Костя Булий продолжал молча стоять на месте; лишь спустя несколько минут он оглянулся на своего спутника и с каким-то особенным выражением начал следить за каждым его шагом. Граф быстро переходил от портрета к портрету. Он уже миновал целую вереницу магнатов в кармазиновых жупанах, воевод, каштелянов, старост и вдруг остановился перед портретом отца.
На портрете отец не был еще тем седовласым старцем с длинной, седой и неряшливой бородой, с тоскливым бессмысленным взглядом и побледневшим, болезненным лицом, каким граф его запомнил с детских лет. Постигшие родину несчастья не только помутили его разум, но одновременно подсекли и его физические силы.
Художник изобразил его в полном расцвете сил, с гордым челом, с живыми сверкающими глазами. Это был могущественный магнат, сторонник Барской конфедерации, еще не отчаявшийся спасти родину, не сломленный жестоким разочарованием и сомнениями. Граф несколько минут вглядывался в благородные значительные черты отца, и грудь его вздымалась все более бурно.
Но вот он сделал еще шаг и остановился перед портретом брата. Слегка вздрогнув, он с тихим вздохом покачал головой.
У Кости Булия сверкнули глаза. Он весь напрягся, грозно насупил брови и, положив одну руку на грудь, а другую торжественно подняв вверх, промолвил глухим голосом:
- Приглядитесь хорошенько, ясновельможный пан, ведь это портрет брата, которого вы обидели при жизни, и хотите обидеть и после смерти.
Граф, никак не ожидавший подобного обращении, отскочил от стены и с перепугу едва не выпустил из рук канделябр.
- Что ты сказал? - крикнул он.
Костя, все с тем же грозным и торжественным видом, сделал шаг вперед.
- А то и говорю, ясновельможный пан,- продолжал ключник, подчеркивая каждое слово,- что вы столько страданий доставили моему пану, пока он был жив, что могли бы хоть мертвого оставить в покое.
Граф так и задергался весь.
- Что это все значит? Не понимаю! - вскричал он, остолбенело уставившись на старого слугу.
Тот злобно сжал зубы.
- Может, это неправда? - прошипел он.
Бледное до этого лицо графа побагровело от гнева и возмущения.
- Эй, приятель… - начал он повышенным тоном.
Костя Булий тихо рассмеялся.
- Неприятно вам вспоминать об этом, ясновельможный пан, верю…
Тут к вельможе, уязвленному в его гордости, вернулась присущая ему самоуверенность, и он грозно выпрямился.
- Ты что себе думаешь, мерзавец,- крикнул он громко и шагнул вперед.
Старый слуга не двинулся с места, а глаза его засверкали еще более сурово.
- Потише, потише, ясновельможный пан,- ответил он с ударением.- Сдержите свой гнев, приберегите его к концу, когда услышите всю правду.
Зловещее выражение глаз и лица, с которым ключник произнес эти слова, заставило графа вздрогнуть, но он тут же овладел собой и сделал еще один шаг вперед.
- Ты, стало быть, заманил меня в западню, негодяй! - быстро сказал он.
Костя Булий снова как-то странно усмехнулся.
- Ха! - буркнул он с издевкой.- Это ясновельможный пан ставит ловушки, охотясь за чужим имуществом, а ведь пословица говорит: «Кто другому яму роет, сам в нее попадет».
Это было уже слишком для гордого магната, к тому же задетого несправедливо. По лицу его разлилась смертельная бледность, он был возмущен до глубины души.
- Мерзавец! - крикнул он и сделал движение, словно хотел кинуться на противника.
Костя Булий злобно расхохотался.
- A-а, вам, ясновельможный пан, неприятно это слышать, а ведь все правда, святая правда! Разве не причинили вы своему старшему брату зла при его жизни? - продолжал он, все более распаляясь,- а теперь разве не покушаетесь вы на имущество, которое он завещал другому; разве не хотите из подлой алчности выставить его имя на посмешище всему миру, не называете его сумасшедшим и недоумком?..
Графа от гнева трясло, как в лихорадке, губы его дрожали.
- Замолчи! - крикнул он, не помня себя от возмущения.
Старый слуга насмешливо и пренебрежительно покачал головой.
- Только ошиблись вы, ясновельможный пан, ошиблись! - снова заговорил он, не меняя тона.
Граф скрипнул зубами и сунул руку в карман сюртука.
Но Костя Булий невозмутимо продолжал:
- Вы хотели отдать на посмешище имя своего брата, а опозорите свое собственное.
Граф топнул ногой и с громким нечленораздельным возгласом подскочил к Косте Булию.
Тот невольно отступил, протянув вперед руку, он крикнул с угрозой:
- Ясновельможный пан!
В руке у графа блеснуло дуло пистолета.
- Негодяй! Ты думал поймать меня безоружным, - прокричал он, прицеливаясь.
Костя Булий скрестил на груди руки и разразился диким смехом.
Граф умолк и дрожа замер на месте. Страшен был смех, в нем звучало что-то нечеловеческое.
- Плохо вы обеспечили себя, ясновельможный пан, - насмешливо сказал Костя Булий,- у вас есть пуля для живого, но чем будете вы стрелять в мертвых?
Слово «мертвых» старый слуга произнес столь многозначительно, что у графа волосы поднялись дыбом на голове. А Костя Булий, как будто для того, чтобы усилить впечатление, помолчал, затем поднял руку и медленно, торжественно произнес:
- Ясновельможный пан! Бывает, покойники встают из гроба!
В ту же минуту в углу комнаты глухо и зловеще стали бить старые часы.
- Двенадцать! - многозначительно произнес ключник.
И в тот же миг раздался какой-то странный шум… В одном из углов с глухим лязгом сотряслись военные доспехи и оружие… внезапный порыв ветра пронесся по комнате… загасил на столе три свечи и заколыхал во все стороны оставшийся четвертый огонек.
Граф невольно обернулся, и крик смертельного ужаса вырвался у него из груди.
Он опустил пистолет, пошатнулся и без сил упал в стоящее рядом кресло.
Ключник разразился пронзительным хохотом.
XIV
REDIVIVUS
В противоположной стене с шумом отворилась потайная дверь, и на пороге появилась человеческая фигура.
- Миколай! -
