— Вы что ж — еще не уехали, мисс Скарлетт? Мы вот собрались. Старая мисс упаковывает пожитки.
— Собрались? Куда?
— А кто его знает, мисс. Куда-нибудь. Янки подходят!
Скарлетт поспешила дальше, даже не попрощавшись. Янки подходят! Возле часовни Уэсли она приостановилась, чтобы перевести дыхание и унять неистово колотившееся сердце. Надо успокоиться, иначе она потеряет сознание. Она стояла, ухватившись за фонарный столб, и увидела офицера, скакавшего верхом от Пяти Углов. Не раздумывая, она выбежала на середину улицы и замахала рукой.
— Постойте! Пожалуйста, остановитесь!
Рывком натянув поводья, офицер поднял лошадь на дыбы. Усталое, прорезанное глубокими складками лицо его выдавало страшное напряжение, но когда он увидел Скарлетт, потрепанная серая шляпа тотчас слетела у него с головы.
— Мадам?
— Скажите, это правда? Янки подходят?
— Боюсь, что так.
— Вы это точно знаете?
— Да, мадам. Я это знаю. Полчаса назад в штаб прибыла депеша с линии огня из Джонсборо.
— Из Джонсборо? Вы уверены?
— Уверен, мадам. Нет смысла тешить себя красивыми иллюзиями, мадам. Депеша была от генерала Харди, и в ней говорилось: «Я проиграл битву и отвожу войска».
— О боже!
Офицер поглядел на нее, и на угрюмом усталом лице его не отразилось никаких чувств. Он собрал поводья и надел шляпу.
— О, сэр, прошу вас, еще минуту. Что же нам теперь делать?
— Затрудняюсь ответить, мадам. Армия покидает Атланту.
— Покидает? А нас бросает на произвол судьбы?
— Боюсь, что так, мадам.
Он пришпорил коня, и его как ветром сдуло, а Скарлетт осталась стоять посреди улицы, утонув по щиколотку в красной пыли.
Янки подходят. Армия покидает город. Янки подходят. Что же делать? Куда бежать? Нет, бежать нельзя. Там Мелани, она ждет ребенка. Господи, зачем женщины производят на свет детей! Не будь Мелани, она взяла бы Уэйда и Присей и спряталась бы с ними в лесу, и янки никогда не нашли бы их там. Но Мелани нельзя увести в лес. Сейчас нельзя. О, если бы она родила раньше, хотя бы вчера, быть может, их посадили бы в какую-нибудь санитарную карету и увезли и спрятали бы где-нибудь. А теперь… Теперь надо разыскать доктора Мида и заставить его пойти к Мелани. Может быть, он сделает что-нибудь, чтобы она скорее родила.
Скарлетт подобрала юбки и побежала по улице, и в топоте ее шагов ей слышалось: «Янки подходят! Янки подходят!» На площади Пяти Углов было полно народу, и все бежали куда-то, не видя друг друга, протискиваясь между санитарными фургонами, повозками, запряженными волами, и экипажами, которые везли раненых.
Глухой гул волнами перекатывался над толпой, словно на берегу в час прибоя.
И тут странное, немыслимое зрелище предстало глазам Скарлетт. Со стороны вокзала надвигалась толпа женщин с окороками на плечах. А за женщинами, сгибаясь под тяжестью банок с черной патокой, едва поспевали ребятишки. Мальчишки постарше тащили мешки с картофелем и кукурузой. Какой-то старик катил на тачке бочонок муки. Мужчины, женщины, дети торопливо шагали, изнемогая под грузом мешков, ящиков, пакетов с провизией — такого количества провизии Скарлетт не доводилось видеть за целый год. Внезапно толпа расступилась, давая дорогу мчавшемуся, кренясь то на один, то на другой бок, кабриолету. В кабриолете хрупкая, элегантная миссис Элсинг, с хлыстом в руке, стоя правила лошадью. Бледная, без головного убора, с длинными седыми волосами, струившимися вдоль спины, она неистово стегала лошадь и была похожа на фурию. На сиденье ее черная нянька Мелисси, подскакивая на ухабах, одной рукой прижимала к себе кусок жирной свиной грудинки, а другой рукой и ногами старалась удержать на месте гору ящиков и мешков, наваленных в кабриолет. Один из мешков лопнул, и сушеные бобы сыпались на мостовую. Скарлетт закричала, пытаясь окликнуть миссис Элсинг, то голос ее утонул в шуме толпы, и кабриолет промчался мимо.
Смысл происходящего не сразу дошел до сознания Скарлетт, но она тут же вспомнила, что военные провиантские склады расположены возле вокзала, и поняла: армия открыла их, чтобы население могло воспользоваться кто чем сумеет, пока янки не вошли в город.
