Этого ученого бюллетеня, несомненно, было бы достаточно для исчерпывающего выяснения вопроса о загадочных морских чудовищах, которые вызвали столько толков. К несчастью, одновременно с ним появилось сообщение голландского исследователя Хогенхука, который отнес эту скрытожаберную исполинскую саламандру к семейству истинных саламандр или тритонов под названием Megatriton moluccanus и определил область ее распространения на принадлежащих Голландии островах Зондского архипелага — Джилоло, Моротай и Церам; затем был напечатан доклад французского ученого д-ра Миньяра, который, признав новое животное типичной саламандрой, указал, что родиной ее являются принадлежащие Франции острова Такароа, Рангироа и Рароиа, и назвал ее просто-напросто Cryptobranchus salamandroides; далее была опубликована статья Г.У. Спенса, объявившего этих саламандр новым семейством Pelagidae, а острова Джильберта — их родиной; этот ученый дал новому виду саламандр научное наименование Pelagotriton Spencei. Мистеру Спенсу удалось доставить один живой экземпляр в лондонский зоологический сад; здесь саламандра стала предметом дальнейших исследований, вследствие чего обрела новые названия — Pelagobatrachus Hookeri, Salamandrops maritimus, Abranchus giganteus, Amphiuma gigas и многие другие. Некоторые ученые утверждали, что Pelagotriton Spencei тождествен с Cryptobranchus Tinckeri и что саламандра Миньяра не что иное, как Andrias Scheuchzeri. В связи с этим возникло много споров о приоритете и прочих чисто научных вопросах. В результате получилось так, что естествознание каждой страны отстаивало собственных исполинских саламандр и с яростным ожесточением отвергало исполинских саламандр других наций. Из-за этого наука так и не достигла достаточной ясности в чрезвычайно важном вопросе о саламандрах.
Как-то раз в четверг, когда лондонский зоологический сад был закрыт для публики, мистер Томас Греггс, сторож в павильоне земноводных, чистил бассейн и террарии своих питомцев. Он находился в полном одиночестве в отделении саламандр, где были выставлены американский скрытожаберник, японская исполинская саламандра, Andrias Scheuchzeri и множество мелких тритонов, саламандрид, аксолотлей, угрей, сирен, протеев и т. д. Мистер Греггс орудовал тряпкой и шваброй, насвистывая песенку об Энни-Лори, как вдруг кто-то сзади произнес скрипучим голосом:
— Смотри, мама!
Мистер Томас Греггс оглянулся, но там никого не было; только скрытожаберник пощелкивал языком, сидя в своей тине, да большая черная саламандра, этот Андриас, опиралась передними лапками о край бассейна и вертела туловищем. «Это мне показалось», — подумал мистер Греггс и продолжал мести пол с таким усердием, что пыль столбом стояла.
— Смотри: саламандра! — раздалось сзади.
Мистер Греггс быстро обернулся; черная саламандра, этот Андриас, смотрел на него, мигая нижними веками.
— Бррр! Ну, и противный же!.. — сказала вдруг саламандра. — Пойдем отсюда, дружок!
Мистер Греггс раскрыл рот от изумления.
— Что?
— Он не кусается? — проскрипела саламандра.
— Ты… ты умеешь говорить? — запинаясь, пробормотал мистер Греггс, не веря своим ушам.
— Я боюсь его, — заявила саламандра. — Мама, что он ест?
— Скажи «здравствуйте», — произнес ошеломленный мистер Греггс.
Саламандра завертела всем туловищем.
— Здравствуйте!.. — заскрипела она. — Здравствуйте! Здравствуйте! Можно дать ему булочку?
Мистер Греггс в смятении полез в карман и вытащил кусок булки.
— На вот тебе…
Саламандра взяла булку в лапку и начала ее грызть.
— Смотри: саламандра!.. — удовлетворенно похрюкивала она. — Папа, почему она такая черная?
Вдруг она нырнула в воду, выставив одну голову.
— Почему она в воде? Почему? У-у, какая противная.
Мистер Томас Греггс удивленно почесал затылок. Ага, она повторяет то, что слышала от людей.
— Скажи «Греггс», — попробовал он.
— Скажи Греггс, — повторила саламандра.
— Мистер Томас Греггс.
— Мистер Томас Греггс.
— Здравствуйте, сэр!
— Здравствуйте, сэр. Здравствуйте. Здравствуйте.
Казалось, саламандра не может наговориться вдоволь; но Греггс уже не знал, что бы сказать ей еще; мистер Томас Греггс был человеком не слишком красноречивым.
— Помолчи пока, — сказал он, — вот справлюсь с работой, поучу тебя говорить.
