Остаётся ещё несколько записей барона Ахатиуса фон Ф.
"История наделала много шума в Б. Промокший до костей, одеревеневший от холода, вскоре после полуночи твой племянник появился у Кемпфера. Ты знаешь, что это название увеселительного заведения в Тиргартене. Он был одет в странное турецкое или, как говорят, новогреческое платье и попросил поскорее подать ему чаю с пуншем или с ромом, иначе он сейчас умрёт. Чай подали. Но вскоре он стал говорить какую-то бессмыслицу, так что Кемпфер, который, к счастью, знал барона, часто бывавшего у него, решил, что барон тяжело заболел и велел в карете отвести его домой. Весь город думает, что он сошёл с ума, и то, что он вытворял в последнее время, считает признаками болезни. Однако, по мнению врачей, у него только очень высокая температура. Правда, бред у него весьма странный. Он говорит о каббалистических ассистентах канцелярии, которые его заколдовали, о греческих принцессах, магических бумажниках, прорицателях-попугаях, всё наперемешку. Но главное, что он всё время повторяет, это рассказ об Энпузе, с которой он был обручён, потом изменил ей, и теперь она из мести высосет его кровь, так что спасенья нет, он должен умереть".
"Ты можешь совершенно успокоиться, мой друг! Твой племянник на пути к полному выздоровлению. Чёрные мысли всё больше отходят, и он уже способен наслаждаться всем тем прекрасным, что предлагает ему жизнь. Так, например, вчера он был безмерно счастлив видеть новомодный фасон шляпы, в которой посетил его граф фон Е., так что, сидя в постели, он надел её сам и попросил подать зеркало. Он уже ест телячьи котлеты и пишет стихи. Самое позднее через месяц я привезу тебе племянника в Мекленбург, в Берлине он не должен оставаться, я уже говорил, что его истории наделали здесь шума, и стоит ему появиться, как вновь начнутся разговоры и т. д."
"Итак, после двухлетнего отсутствия твой племянник вернулся? Правда ли, что он был в Греции? Не думаю. Его таинственный вид, то, что он каждую минуту вставляет фразы: "Да, тот, кто не был в Мореа или на Кипре" и т. д. для меня это доказательство того, что он там не был. Очень жаль, что твой племянник, если он действительно был в Греции, не посетил Антициру и остался всё тем же фантазёром, каким был всегда. Апропо, посылаю тебе берлинский Карманный календарь 1821-го года. Здесь под заголовком "Ошибки" Фрагмент из жизни одного фантазёра" напечатан рассказ о некоторых приключениях твоего племянника. Теодора этот рассказ удивляет. Может быть, он увидит, как в зеркале, как он курьёзно выглядит, ему станет стыдно и он исправится. Было бы хорошо, если бы и новые приключения могли быть напечатаны до того, как он покинет Берлин и т. д."
Благосклонному читателю, должно быть, не будет неприятно узнать, что посланный, которого Гф. Отправил с запиской к господину ассистенту канцелярии Шнюспельпольду, принёс её назад нераспечатанной и сообщил, что, по словам хозяина дома, вышеупомянутый господин не живёт и никогда не жил по этому адресу. Несомненно одно: принцесса поручила магу передать свои записки Гф., и маг вынужден был это сделать, но, будучи не в состоянии удержаться от злобного коварства, написал сначала грубое письмо, а потом нагло мистифицировал доброго Гф. Отвратительной игрой химер.
То, что наступил момент, предсказанный княгине в Тиргартене, что знамя с красным крестом и фениксом действительно развевается и что вследствие этих событий княгиня вернулась на родину – это понятно из стихов, направленных Гф. Для Гф. Эти стихи потому являются милой и дорогой памятью о необыкновенной личности, что в них изображён как маг, к тому же добрый маг, не имеющий ничего общего с бесовским колдовством. Такого с ним ещё никогда не бывало.
Чудесным представляется также и то, что события, которые просто как фабула были, казалось, взяты буквально ниоткуда в прошлом (1820 году), так сказать, намёки наугад, в этом 1821-м году вдруг получили реальные основания.
Кто знает, какой Теодорос в этот момент держит знамя с крестом и фениксом!
Очень жаль, что нигде во фрагментах не названо имя юной греческой княгини, поэтому Гф. Также не имел возможности его узнать, что и послужило единственным препятствием к тому, чтобы обратиться в бюро регистрации приезжих и узнать о молодой аристократке из Греции, покинувшей Берлин в конце мая.
Ясно одно, что эта дама не была мадам Бублина, участвовавшая в осаде Наполи ди Романья, потому что невеста князя Теодороса, хотя и преисполнена любви к своей родине, но она не героиня, что совершенно ясно из её стихов.
Если бы кому-нибудь из благосклонных читателей вдруг случилось узнать какие-то подробности о неизвестной княгине или о чудаковатом ассистенте канцелярии Шнюспельпольде, то Гф. Покорнейше просит благоволить ему об этом сообщить через любезную достопочтенную редакцию календаря.
Написано в июне 1821-го года.
