— Жаль, что тебе позволили уйти со студии.
— Их проблемы. У меня как раз зародилась гениальная идея лучшего фильма категории «Б» всех времен и народов, и «Суперба-Лльюэлин» готова была это напечатать. А тут они по дурости отказались от моих услуг. Им же хуже. Я пошлю текст в «Ужасные истории». Сюжет таков: безумный ученый держит взаперти девушку, которую пытается превратить в омара.
— Омара?
— Ну да. Это такие чудовища, похожие на кинопродюсеров. Так вот, злодей собрал кучу омаров, перемесил их, вытянул из них все соки и уже собирался впрыснуть это дело в спинной мозг малютки, но тут в лабораторию ворвался ее нареченный и вызволил бедняжку.
— А почему он это сделал?
— Не хотел, чтобы девушка, которую он любил, превращалась в существо, похожее на кинопродюсера. По-моему, нормальная психология, не находишь?
— Я имела в виду ученого, ему-то это зачем?
— Причуда гения. Знаешь, что творится в головах у этих умников!
— Забавная история. Очень аппетитная.
— И достаточно калорийная. А тебя, Фиппс, никогда в омара не превращали?
— Нет, мадам.
— Ты уверен? Подумай хорошенько.
— Нет, мадам, не имею такого опыта.
— Ну пойди спроси кухарку, не превращали ли ее.
— Слушаюсь, мадам, — почтительно ответил дворецкий и покинул комнату. На его лице вновь была маска профессиональной невозмутимости, и даже Шерлок Холмс, глядя на это бесстрастное лицо, не догадался бы, какие страсти раздирали грудь под униформой.
— А к чему эти расследования? — осведомилась Кей.
— Я взыскательный художник. Мне нужно хорошо разбираться в материале. Если я пишу гангстерскую историю, апробирую ее в гангстерской среде. Если пишу про водородную бомбу, консультируюсь в фирме, которая выпускает водородные бомбы. И так далее.
— У вас очень увлекательная профессия, мисс Шэннон.
— Благодаря ей я познакомилась с массой интересных людей. Ни у кого в Соединенных Штатах нет таких связей среди жуликов и мошенников, как у меня. Все они присылают мне поздравительные открытки на Рождество.
— Ты, стало быть, опасная птичка, Билл. Как только тебя тетя Адела терпит у себя в доме?
— Ей приходится меня терпеть, потому что я ваяю ей мемуары практически задарма. А она не может устоять перед халявой. Кстати, что это за выражение — опасная птичка? Никакого уважения к старшим. Между прочим, я послала Фиппса поболтать с кухаркой, чтобы он малость отвлекся от тягостных дум. Адела его только что выперла.
— Выперла Фиппса? За что?
— Длинная история, расскажу как-нибудь в другой раз. Напомни мне потом. Скажи лучше, как тебе игралось?
— Продулась с позором. Лорд Тофем меня сделал.
— Да, он уж тут распускал хвост.
— Значит, ты его видела? Где он?
— Думаю, все еще треплется по телефону. Пошел позвонить через океан своему дружку за Аделин счет, какому-то не то Бинго, не то Стинго в Лондон. Кстати, о телефонах: Адела сказала, что вчера сюда звонил твой приятель. Она желает обсудить с тобой этот вопрос.
— Какой приятель?
— У тебя что их — дюжина? Джо Дэвенпорт. Адела выслушала от него адресованное тебе предложение выйти замуж, и можешь себе представить, что теперь у нее в голове. Она надеется выдать тебя за этого обаятельного недоумка, обломка английской аристократии.
— В самом деле? Вот зачем она меня сюда пригласила!
— Так она мне и сказала.
— Конечно, это большая честь — стать женой чемпиона по гольфу. Но, с другой стороны…
— Вот именно. С другой стороны. Имей в виду, что, если ты выйдешь за Тофема, народишь полдюжины таких же недоумков с оксфордским произношением.
— Мисс Шэннон, как можно!
— Это так, к слову. Вошел Фиппс.
— Кухарка просила передать, что ее никогда не превращали в омара, мадам.
— Отнесемся к этому факту как истинные мужчины, Фиппс. Стиснем зубы, ладно?
— Да, мадам. Не могли бы вы мне сказать, где сейчас находится миссис Корк, мадам?
— Полагаю, у себя в комнате. Ты знаешь, где это. Она ведь собиралась на сеанс массажа, помнишь?
— Ах, правильно, мадам.
— Хочешь пойти к ней?
— Да, мадам.
— Я бы на твоем месте воздержалась.
— Что делать, мадам!
— А зачем она тебе понадобилась?
— Я хотел сообщить миссис Корк, что прибыл мистер Дэвенпорт.
Кей издала крик:
— Что?
— Да, мисс. Он в гараже, ставит машину. Его чемоданы уже в холле.
— Чемоданы?
— Да, мисс. Насколько я понял, этот джентльмен провел вечер с мистером Смидли, и он пригласил его погостить у нас несколько недель. Благодарю вас, мисс.
Фиппс отвесил полупоклон и удалился.
Билл первой нарушила молчание, воцарившееся после его ухода.
— Ну и дела, — сказала она.
Кей не реагировала. У нее перехватило дыхание. Известие, которое принес Фиппс, заставило ее почувствовать себя героиней одного из немых фильмов, в которых блистала ее тетушка Адела, повествовавших о преследовании добродетельных девушек коварными соблазнителями. Она знала, что Джо — упорный молодой человек, но никак не подозревала, что его упорство достигает таких немыслимых масштабов. Никто из самых развязных завсегдатаев злачных мест или самых бородатых и отчаянных латиноамериканцев не решился бы явиться с чемоданами в дом миссис Альберт Корк по приглашению ее нищего родственника.
— Ну и дела, — повторила Билл. — Какая бездна гостеприимства открылась в этом Смидли! Как у южанина какого-нибудь.
— Он, должно быть, чокнулся, — сказала Кей. — С какой стати он приглашает сюда гостей! Это же не его дом.
— Адела не замедлит ему на это указать.
Внимание Кей переключилось на другой аспект проблемы.
— А что имел в виду Фиппс, говоря, что дядя Смидли провел вечер с Джо? Он же никогда никуда не выезжает. Он сам мне говорил.
— Вчера как раз выехал.
— Вот почему он не присутствовал на обеде. А я думала, у него голова болит.
— Очень вероятно, что болит.
Кей разволновалась. Она очень нежно относилась к дяде Смидли, и теперь ее чувствительное сердце трепетало от мысли о последствиях его скоропалительного знакомства.
— Думаете, тетя Адела задаст ему перцу?
— Если хочешь поспорить, ставь пять против десяти. Но оставим пока Смидли в покое, — сказала Билл. — Давай лучше обратимся к торжественной встрече, которая будет иметь место через минуту-другую. Значит, твой молодой человек прогостит у нас несколько недель? Ничего себе!..
Кей зарделась. Возможно, оттого, что Билл, чья киношная выучка приучила ее к тому, что романтические эпизоды требуют музыкального сопровождения, замурлыкала «Свадебный вальс» Мендельсона, вкладывая в мелодию изрядную долю чувства.
— Не называй его моим молодым человеком. Что же касается продолжительности визита, то он, скорее всего, ограничится несколькими минутами.
— Думаешь, Адела его выгонит?
— А ты сомневаешься?
— Ну, если я употреблю все свое красноречие… Мы, ветераны «Суперба-Лльюэлин», должны проявлять солидарность.
На пороге возник Фиппс.
— Мистер Дэвенпорт! — провозгласил он, и вошел Джо, осветив комнату — как показалось Билл — солнечным светом. Несмотря на легкую головную боль, неизбежную наутро после вечера, проведенного в обществе Смидли Корка, заядлого кутилы, вырвавшегося на свободу после пятилетнего воздержания, Джо пребывал в самом радужном настроении. Он поклонился Билл и Кей, в особенности последней, с изяществом, не уступающим манерам лорда Тофема.
— Общий привет, — сказал он и несомненно добавил бы, что это самый безумный и самый веселый день радостного нового года, если бы дал себе труд подумать. — Привет, Билл.
— Привет, Джо.
— Будь я проклят, если передо мною не моя подружка Кей. Привет, Кей.
— Доброе утро.
— Ну, вот и я. А где хозяйка?
— У нее сеанс массажа. Если бы я знала, что ты заявишься в гости, Джо, я бы пирог испекла. Мы чуть в обморок не попадали, когда Фиппс нам объявил, что ты решил сделать сюрприз моей сестре Аделе.
— Неприятный сюрприз, — добавила Кей.
Джо сник. Так-то вы меня встречаете, говорил его печально-укоризненный взгляд. В это счастливейшее из утр он надеялся увидеть радостно улыбающиеся ему лица. А вместо этого его окатили ушатом холодной воды — кому понравится, когда вот так открыто заявляют, что ты гость нежеланный.
— У меня разыгралось воображение, — смиренно сказал он, — или я на самом деле встречаю прохладный прием? Я, к вашему сведению, не прокаженный.
— Да все равно что прокаженный, — отрезала Кей.
— Не хочешь же ты сказать, что миссис Корк мне не обрадуется?
— Если отделаешься легкими телесными повреждениями — считай, что тебе повезло. Я, между прочим, тебя предупреждала. Помнишь, за обедом?
