Орас с изумлением вытаращил глаза. Старушка, очевидно, говорила серьезно.
— Что вы хотите сказать? — спросил он. — Разве газеты виноваты в этой войне?
— Полностью, — ответила леди Джэнет. — Как вы не понимаете, в каком веке мы живем! Разве кто-нибудь делает что-нибудь в нынешнее время (включая и войну), чтобы не захотеть увидеть это в газетах? Я подписываюсь на какое-нибудь благотворительное дело; тебе дается аттестат; он говорит проповедь; мы терпим обиды; вы делаете открытие; они едут в церковь и венчаются. И я, ты, он, мы, вы, они, все желают одного и того же — желают видеть это в газетах. Составляют ли короли, солдаты, дипломаты исключение в общем правиле человечества? Нет! Говорю вам серьезно, если бы европейские газеты заодно решили не обращать ни малейшего внимания на своих страницах на войну между Францией и Германией, я твердо убеждена, что война давным-давно окончилась бы из-за недостатка поощрения. Пусть перо перестанет объявлять о шпаге, и я первая предвижу результат. Не будет объявлений — не будет и войны.
— Ваши взгляды имеют достоинство новизны, — сказал Орас.
— Вы, может быть, желаете видеть их в газетах?
Леди Джэнет победила своего молодого друга его же собственным оружием.
— Ведь я живу в последней половине девятнадцатого столетия, — сказала она. — Вы говорите о газетах. Напечатайте самым крупным шрифтом, Орас, если вы любите меня!
Орас переменил тему разговора.
— Вы меня браните за то, что я не в духе, — сказал он, — и, кажется, думаете, будто это оттого, что мне надоела спокойная жизнь в Мэбльторнском доме. Она мне вовсе не надоела, леди Джэнет.
Он посмотрел на оранжерею, лицо его опять нахмурилось.
— Дело в том, — продолжал он, — что я недоволен Грэс Розбери.
— Что сделала Грэс?
— Она настаивает на продолжении нашей помолвки. Ничем не убедишь ее назначить день нашей свадьбы.
Это была правда. Мерси имела сумасбродство выслушать его признание и сама полюбила его. Но Мерси была не до такой степени подла, чтобы обвенчаться с ним под чужим именем. Прошло три или четыре месяца после того, как Орас приехал с войны домой раненый и нашел прелестную англичанку, которой он услужил во Франции, поселившуюся в Мэбльторнском доме. Приглашенный погостить у леди Джэнет (будучи в школе, он проводил праздники в доме леди Джэнет) — он проводил свободное время в дни выздоровления с утра до вечера в обществе Мерси. Впечатление, вначале произведенное на него во французском домике, скоро перешло в любовь. Не прошло и месяца, Орас объяснился и узнал, что его выслушали охотно. С той минуты вопрос состоял только в том, чтобы настойчиво и решительно добиться своей цели. Помолвка была скреплена очень неохотно со стороны невесты, и всякие дальнейшие успехи сватовства Ораса Голмкрофта окончились. Как он ни старался, ему не удавалось уговорить свою невесту назначить день свадьбы. Никаких препятствий не было. У нее не было близких родственников, с которыми ей надо было бы советоваться. Как родственницу по мужу леди Джэнет, мать и отец Ораса готовы были принять ее со всеми должными почестями новому члену семьи. Никакие денежные соображения не делали необходимым в этом случае ждать более благоприятного времени. Орас был единственный сын и получил в наследство поместье отца с большим доходом. С обеих сторон ничто не мешало молодым людям обвенчаться тотчас по изготовлении брачного контракта. А между тем, по-видимому, предстояла продолжительная помолвка без всякой основательной причины, кроме непонятной настойчивости невесты не давать объяснения этой задержке.
— Не можете ли вы объяснить поведение Грэс? — спросила леди Джэнет.
Ее обращение переменилось, когда она задавала этот вопрос. Она глядела и говорила как женщина, находящаяся в недоумении и раздосадованная.
— Мне не хочется признаться, — сказал Орас, — но мне кажется, что у нее есть какая-то причина откладывать нашу свадьбу, которую она не хочет сказать ни вам, ни мне.
Леди Джэнет вздрогнула.
— Что заставляет вас думать так? — спросила она.
— Я раза два заставал ее в слезах. Время от времени, иногда, когда она разговаривает совершенно весело, она вдруг изменяется в лице, становится молчалива и уныла. Вот сейчас, когда она встала из-за стола (разве вы не обратили внимание?), она посмотрела на меня очень странно — точно ей жаль меня. Что значит все это?
Ответ Ораса, вместо того чтобы увеличить беспокойство леди Джэнет, как будто облегчил его. Он не приметил ничего такого, что бы не приметила она сама.
