— Связан? — Полковник был сильной личностью, а то бы он застонал. — Фредди говорит, он ими практически владеет.
— То-то он показался мне знакомым! — обрадовался Галли. — Видимо, он — племянник Чета Типтона. Большой мой друг. Умер, бедняга, а так — прекрасный человек. С одной особенностью: денег — уйма, но пил только даром. Разработал целую систему. Болтая с барменом, он невзначай замечал, что подцепил где-то оспу. Тот кидался на улицу, посетители — за ним, а Чет оставался среди бутылок. Великий ум. Ради него я готов любить молодого Плимсола, как сына. Почему он такой мрачный?
Полковник горестно махнул рукой.
— Кто его знает!..
— А почему ему место в сумасшедшем доме? Полковник хмыкнул с такой силой, что пчела, опустившаяся на лавандовый куст, упала, отряхнулась и улетела подальше.
— Потому что он псих. Так себя вести…
— Что он делает? Кусается?
Счастливый тем, что нашел слушателя, полковник выразительно рассказал о беде, постигшей его с женой и дочерью. Когда он дошел до рододендронов, Галли охал и качал головой.
— Не нравится мне это, — сказал он. — Если бы старый Чет услышал, что в рододендронах есть девушки, он бы кинулся туда головой вперед. Здесь что-то не так.
— Вот и поправь, — мрачно сказал полковник. — Ты бы знал, как противно смотреть, когда у твоей дочери разбито сердце! Вчера Вероника отказалась от второй порции горошка. И от жареной утки. Сам видишь.
IIIДвухместная машина Фредди Трипвуда въезжала в родовые угодья. Ночь он провел у шропширских Финчей и одержал одну из самых блистательных побед. Майор и леди Эмили Финч кормили собак изделиями Тодда, что еще хуже Питерсона, и нелегко было их спасти. Но он их спас. Они заказали много корма, и по дороге в Бландинг Фредди просто ликовал.
Однако под конец он подумал, что ему-то хорошо, а другим — не очень. Генри Листер — раз. Пруденс — два. Вероника — три. Он задумался, остановившись у свинарника.
Когда появился Галли, он размышлял о Веронике, но перебросился на Генри, тесно связанного с дядей, и сразу же о нем заговорил.
— А, дядя Галли! — сказал он. — Ну как, дядя Галли? Держись, я сейчас тебя огорчу. Бедный Глист…
— Знаю, знаю.
— Ты слышал, что его выгнали?
— Я его видел. Ты о нем не беспокойся. Тут все в порядке. Сейчас главное — тайна Плимсола и Вероники.
— И о них слышал?
— Сейчас говорил с Эгбертом. Ничего не понимаю. Ты — друг этого Плимсола. В чем там дело? Я его видел и удивился, до чего он похож на дождливый день у моря. Влюблен он в Веронику?
— Вроде бы да.
— И молчит. Мало того — не идет, когда она ждет в рододендронах. Это неспроста.
— Боится?
Галли покачал головой.
— Сомневаюсь. Племянник Чета Типтона… Да Чета надо было бы связать! Хотя вообще-то с ним бывало — положит ноги на стол и поверяет душу. Очень глубокий человек. Как Пробка Бэшем. Ну, Пробку мы вылечили, попробуем тот же метод. На наше счастье, животное под рукой.
— Животное?
— Императрица. Помню, были мы в Норфолке, охотились на фазанов, и Пробка загрустил. Мы одолжили свинью на соседней ферме, хорошенько смазали фосфором и поместили в его комнате. Как рукой!
Фредди несколько удивился.
— Ты хочешь сунуть к Типпи эту свинью?
— Хочу. Нельзя упустить такой случай. У меня — выход в сад, втащим единым духом.
— Но…
— В чем дело, мой друг?
— Ты думаешь, это поможет?
— Пробке помогло. Помню, он закричал… Из глубин души!
— А наоборот не выйдет?
— Не совсем понимаю.
— Если он трезвый, он напьется.
— Пробка не был трезвый!
— Не он. Типпи.
Галли был удивлен и оскорблен.
— Племянник Чета Типтона?
— Нет, нет, — поспешил объяснить Фредди. — Он не пьет всего несколько дней. Два месяца не просыхал, и что-то с ним случилось. Перешел на молоко. Честно говоря, я не верю, что ты его вылечишь.
Галахад был сметлив и мудр. Доводы он понимал.
— Понимаю, — сказал он. — Хорошо, что ты мне сообщил. Планы придется менять. Давай подумаем.
Он походил немного, опустив голову, заложив за спину руки. Время от времени, правда, он вынимал и чистил монокль.
— Есть, — сказал он, вернувшись. — Все ясно. Свинью отведем к Веронике.
Фредди испугался. Вообще-то он был согласен, но ему не понравилось первое лицо множественного числа.
— Ты что, меня втянешь? — осведомился он. Галахад очень удивился.
— Какое неудачное слово! — сказал он. — Я думал, друг Плимсола, брат Вероники только рад им помочь.
— Да, я рад, но…
— И в таком простом деле! Ты пойдешь и посмотришь, нет ли опасности. Трудную работу беру на себя.
Фредди полегчало, но он еще не все понял.
— А зачем?
— Прости?
— Какой в этом смысл?
— Дорогой мой, неужели у тебя нет воображения? Что будет, если девушка находит у себя свинью?
— Ну, она орет благим матом.
— Совершенно верно. Орет, а рыцарь кидается на помощь.
— Откуда ты знаешь, что он услышит?
— За этим я присмотрю. Я займу его разговором, а ты найди предлог, чтоб загнать Веронику в спальню. Какой именно? Дай подумать.
— Она хотела мне показать школьные фотографии.
— Прекрасно. Как только она двинется, бей в гонг. По этому сигналу я отпускаю Плимсола. Все сверили?
— Вроде бы, да. Хорошо, что отец в городе. Успеешь вернуть свинью.
— Это верно.
— Это очень важно. Из-за своей свиньи он готов на все. Пробуждается спящий тигр.
— Не беспокойся. Я не хочу огорчать Кларенса. Лучше всего — второй завтрак. Ты можешь опоздать минут на десять?
— Давай на пять.
— Попробуем. А сейчас найдем Пру. У меня для нее записка. Если не ошибаюсь, она пустится в пляс. Где она, как ты думаешь? Я ее искал, искал…
Тут Фредди мог ему помочь.
— Я ее видел в деревне. Шла к викарию, насчет базара.
— Пойду ей навстречу, — сказал Галли.
И, повторив инструкции, весело пошел по дорожке. Он любил добрые дела, а сегодня подобрались очень удачные.
IVТиптон Плимсол стоял на террасе, мрачно глядя на приветливый парк.
По зеленой траве среди благородных деревьев ходили коровы — и бурые, и пегие, и он с неудовольствием смотрел на них. Пролетела пчела, не обрадовался он и ей. Шел третий час, кончился второй завтрак.
Он был печален. Никто и ничто не рассеяло тьмы за вторым завтраком, и Типтон с облегчением ушел, поскорее выпив кофе.
Стремясь на воздух, к одиночеству, он вышел на террасу, где воздух был, одиночества — не было. Посмотрев на коров неполную минуту, он заметил, что сверкнул монокль и рядом появился Галли.
— А! — сказал Галли. — Вот вы где.
Когда гостишь в английском поместье, хорошо то, что всегда можно юркнуть в свою комнату. Через две минуты Типтон был там; еще через две он понял, что и здесь нет одиночества: раздался стук в дверь, и вошел изящный человек в сером.
Если вы хотите представить, что чувствовал Типтон Плимсол, перелистайте «Лиса Ренара».[140] Ощущение загнанности смешивалось с острой досадой. Даже в сельском доме ты не можешь остаться один. Куда мы катимся?
— Что-нибудь ищете? — грозно спросил он.
Не считаясь с тем, что за очками пылает мрачный огонь, Галахад ответил мягким тоном, который не раз укрощал самых буйных букмекеров:
— Нам надо бы поговорить, мой дорогой.
— Уже говорили.
— Долго, доверительно, о вашем счастье. Вы племянник моего друга…
— Знаю.
— … и я не допущу, просто не допущу, чтобы вы погубили все свое будущее. Возьмем быка за рога. Вы любите мою племянницу.
Типтон Плимсол дернулся. Он хотел было все отрицать, открыл рот — и увидел фотографию с розой. Нет, она осталась в комнатке, но он ее увидел; а потому — судорожно глотнул, как бульдог, подавившийся хрящом. Галли несколько раз стукнул его по спине.
— Ясно, — сказал Галли, — спорить не стоит. Любите. Все это видят. Почему же вы так странно себя ведете?
— Что значит «странно»?
— То и значит. Многие бы сказали, что вы играете ее чувствами.
— Играю?!
— Чувствами. А вам известно, как относятся к этому порядочные люди? Дядя Чет неоднократно выражал живейшее негодование.
Слова «К черту дядю Чета» трепетали на устах племянника, но он сдержался. Были вещи поважней.
— А она? — вскричал он. — Она не играет? Это — Иезавель[141] какая-то…
— Не Далила?[142]
— Может, и Далила.
— Скорей всего. Иезавель съели собаки.
— Какая мерзость!
— Да, приятного мало. Больно, прежде всего. Что ж, вы обвиняете мою племянницу. Конкретней?
— Она крутит!
— Не понимаю.
— А почему она обнимается со всякими Фредди?
