, чем дядя, она, выходя, наградила Джефа ослепительной улыбкой. Джеф улыбнулся в ответ и ощутил свежий прилив сил. Рядом с Энн миссис Корк казалась незначительной помехой — переступил и забыл.
Деятельная дама тем временем пристально его изучала.
— Садитесь, мистер Эдер. Вы очень молоды, — сказала она, в первую же секунду обнаружив изъян в его маскараде. — Я не думала, что вы так молоды.
Джеф хотел сказать, что отец был в его годы таким же, но передумал, как-то догадавшись, что миссис Корк не одобряет легкую болтовню.
— Однако у вас большой опыт.
— Огромный. На Петров день,[10] я вам верно говорю…
— Хорошо. Полагаю, мисс Бенедик объяснила, зачем вы мне нужны.
— В подробностях.
— Человек, который вас сюда проводил, и есть Кейкбред.
— Я это понял.
— Приглядывайте за ним.
— Хорошо.
— Он или вор, или сумасшедший. Я хочу знать, что именно, прежде чем заявить лорду Аффенхему самый решительный протест. Нет, вы подумайте! Включить подобное условие в договор!