— Глупый мальчик! — сказала она. — Причина довольно ясна. Грэс была нездорова уже некоторое время. Доктора предписали ей перемену климата. Я увезу ее отсюда.
— Было бы гораздо ближе к цели, — сказал Орас, — если бы я увез ее. Она, может быть, согласится, если вы употребите ваше влияние. Могу ли я попросить вас уговорить ее? Моя мать и сестры писали ей, но это не произвело никакого действия. Сделайте мне величайшее одолжение, поговорите с ней сегодня.
Он замолчал и, взяв руку леди Джэнет, с умоляющим видом пожал ее.
— Вы всегда были так добры ко мне! — сказал он нежно и опять пожал ее руку.
Старушка посмотрела на него. Невозможно было оспаривать, что в лице Ораса Голмкрофта была такая привлекательность, что на него стоило смотреть. Многие женщины могли бы позавидовать его чистому цвету лица, его блестящим голубым глазам и теплому, янтарному оттенку светлых саксонских волос. Мужчины, особенно те, которые обладали искусством наблюдать физиономии, могли бы приметить в очерке лба и в линиях верхней губы признаки, показывающие недостаток обширности в нравственной натуре — душу, легко доступную сильным предубеждениям и упорно поддерживающую эти предубеждения наперекор самой очевидности. Для наблюдательности женщин эти отдаленные недостатки лежали слишком низко под поверхностью для того, чтобы быть очевидными. Он очаровывал женщин в основном своей привлекательной внешностью и любезным, деликатным обращением. Для леди Джэнет он был мил не только по своим собственным достоинствам, но и по старым воспоминаниям, которые соединялись с ним. Отец его был одним из ее многочисленных поклонников в ее молодости. Обстоятельства разлучили их. Брак ее с другим был бездетным. В прошлое время, когда мальчик приходил к ней из школы, она тайно лелеяла фантазию (слишком нелепую, чтобы ее можно было сообщить кому бы то ни было), что ему следовало быть ее сыном, и он мог бы быть ее сыном, если бы она вышла за его отца.
Она очаровательно улыбнулась. Как ни была стара, она уступила, как уступила бы его мать, когда молодой человек взял ее за руку и умолял заинтересоваться его браком.
— Неужели я должна говорить с Грэс? — спросила она по-дружески, с простотой, вовсе не показывающей хозяйку Мэбльторнского дома.
Орас увидел, что он достиг цели. Он вскочил, глаза его нетерпеливо обратились к оранжерее, его красивое лицо сияло надеждой. Леди Джэнет (с мыслями, наполненными его отцом) бросила на него украдкой последние взгляд, вздохнула, подумав об исчезнувших днях, и опомнилась.
— Ступайте в курительную комнату, — сказала она, подтолкнув его к двери. — Прочь отсюда! Предавайтесь любимому пороку девятнадцатого столетия.
Орас пытался выразить свою признательность.
— Ступайте и курите! — вот все, что она сказала, тонкая его вон. — Ступайте и курите!
Оставшись одна, леди Джэнет прошлась по комнате соображая.
Неудовольствие Ораса не было необоснованным. Действительно, не было предлога для задержки, на которую он жаловался. Точно ли молодая девушка имела особенную причину медлить, или она тревожилась оттого, что сама еще не разобралась в своих чувствах, во всяком случае необходимо было, наконец, разрешить рано или поздно вопрос о свадьбе. Затруднение состояло в том, как начать этот разговор, не обидев Грэс.
«Я не понимаю молодых женщин настоящего поколения, — думала леди Джэнет, — в мое время, когда мы любили мужчину, мы готовы были обвенчаться с ним хоть сию минуту. А это век прогресса! Им следовало бы еще скорее быть готовыми».
Дойдя с помощью своих собственных выводов до этого заключения, она решилась попробовать, что может сделать ее влияние, и положиться на вдохновение минуты.
— Грэс! — позвала она, подходя к двери оранжереи.
Высокая, стройная фигура в сером платье приблизилась, отделяясь от зелени деревьев зимнего сада.
— Ваше сиятельство звали меня?
— Да, я хочу говорить с вами. Подойдите сюда и сядьте возле меня.
С этими словами леди Джэнет пошла к дивану и усадила свою компаньонку возле себя.
Глава VII
ЧЕЛОВЕК ПРИБЛИЖАЕТСЯ
— Вы очень бледны, дитя мое.
Мерси уныло вздохнула.
— Я нездорова, — ответила она. — Малейший шум пугает меня. Я устаю, даже если только пройду через комнату.
Леди Джэнет ласково потрепала ее по плечу.
— Мы должны попробовать, не поможет ли вам перемена климата. Куда нам поехать — за границу или к морю?
