близко и быстро, словно перегоняя друг друга, раздались два оглушительных громовых раската.
Настоящая паника охватила людей, все они сбились в один неподвижный плотный клубок. А почти одновременно со страшным ударом грома раздался еще более страшный, еще более дикий, неистовый голос. У ограды сада будто из-под земли выросла какая-то человеческая фигура.
- Иисус, Мария! - в ужасе возопила толпа, и все, как по команде, упали на колени.
- Всякое дыхание да славит господа,- простучал зубами самый смелый из них, атаман.
- По… по… койник… вот… вот… вот так-то! - простонал Гиргилевич и, выпустив из рук Юлиуша, рухнул на землю рядом с мандатарием.
Все узнали покойного помещика.
Призрак издал еще более ужасающий вопль, и, быстрее молнии, словно по воздуху промелькнув перед глазами зрителей, исчез в пламени.
А тут снова яркая молния разорвала небо, и новый раскат грома потряс воздух, третий, еще более сильный и близкий, чем два предыдущих. Вместе с первыми крупными каплями дико завыла буря.
Хата Кости Булия казалась одной пылающей головней, а внезапно налетевший вихрь превратил ее в бешеный огненный смерч.
Страшная это была минута, минута ужаса и ожидания… В аду не увидишь такой картины! И не позавидуешь людям, которые были ее свидетелями!
Даже Юлиуш стоял как вкопанный, ужас почти лишил его сознания… ноги как будто вросли в землю… волосы дыбом встали на голове.
А буря выла с неистовой яростью, и горящая глыба хаты тряслась точно листок на ветру.
Вдруг кто-то вывалился из этого пекла и упал перед толпой бездыханный.
Это был Катилина с головы до ног в огне.
Один Юлиуш нашел в себе силы броситься к нему на ;юпомощь, но, к счастью, не понадобилось гасить горевшую на нем одежду,- в это как раз мгновенье с неба хлынул ливень…
Те, кто посмелее, понемногу приходили в себя и стали уж было подниматься с земли. Но в ту же минуту в смертельном испуге снова рухнули на колени. Новая молния разорвала небо, новый удар грома раскатился по окрестности, и снова вихри со звериным воем закружились в своей бешеной пляске.
Внезапно догорающий сруб затрясся весь и словно подался вверх, а затем с громоподобным грохотом рухнул и развалился на части.
- Боже милосердный! - стучал зубами мандатарий и бил себя кулаками в грудь.
- Боже, смилуйся над нами! - вторили ему остальные нестройным эхом.
А Юлиуш обеими кулаками ударил себя по лбу и простонал:
- Погибла! Погибла!..
И на лице у него застыло отчаяние, безумие светилось в его глазах.
Тем временем тучи, подхваченные вихрем, умчались вдаль, дождь, как по волшебству, перестал, на горизонте растаяло зарево пожара, а на западном крае неба засияли звезды и месяц.
И так внезапно, в мгновенье ока изменилась вся эта неописуемо страшная картина, что ее можно было принять скорее за сонное видение или игру больного воображения, нежели за подлинную действительность.
Кроме несчастного Хохельки, который со страху потерял сознание, все свидетели недавней безумной игры стихий постепенно опомнились от потрясения. Поднявшись с земли и с ужасом глядя на страшное пожарище, они прошептали, движимые единым чувством:
- Призрак! Погибла!
Юлиуш повторил только последнее слово, но повторил с такой душераздирающей болью и отчаянием, что дрожь пробрала слышавших его.
Катилина лежал на земле, все еще не подавая ни малейших признаков жизни.
XII
КОСТЯ БУЛИЙ
На следующий день почерневшее пожарище стало местом важных и торжественных действий. Мандатарий прибыл сюда для составления доклада властям предержащим с установлением причины пожара. Одновременно прикатил любопытства ради еще один важный свидетель - наш почтенный Гиргилевич с гуменщиком и атаманом.
Все они, должно быть, еще не выспались после вчерашних ужасов; мандатарий был бледен, глаза у него ввалились, губы запеклись, и весь он как-то осел и съежился, а Гиргилевич ходил с посиневшим лицом и вытаращенными сверх обычной меры глазами. Несчастный Хохелька выглядел так, будто его только что сняли с креста сейчас он сидит за столом, который ему приволокли из деревни, и под диктовку мандатария вот уже битый час описывает в подробной реляции вчерашнее происшествие.
Мужики к тому времени самым тщательным образом переворошили пепелище, добыли из-под развалин много всяких обгоревших предметов, но нигде не нашли ни малейшего следа человеческих останков.
- Ладно, покойный пан развеялся с дымом,- ворчали они,- но куда подевались Костя Булий и та молодая дивчина?
В самом деле: все видели в окне какую-то молодую девушку; ради нее Катилина бросился в огонь, ей на помощь устремился, казалось, призрак молодого старосты и все же никто не вынес ее из горящей хаты, когда обрушились под напором вихря стены и кровельные балки.
Так куда же она подевалась?
Обратиться в пепел она не могла, так как огонь, пригашенный внезапным ливнем, не успел охватить низ хаты. Стало быть, ее тело, хотя бы и обгоревшее, должно было сохраниться, как сохранилось много всякой утвари.
Правда, один из парубков утверждал во всеуслышанием что, когда возник вдруг покойный пан и кинулся в пламя, а все, кто был там, упали на колени, он один поднял глаза и отчетливо видел, что призрак среди грома и молний взлетел с девушкой ввысь и в вихре, который гнал бурю, с диким свистом помчался под облака.
Но что-то мало кто ему верил, а Гиргилевич махнул рукой и сказал по-своему:
- Врешь, дурак, вот так-то!
У почтенного эконома было на этот счет свое собственное мнение.
- От покойного пана одна мазь должна была остаться,- с глубоким убеждением говорил он, ссылаясь на многочисленные народные поверия подобного рода.
- А что с дивчиной стало? - спросил мандатарий.
Гиргилевич с состраданием улыбнулся.
- У вас, пан судья, все только дивчины на уме, вот так-то! Потому и привиделось.
- Так ведь все ее собственными глазами видели,- настаивал мандатарий.
- Ерунда! Это злой дух принял образ красивой девки, чтобы
