– Прими мой совет, – сказал Рэд, – не делай этого. Сыщики хороши только в книгах. Он спровоцирует скандальную известность и предъявит счет, а ты будешь знать не больше прежнего.
– Тот, кто украл эти облигации, выбросит их на рынок в течение ближайших дней: срок выплаты процентов приходится на первое мая. Я не настолько богат, чтобы упускать пять тысяч долларов, не пошевелив и пальцем ради их возвращения. Я сегодня же вызову по телеграфу сыщика.
– Как тебе будет угодно, – произнес Рэднор, пожав плечами, и повернулся к двери, открывавшейся на галерею. Было видно, что на том конце галереи Моисей явно пересказывает взволнованной аудитории свои ночные приключения. Рэд поманил его и оба они направились через лужайку к лавровой тропинке.
Примерно час спустя Рэд предстал перед моей дверью. После разговора с Моисеем смущенное выражение на его лице не только не уменьшилось, но сделалось еще заметнее. На сей раз он не стал дожидаться предисловий и немедленно перешел к сути мучившей его проблемы.
– Ради бога, Арнольд, не позволяй моему отцу привозить сюда детектива. Я не смею что-либо говорить, ибо мое сопротивление только больше раззадорит его. Но у тебя есть на него кое-какое влияние – скажи ему, что ты юрист и сам обо всем позаботишься.
– Почему ты не хочешь приезда сыщика? – спросил я.
– Боже правый, ну неужели нашей семье не достаточно дурной славы? То Нэн убегает из дома с надсмотрщиком, то Джефф пять лет является позором округа. Я и шагу не могу ступить без того, чтобы ему не придали какого-нибудь злонамеренного истолкования, а теперь, когда фамильное привидение принялось взламывать сейфы, сплетням конца не будет. Стоит здесь появиться сыщику, который станет рыскать по соседям в поисках информации, и трудно сказать, чем это все закончится. Эти облигации не могли далеко уйти. Мы скорее сможем докопаться до правды, если затаимся и не разболтаем о том, что ищем вора, ты не считаешь?
– Рэднор, – попросил я, – расскажи мне, пожалуйста, всю правду. Подозреваешь ли ты кого-нибудь, кто мог взять эти ценные бумаги? Известны ли тебе какие-либо факты, которые могли бы привести к задержанию вора?
Он молчал некоторое время, потом ответил на мой вопрос очередным вопросом.
– Когда именно случился весь этот ночной переполох?
– Не знаю, мне не пришло в голову посмотреть на время, но я полагаю, что было где-то около трех. Я больше не мог спать, а ты подъехал примерно через полчаса.
– Ты меня слышал?
– Я слышал, как ты уехал, и слышал, как ты вернулся, но не сказал об этом полковнику.
Рэд отрывисто рассмеялся.
– Во всяком случае, я смогу доказать свое алиби, – промолвил он. – Ты подтвердишь под присягой, что дьявол Моисея – не я.
Какое-то время он молча разглядывал пол, положив локти на колени и подперев подбородок руками, после чего посмотрел мне в глаза и озадаченно покачал головой.
– Нет, Арнольд, у меня нет ни малейшего предположения насчет того, кто бы мог взять эти ценные бумаги. Ума не приложу. Видимо, ограбление произошло, когда меня не было дома. Конечно, документы, страховые полисы и деньги были взяты ради предлога, но все же странно. Там лежали пяти– и десятипенсовые монеты – мы всегда держим под рукой приличную сумму денег, чтобы расплачиваться со сдельщиками во время посевной. Всего там была почти кварта[7] денег, которая весила, судя по всему, не меньше тонны. Не могу себе представить, чтобы кто-то за один заход похитил четырехпроцентные облигации правительственного займа и деньги.
– Ты выяснил что-нибудь у Моисея? – спросил я.
– Нет, я не могу разобраться в его истории. Его не посещают видения и, насколько тебе известно, он не боится темноты. Он видел нечто, что напугало его, но будь я проклят, если я знаю, что это было!
– Тогда почему бы не привезти детектива и проверить, что он сможет разведать?
Рэднор опустил глаза, но через мгновение открыто встретился со мною взглядом.
– Черт подери, Арнольд, я в чертовски затруднительном положении! Есть еще кое-что, что мне не хотелось бы предавать огласке. Это абсолютно не связано с ограблением, но если ты приведешь сюда сыщика, он обязательно наткнется не на то, что надо. Я бы рассказал тебе, если б мог, но сейчас я действительно не могу этого сделать. Винить меня не в чем – в последнее время мое поведение было безупречно. Заставь отца отказаться от этого плана с расследованием, и мы вместе всерьез примемся за дело и раскопаем правду про ограбление.
