– Честное слово, – отвечал Джеймс, – на публичных балах это бывает сплошь и рядом.
– Какая ерунда, что вы такое говорите? Но когда вам, мужчинам, что-нибудь взбредет в голову, вы ни перед чем не отступите. Бесценная моя Кэтрин, поддержи меня; убеди брата, что сие невозможно. Скажи ему, что будешь шокирована, если я так поступлю, – ведь правда?
– Да вовсе нет; но если ты считаешь, что это нехорошо, лучше поменяй партнера.
– Вот, – вскричала Изабелла, – вы слышите, что говорит сестра, и тем не менее поступаете по-своему. Что ж, помните – сие будет не моя вина, если мы скандализируем всех старух Бата. Приходи, драгоценнейшая моя Кэтрин, ради Бога, потанцуй рядом со мною.
И они удалились на прежние места. Джон Торп тем временем отошел, и Кэтрин, желая дать г-ну Тилни шанс повторить отрадное предложенье, кое однажды уже польстило ей, со всей возможной поспешностью устремилась к г-же Аллен и г-же Торп в надежде обнаружить его подле – надежде, коя, обернувшись бесплодной, помстилась юной деве неразумной в высшей степени.
– Ну, моя дорогая, – молвила г-жа Торп, коей не терпелось выслушать похвалы сыну, – надеюсь, у вас был приятный партнер.
– Весьма приятный, сударыня.
– Я сему рада. Джон обворожителен, не правда ли?
– Ты встретила господина Тилни, дорогая? – спросила г-жа Аллен.
– Нет, а где он?
– Минуту назад был здесь и сказал, что ужасно утомился бездельничать и намерен потанцовать; я подумала, возможно, он пригласит тебя, если вы встретитесь.
– Где он может быть? – спросила Кэтрин, озираясь; но озираться пришлось недолго, ибо вскоре она узрела, что он ведет танцовать некую юную даму.
– А! у него уже есть партнерша; лучше бы он пригласил тебя, – сказала г-жа Аллен и после краткой паузы прибавила: – Он весьма привлекательный молодой человек.
– Это уж точно, госпожа Аллен, – с самодовольной улыбкою подтвердила г-жа Торп. – Должна признаться, хоть я ему и мать, на свете не бывало молодого человека привлекательнее.
Сей никудышный ответ многих поставил бы в тупик, но г-жу Аллен не озадачил: спустя какую-то секунду размышлений она шепнула Кэтрин:
– Пожалуй, она решила, будто я говорю о ее сыне.
Кэтрин была огорчена и раздосадована. На самую чуточку разминулась она с тем, относительно кого лелеяла надежды; и вывод сей не побудил ее к чрезмерно милостивому ответу, когда вскоре к ней приблизился Джон Торп с такими словами:
– Ну-с, госпожа Морлэнд, я так думаю, нам с вами теперь снова плясать.
– Ах, нет; я весьма признательна вам, наши два танца завершились; и к тому же я устала и более танцовать не хочу.
– Дану? Что ж, в таком разе давайте погуляем и посмеемся. Пойдемте со мной, я покажу вам четыре величайшие посмешища в зале – мои младшие сестры и их партнеры. Я уж полчаса над ними хохочу.
Кэтрин вновь отказалась, и в конце концов г-н Торп устремился насмехаться над сестрами один. Остаток вечера Кэтрин отчаянно скучала; г-н Тилни отделился от их собранья за чаем, дабы присоединиться к знакомцам своей партнерши; юная г-жа Тилни, хоть и осталась, сидела поодаль, а Джеймс и Изабелла так увлеклись беседою, что последняя ни минутки не нашла, дабы уделить подруге более одной улыбки, одного рукопожатья и одного «драгоценнейшая Кэтрин».
Вот как протекало унынье Кэтрин вследствие вечерних событий. Поначалу, когда она пребывала в зале, оно явилось общим неудовольствием касательно всех вокруг, кое вскоре окутало Кэтрин немалой усталостью и яростным желаньем отбыть домой. По прибытьи на Палтни-стрит сие обернулось необычайным голодом, а когда оный был утолен, сменилось отчаянным стремленьем очутиться в постели; таков был крайний предел ее горя, ибо оказавшись там, она мгновенно провалилась в глубокий сон, кой продлился девять часов и от коего она пробудилась совершенно ожившая, в великолепном расположеньи духа, полная новых надежд и новых замыслов. Первейшим желаньем сердца ее было укрепленье знакомства с юной г-жою Тилни, а почти первейшим решеньем – искать упомянутую даму в бювете около полудня. С персоною, столь недавно прибывшею в Бат, встреча в бювете неизбежна, а зданье сие Кэтрин уже уразумела столь благоприятным для обнаруженья женского блеска и осуществленья женской дружбы, столь восхитительно пригодным для тайных бесед и безграничной доверительности, что весьма резонно склонна была ожидать явленья из стен его еще одной подруги. Наметив себе, таким образом, планы на утро, она после завтрака тихонько уселась с книжкой, решив не менять занятья и местоположенья, пока не пробьет час дня; и ей, по обыкновению, крайне мало досаждали замечанья и восклицанья г-жи Аллен, чья пустота рассудка и неспособность думать были таковы, что дама сия, хотя никогда помногу не болтала, совершенное молчанье хранить тоже не умела, а посему, за рукодельем теряя иголку или обрывая нитку, слыша экипаж, что проехал по улице, или видя пятнышко на платье, имела потребность сообщить о сем вслух, мог ей кто-либо ответить или же нет. Около половины первого г-жу Аллен спешно призвал к окну замечательно громкий стук, и она едва успела сообщить Кэтрин, что у дверей стоят два открытых экипажа, в первом лишь слуга, а во втором брат ее подопечной катает юную г-жу Торп; засим Джон Торп тотчас взбежал по лестнице, крича:
– Ну-с, госпожа Морлэнд, вот и я. Заждались? Мы не сумели приехать ранее; этот старый дьявол каретник целую вечность подбирал экипаж, в который хоть сесть можно, и теперь десять тысяч против одного, что драндулет сломается и с улицы не выехав. Как делишки, госпожа Аллен? Отменный вчера вышел бал, а? Давайте, госпожа Морлэнд, поторапливайтесь – остальным адски не терпится поехать. Им покувыркаться охота.