— Помолчи пока, — проворчала саламандра. — Здравствуйте, сэр. Смотри: саламандра. Поучу тебя говорить…
Дирекция зоологического сада бывала недовольна, когда сторожа учили своих животных каким-нибудь штукам; ну, слон — куда ни шло, но остальные животные находятся здесь для образовательных целей, а не для того, чтобы давать представления, как в цирке. Вот почему мистер Греггс облекал свои визиты в отделение саламандр покровом тайны, выбирая часы, когда там уже никого не оставалось. А так как он был вдов, то никто не удивлялся его затворничеству в павильоне земноводных. У каждого человека свои причуды. К тому же отделение саламандр мало посещалось публикой. Крокодил еще пользовался широкой популярностью, но Andrias Sclieuchzeri проводил дни в относительном одиночестве.
Однажды, когда уже наступили сумерки и павильоны закрывались, директор зоологического сада, сэр Чарльз Виггэм, обходил некоторые отделения, чтобы проверить, все ли в порядке. Когда он проходил по отделению саламандр, в одном из бассейнов послышался плеск воды и кто-то скрипучим голосом произнес:
— Добрый вечер, сэр!
— Добрый вечер, — удивленно ответил директор. — Кто там?
— Извините, сэр, — сказал скрипучий голос. — Вы не мистер Греггс.
— Кто там? — повторил директор.
— Энди. Эндрью Шейхцер.
Сэр Чарльз подошел поближе к бассейну. Там была только саламандра, неподвижно стоявшая на задних лапах.
— Кто здесь разговаривал?
— Энди, сэр, — сказала саламандра. — А вы кто?
— Виггэм, — произнес сэр Чарльз, вне себя от изумления.
— Очень приятно, — учтиво молвил Энди. — Как поживаете?
— Что за черт! — взревел сэр Чарльз. — Греггс! Э-эй, Греггс!
Саламандра вздрогнула и молниеносно скрылась под водой. В дверях появился запыхавшийся и взволнованный мистер Греггс.
— Да, сэр?
— Что это значит, Греггс? — крикнул сэр Чарльз.
— Что-нибудь случилось, сэр? — беспокойно пробормотал мистер Греггс.
— Это животное разговаривает!
— Извините, сэр, — удрученно ответил мистер Греггс. — Нельзя этого делать, Энди. Я вам тысячу раз говорил, что вы не должны надоедать людям своими разговорами. Прошу прощения, сэр, больше это не повторится.
— Это вы научили саламандру говорить?
— Но… она начала первая, сэр, — оправдывался Греггс.
— Надеюсь, что больше этого не будет, Греггс, — строго сказал сэр Чарльз. — Я прослежу за вами.
Спустя некоторое время сэр Чарльз сидел с профессором Петровым, беседуя о так называемом интеллекте животных, об условных рефлексах и о том, как широкая публика переоценивает умственные способности животных. Профессор Петров высказал свои сомнения насчет эльберфельдских лошадей, которые якобы умели не только считать, но даже возводить в степень и извлекать корни; ведь даже средний образованный человек не умеет извлекать корни, заметил ученый. Сэр Чарльз вспомнил о говорящей саламандре Греггса.
— У меня здесь есть саламандра… — нерешительно начал он. — Это знаменитый Andrias Scheuchzeri… ну, и она научилась говорить, как попугай.
— Исключено, — возразил ученый. — У саламандр неподвижно приросший язык.
— Пойдемте посмотрим, — возразил сэр Чарльз. — Сегодня день чистки, так что там будет мало народу.
И они пошли. У входа к саламандрам сэр Чарльз остановился. Изнутри доносился скрип швабры и монотонный голос, читающий по слогам.
— Подождите, — прошептал сэр Чарльз Виггэм.
— «Есть ли на Марсе люди?» — тянул по слогам монотонный голос. — Читать это?
— Что-нибудь другое, Энди, — ответил другой голос.
— «Кто возьмет дерби в нынешнем году — Пелгэм-Бьюти или Гобернадор?»
— Пелгэм-Бьюти, — сказал второй голос, — но все-таки прочтите это.
Сэр Чарльз потихоньку открыл дверь. Мистер Томас Греггс тер пол шваброй, а в аквариуме с морской водой сидел Andrias Scheuchzeri и медленно, скрипучим голосом читал по слогам вечернюю газету, держа ее в передних лапах.
— Греггс! — позвал сэр Чарльз.
Саламандра метнулась и исчезла под водой. Мистер Греггс от испуга выронил швабру.
— Да, сэр?
— Что это значит?
— Прошу прощения, сэр, — пробормотал, запинаясь, несчастный Греггс. — Энди читает мне, пока я подметаю. А когда он подметает, я читаю ему…
— Кто его научил?
— Это он сам подглядел, сэр… я… я даю ему свои газеты, чтобы он не болтал столько. Он все время хочет говорить, сэр. И я подумал, сэр, пусть он, по крайней мере, научится говорить, как образованные люди.