– Ладно, – пообещал я, – посмотрю, что можно сделать; но, как сказал полковник, пять тысяч долларов – приличные деньги, чтобы их можно было выпустить из рук без единой попытки вернуть обратно. Раз уж мы с тобой беремся за дело, нам придется довести его до конца.
– Так и будет! – заверил он меня. – Без сомнения мы сможем вернее добраться до истины, чем какой-нибудь посторонний, не знающий фактов. Пусть старик не передает дела в руки полиции, и все должным образом раскроется.
Уходя, он даже снова насвистывал. Что бы ни беспокоило его в прошедшие две недели, ночью он от этого отделался; оставалась лишь опасность расследования, избежав которой он вновь становился беззаботным малым. Потеря ценных бумаг его явно не волновала. В денежных вопросах Рэднор всегда демонстрировал гордое безразличие.
Не теряя времени, я отправился к полковнику выполнять поручение, однако не обнаружил его ни в комнатах первого этажа, ни в других уголках усадьбы. Через полчаса поисков мне пришло в голову проверить, нет ли в конюшне его лошади. Как я и предполагал, ее там не оказалось. Он велел седлать ее сразу после завтрака и поскакал в сторону деревни, сообщил мне один из конюхов. Я оседлал своего коня и десять минут спустя уже скакал за ним. Меня удивило, что он так быстро отреагировал: обычно полковнику было свойственно медлить, тогда как Рэд был человеком дела. Его расторопность доказывала, что он рассержен.
Плантация «Четыре Пруда» находится в двух милях от поселка Ламберт-Корнерс, в котором всего одна тенистая площадь. По двум сторонам площади расположены магазины, оставшиеся две стороны занимают школа, парочка церквей и около дюжины жилых домов. Это и есть «деловой центр», аристократия проживает на близлежащих плантациях и рассматривает Корнерс попросту как место, где можно найти почтовую корреспонденцию и выпивку. В трех милях вниз по железной дороге располагается Кеннисберг, окружной центр, отвечающий разнообразным предназначениям столицы.
Я осадил коня перед заведением Миллера, обширным строением, в правом крыле которого находился магазин, в левом – почтовое и телеграфное отделение, а на задней половине – просторная комната, где белый человек мог утолить жажду. Негр должен был пройти в заведение Джейка, на две двери дальше. Перед дверью к железной перекладине было привязано несколько лошадей, среди которых я узнал Паприку. Я нашел полковника в задней комнате, подле его локтя – стакан мятного джулепа[8], перед ним – заинтересованные слушатели. Он был занят тем, что пересказывал историю о пропавших облигациях, и было слишком поздно его останавливать. В совершенно небрежной манере он упомянул о том, что его сын взял накануне из сейфа сто долларов, прибавив, что это – счастливое обстоятельство, иначе бы их тоже украли. В его словах не было ни намека на то, что у них с сыном произошла крупная ссора по поводу этих самых ста долларов. На гордость Гейлордов можно было положиться, когда они хотели утаить от окружающих то, до чего этим окружающим не было никакого дела.
Я узнал, что телеграмма детективному агентству уже отправлена и полковник находится в ожидании ответа от сыщика. Он пришел через несколько мгновений и был передан на словах, поскольку клерк не счел нужным утруждаться его полным написанием.
– Они говорят, полковник, что приставят к этому делу одного из лучших своих людей, который прибудет на узловую станцию сегодня в пять сорок.
Мы с полковником поехали домой вместе, причем он пребывал в более благодушном настроении. Если мысль об утрате облигаций и была ему, пожалуй, крайне неприятна, то шумиха в связи с ограблением и важностью, требующей присутствия детектива, служила все же неким смягчающим обстоятельством. Не каждый из его слушателей мог потерять пять тысяч долларов в облигациях. Я понимал, что теперь бесполезно было пытаться отвадить сыщика, и благоразумно помалкивал. Однако мой разум отнюдь не дремал: по непонятной причине приезда детектива я жаждал не больше, чем Рэднор. В воздухе я ощущал неуловимое присутствие чего-то, что, возможно, лучше было бы оставить неразгаданным.
Глава VII
Мы отсылаем его обратно
Детектив прибыл. Это был безобидный молодой человек, который взялся за распутывание тайны призрака с явным удовольствием, проистекавшим от необычного характера этого дела. Рэднор встретил его с видом озабоченного радушия. Ему предоставили лошадь для верховой езды, в его распоряжение были предоставлены ружья и рыболовные снасти, на столике в его комнате стоял ящик лучших сигар полковника, а находившийся рядом Соломон только и успевал подавать самые свежесмешанные мятные джулепы. Мне кажется, эти неожиданные знаки внимания ошеломили его и навели на легкие подозрения, ибо он не привык к размаху южного гостеприимства. Тем не менее он взялся за работу с рвением, достойным восхищения.