Она стала проталкиваться сквозь толпу испуганных, растерянно мечущихся людей и, выбравшись на свободное пространство, припустилась со всех ног самым коротким путем к вокзалу. Наконец в клубах пыли она стала различать среди санитарных фургонов двигающиеся, склоняющиеся над ранеными фигуры санитаров с носилками и докторов. Слава тебе господи, сейчас она разыщет доктора Мида! Но завернув за угол гостиницы «Атланта», откуда уже хорошо были видны подъездные пути и депо, она замерла на месте, пораженная открывшейся ее глазам картиной.
Под беспощадно палящим солнцем — кто плечом к чьему-то плечу, кто головой к чьим-то ногам — сотни и сотни раненых заполняли все пространство на железнодорожных путях и платформах. Их ряды под навесом депо уходили в бесконечность. Некоторые лежали молча и совершенно неподвижно, другие метались и стонали. И над всей этой кровью, грязными повязками, зубовным скрежетом, проклятьями, вырывавшимися из груди раненых, когда санитары перекладывали их с носилок на землю, — мухи, тучи мух вились в воздухе, жужжали, ползали по лицам. В знойном воздухе стоял запах пота, крови, немытых тел, кала, мочи. Смрад накатывал на Скарлетт волнами, и минутами ей казалось, что ее сейчас стошнит. Санитары с носилками сновали туда и сюда среди распростертых на земле почти вплотную друг к другу тел, нередко наступая на раненых, а те стоически молчали, глядя вверх, — ждали, когда у санитаров дойдут руки и до них.
Скарлетт попятилась, зажав рот ладонью, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Она не могла сделать дальше ни шагу. Немало перевидала она раненых — и в госпиталях, и на лужайке перед домом тети Питти, после битвы у Персикового ручья, — но ничто, ничто не шло в сравнение с этим! Кровоточащие, смердящие тела прямо под палящим солнцем — нет, такого она еще не видела! Это был подлинный ад — страдания, крики, зловоние и… Скорей! Скорей! Скорей! Янки подходят! Янки подходят!
Скарлетт распрямила плечи и ступила туда, в гущу тел, перебегая глазами с одной стоявшей на ногах фигуры на другую, ища доктора Мида. И тут же поняла, что ничего у нее не выйдет, так как надо было смотреть себе под ноги, чтобы не наступить на какого-нибудь беднягу. Она подобрала юбки и стала осторожно пробираться между лежавшими на земле телами, направляясь к группе мужчин, стоявших поодаль и отдававших распоряжения санитарам с носилками.
На пути чьи-то руки судорожно хватали ее за юбку, она слышала хриплые восклицания:
— Леди, пить! Леди, пожалуйста, пить! Бога ради, леди, пить!
Пот струился по ее лицу, она старалась вырваться из цеплявшихся за ее юбку рук. Если — казалось ей — она нечаянно наступит на одного из этих людей, то завизжит и потеряет сознание. Она перешагивала через мертвых и через раненых, лежавших неподвижно с остекленелыми глазами, зажимая руками рваные раны в животе, с присохшими к ним обрывками окровавленной одежды, и повсюду были торчавшие колом от запекшейся крови бороды, раздробленные челюсти, разорванные рты, откуда неслись нечленораздельные звуки, означавшие, должно быть:
— Пить! Пить!
Если она сейчас же не разыщет доктора Мида, у нее начнется истерика. Она бросила взгляд в сторону группы мужчин, стоявших под навесом, и закричала что было мочи:
— Доктор Мид! Есть здесь доктор Мид?
Один из мужчин обернулся, отделился от группы и поглядел в ее сторону. Это был доктор Мид: без сюртука, рукава рубашки закатаны по локоть, и штаны, и рубашка алы от крови, как у мясника, и даже кончик седеющей бородки — в крови. Он был словно пьяный — пьяный от смертельной усталости, жгучего сострадания и бессильной злобы. На серых от пыли щеках струйки пота проложили извилистые борозды. Но голос его, когда он обратился к ней, звучал спокойно и решительно:
— Слава богу, что вы пришли. Мне дорога сейчас каждая пара рук.
На мгновение она замерла, глядя на него в растерянности, выпустив из руки подол. Подол упал на грязное лицо какого-то раненого, и тот беспомощно завертел головой, стараясь высвободиться от душивших его оборок. О чем он толкует — этот доктор? От пыли, летевшей из-под колес санитарных повозок, у нее защекотало в горле, в носу стало липко от омерзительного зловония.
— Скорей сюда, детка! Скорей!
Она подобрала юбки и торопливо направилась к нему, снова перешагивая через распростертые тела. Она схватила доктора за руку и почувствовала, как дрожит его рука от напряжения и усталости, хотя лицо сохраняло твердость.
— Ах, доктор! — воскликнула она. — Вы должны пойти к нам — Мелани рожает.
Он поглядел на нее так, словно ее слова не доходили до его сознания. Какой-то раненый, лежавший на земле, с походным котелком под головой, добродушно ухмыльнулся, услыхав ее слова:
