ПО ВЕТРУ
Какая быль в степи
Невнятно слышится?
С немыми травами
О чем колышется?
По ветру стелется
Истома дальная,
С ветрами шепчется
Душа скитальиая.
— Мне нет названия,
Я вся — искание.
В ночи изринута
Из лона дремного —
Не семя ль темное
На ветер кинуто?
В купели огненной
Недокрещенная,
Своим безгибельем
Навек плененная…
Затемнился Лик,
Протянулась даль,
О как краток миг!
Как долга печаль!
Я игра ветров,
Шепот струйных снов,
Неуемный зной,
Плач души ночной.
Разорву я цепь,
Захожу волной —
Занывает степь
Ковылем-тоской.
Все незабытое,
Все недобытое
За мною носится
Бездомной свитою…
И нет руки, меня
Благословляющей —
О погоди на миг!
Внимай, внимай еще,
По бездорожию
Кружу напрасно я…
И вновь зазыблилась
Ветрам подвластная.
Стихают жалобы,
Все дале слышатся —
Шелками русыми
Вся степь колышется.
Костер багряный на небе бледном
Зарделся пышным снопом средь мглы,
Вздымая клочья седого дыма,
Роняя искры на грудь земли.
Все разгораясь в пустыне неба,
Огнепалящий призыв он шлет,
Кого-то кличет из темной дали,
Кому-то вести он подает.
И кто-то верный, и кто-то дальний
Спешит по миру в ответ ему,
Струит дыханье, и гнет деревья,
И шепчет: Вижу! Гаси! Гряду!
«Я живу в пустыне, вдали от света…»
Я живу в пустыне, вдали от света,
Один ветер вольный вокруг гуляет.
Не нужна мне только свобода эта,
И что делать с нею, душа не знает.
Не ищу я больше земного клада,
Прохожу все мимо, не глядя в очи,
И равно встречаю своей прохладой
Молодых и старых, и дни, и ночи.
Огоньки мигают чужих желаний…
Вот подходит утро в одежде сизой,
Провожаю ночь я до самой грани
И целую край золотистой ризы.
В башне высокой, старинной
Сестры живут.
Стены увешаны тканями длинными,
Пахнет шелками — желтыми, синими,
Душен уют.
К пяльцам склонясь прилежно,
Сестры ковер вышивают,
Сестры не знают,
Что за высоким окном,
Что за оградой зеленой.
Только закат зачервленный
Глянет порою в окно,
Только туманы росистые
Ткут по ночам волшебство.
Трудно распутать мотки шелковистые,
Путаный, трудный узор…
Сестры, дружные сестры
Строгий держат дозор.
Шелк зацепляет за нежные пальцы,
Пальцы руки терпеливой…
Кто-то несется за башней высокой,
Машет горящею гривой!
Младшая смотрит в окно,
Отблеск упал на нее,
Щеки румянцем ожег.
Взор застилает весть заревая —
Кто там несется, пылая?
Может быть — рок?
Старшая строго следит,
Скоро ль закат догорит.
Нет, ничего… Даль угасает —
Снова прозрачен и смирен взор,
Сестры прилежно ковер вышивают —
Путаный, трудный узор…
Сестры, дружные сестры.
Месячный луч,
Ласков, певуч,
Старшей скользнул по руке,
Перстень блеснул в темноте.
Что ей вещает реющий свет
— Зов или запрет?
Строго по-девичьи младшая ждет,
Скоро ли месяц зайдет?..
Стены покрыты тканями длинными,
Пахнет шелками желтыми, синими,
В пяльцах некончен ковер.
В башне высокой, старинной
Сестры держат дозор.
Рядом, в соседнем покое,
Третья сестра живет,
Это — сестра любимая,
Нет с ней забот.
В окна она не заглянет,
Солнечный луч не поманит,
Месяц ее не зовет.
Чуть шелестя,
Взад и вперед
Ходит она.
Ходит, и робкие пальцы
Легкую ношу сжимают —
Что-то, свернув в одеяльце,
Носит она и качает.
Это — печаль ее чистая,
В ткань шелковистую вся запелената.
Носит, пестует, качает,
Песней ее умиряет:
«Тише, сестры, потише,
Ровно теперь она дышит.
Вы не слыхали?
С вечера долго металась —
Я испугалась,
Уж не больна ли?
Спи до утра, дитя,
Уж занялась заря,
Ах, как устала я!
Вырастешь — мы с тобой
Будем играть судьбой,
Песни слагать небывалые.
Будет нам жизнь светла…
Слышу я пенье пасхальное.
Спи, моя близкая, дальняя,
Спи до утра!»
Взад и вперед
Ходит, поет,
Тихо шаги отдаются.
Сестры над ней не смеются,
Это — сестра любимая.
Дни уплывают неслышно,
— Нынче, как день вчерашний,
В строгой, девичьей башне.
Ты не спишь? Разомкни
Свой закованный взор,
Там за гранью земли
Есть престол лунных гор,
И затеплился мир,
Как уснувший сапфир…
Что мне делать с тобой!
Многожалой змеей
Все пути заплелись…
Помнишь, в южной стране
Есть седой кипарис?
Каменеет, скорбя,
Богомолец вершин,
А под ним — чешуя
Светопенных глубин!
Скоро Вестник придет
С чужедальних сторон —
Вдруг послышится звон
С колокольных высот,
Вспыхнут звездно слова.
Кинут сердцу призыв,
И замолкнет судьба,
В знаках все затаив.
Из-за мглистых завес
И угрозы ночной —
Слушай шорох чудес
В этой тьме огневой!
Декабрь 1907 Петербург
«Опять в тканях белых, жертвенных…»
Опять в тканях белых, жертвенных
Беззвучно влачишь прекрасную грусть свою,
Опять в золоте сада осеннего
Струится белая риза твоя
И стынет, как сон неясная…
Чем сердце опоить
недремное?
Чем улегчить сердце богатое,
плодное?
Все миги — слитно неслитые
С собой несешь ты в сосуде исполненном…
Забудь! о, забудь!
Лилию белую сорви,
На грудь возложи себе!
Там, у источника,
В куще оливы бледной
Не ты ли сидела, светлая,
Тонкую руку в прозрачной струе купая?
И желанья — девы кудрявые —
Теснились, во влаге зеркальной
Собой любуясь…
Та же ты и теперь, светлоокая,
И не та.
Не изведав разлуки,
Не зная утраты —
Вся ты разлука.
Вся утрата…
Всем несешь свой привет прощальный,
Безгласно скользящая
В ризе белой, негаснущей…
И шепчет рок, меня вразумляя:
Тише! Учись видеть
Печаль неутешную,
Печаль безотзывную.
Сердце сдержи торопящее.
Молча смотри
В безбрежность немых
Очей.
Ключи утонули в море —
От жизни, от прежних лет.
В море — вода темна,
В море — не сыщешь дна.
И нам уж возврата нет.
Мы вышли за грань на мгновение.
Нам воздух казался жгуч —
В этот вечерний час
Кто-то забыл про нас
И двери замкнул на ключ.
Мы, кажется, что-то ждали,
Кого-то любили там —
Звонко струились дни,
Жарок был цвет души…
— Не снилось ли это нам?
Забылись слова, названья,
И тени теней скользят…
Долго ль стоять у стен?
Здесь или там был плен?
Ни вспомнить, ни знать нельзя!
Так зыбки одежды наши,
Прозрачны душа и взгляд.
Надо ль жалеть о том?
Где-то на дне морском
От жизни ключи лежат.