– Что вы разумеете? – спросила Кэтрин. – Куда вы все собрались?
– Собрались? Это что, вы же не забыли наш уговор? Мы ведь договорились нынче утром вместе покататься? Ну и дырявая у вас голова! Мы едем на Клавертон-даун.
– Я припоминаю, что об этом заходила речь, – сказала Кэтрин, глядя на г-жу Аллен и взыскуя ее мненья, – но вообще-то я вас не ждала.
– Не ждали! Ну и шуточки у вас! Нагнали бы вы шороху, если б я не явился.
Кэтрин тем временем безмолвно вопрошала подругу втуне, ибо г-жа Аллен, вовсе не имея обыкновенья одним только выраженьем лица сообщать что бы то ни было, не подозревала, будто на подобное уменье претендуют другие; и Кэтрин, желанье коей повидать юную г-жу Тилни перенесло бы ныне краткую отсрочку ради прогулки и коя полагала, что в поездке ее с г-ном Торпом никому не помстится ничего неприличного, ибо сними едут также Изабелла и Джеймс, понуждена была заговорить прямее:
– Ну, сударыня, что вы на сие скажете? Отпустите меня на пару часов? Мне поехать?
– Поступай, как тебе приятнее, моя дорогая, – отвечала г-жа Аллен с наиневозмутимейшим равнодушьем. Кэтрин последовала сему совету и помчалась собираться. Спустя считаные минуты она появилась вновь, еле дозволив двум прочим обменяться парою кратких похвал ей – после того, как Торп исторг из г-жи Аллен восхищенье его двуколкою, – и, выслушав пожеланья доброго пути, Кэтрин и посетитель заспешили вниз по лестнице.
– Драгоценнейшее созданье, – вскричала Изабелла, к коей обязательства дружбы тотчас подвели Кэтрин, прежде чем последняя уселась в экипаж, – ты собиралась, по меньшей мере, три часа. Я боялась, не захворала ли ты. Какой восхитительный вчера получился бал. Я тысячу разных разностей хочу тебе рассказать; но поторопись и залезай, ибо я жажду ехать.
Кэтрин исполнила ее повеленье и направилась к двуколке, успев, впрочем, расслышать, как подруга воскликнула, обращаясь к Джеймсу:
– Какая она очаровательная девушка! Я ее просто обожаю.
– Не пугайтесь, госпожа Морлэнд, – сказал Торп, подсаживая ее в двуколку, – если жеребец мой поначалу, когда тронется, слегка потанцует. Он, я так себе представляю, раз-другой рванет и, может, потом передохнет минутку; но он уразумеет вскоре, кто тут хозяин. Он у меня жизнерадостный, игривый, как котенок, но совсем не злой.
Кэтрин сочла, что портрет сей особого доверия не внушает, однако отступать было поздно, а молодость не дозволяла признать, что ей страшно; посему, отдавшись на волю рока и вручив судьбу свою заявленному разуменью животного касательно того, кто тут хозяин, юная дева мирно умостилась в двуколке, а Торп сел подле. Все, таким образом, устроилось, слуге, что стоял подле коня, крайне авторитетно велено было «его отпускать», и они тронулись наитишайшим манером, без рывков, прыжков и без малейшего подобья оных. Кэтрин, в восторге от столь счастливого избавленья, с благодарным удивленьем сообщила о своей радости, и спутник ее тотчас же прояснил положенье, уверив юную деву, что сим она целиком обязана особо уместному способу, коим возница держит поводья, и исключительным проницательности и сноровке, с коими он направляет хлыст. Кэтрин, хоть и озадачилась невольно, для чего, располагая столь полной властью над жеребцом, г-н Торп счел нужным пугать ее описаньем конских выходок, искренне поздравила себя с тем, что оказалась под опекою столь блестящего возницы; и узрев, что животное трусит дальше равно тихим манером, не выказывая ни малейшей склонности к какой бы то ни было малоприятной живости и двигаясь (если учесть, что жеребец пробегает неизменные десять миль в час) отнюдь не быстро, Кэтрин, удостоверившись в своей безопасности, отдалась радостям свежего воздуха и значительного воодушевленья теплого февральского дня. За первой их краткой беседою последовали несколько минут молчанья; оное было нарушено весьма резким вопросом Торпа:
