в указанную сторону и, засунув руки в карманы своего твидового пальто, стал ждать. По улице, окутанной сумерками, приближался хромой человек с ребенком.
— Господин Лебедев, к вам гость! — громко возвестил управляющий.
Продолжая держать ребенка за руку, хромой остановился. На нем было сильно поношенное пальто и ярко-красное кашне — единственная, видимо, принадлежность туалета, говорившая о том, что в прошлом этот человек был актером. Судя по плеши над лбом и седине, припудрившей его русые волосы, был он уже в возрасте. Извинившись за неожиданный визит, я сказал, что пришел посоветоваться насчет своей сестры. Господин Лебедев с каким-то беспокойством посмотрел на меня и управляющего, затем перевел взгляд на ребенка и сказал:
— Отнеси это мясо в кухню.
Я понял, что у Лебедева есть жена и дети.
— Если вы не против, — каким-то горестным тоном произнес он, — мы могли бы побеседовать в кафе, это здесь рядом.
Лебедев шел, с трудом волоча свою искусственную ногу. При каждом его шаге уныло позвякивали металлические части протеза.
— Попал под автомобиль… И вот видите…
— Где же это произошло?
— На соседней площади.
Поляк вынул из кармана брюк грязный носовой платок и обтер лицо.
Заведение, в которое мы вошли, больше было похоже на бистро, чем на кафе. Двое мужчин, по виду рабочие, облокотясь на стойку, потягивали вино. Я сел на столик и заказал кофе.
— Спасибо, я кофе не пью, сердце пошаливает, — отказался Лебедев, продолжая беспокойно бегать глазами, и потом сказал: — Мари очень сердечно ко мне относится.
Мари — так звали мою сестру. Взгляд у Лебедева был усталый, безжизненный. Потертая одежда вся в пятнах. Когда его русые волосы совсем поседеют, он станет очень некрасивым стариком. Черты старческого уродства уже сейчас проступали на его лице. Мне вспомнились те начинающие «служители искусства», которых мы с сестрой видели в кафе на Монпарнасе. Когда-то и Лебедев, несомненно, принадлежал к числу подобных молодых людей, а сейчас это был человек, потерпевший полное фиаско в жизни. Когда я спросил, есть ли у моей сестры артистический талант, он несколько раз утвердительно кивнул головой. Но разве могла иметь какое-нибудь значение его оценка! Да и спросил я, собственно, лишь для того, чтобы как-то поддержать разговор.
Я попросил счет, и Лебедев молча смотрел, как я расплачивался. Когда мы вышли из кафе, уже совсем стемнело. Мы остановились на тротуаре, чтобы проститься, но не успел я протянуть руку, как Лебедев вдруг робко произнес:
— Значит, вы не против того, что мы с Мари любим друг друга?
На следующий день я покидал Париж. Так же как ив тот вечер, когда я прилетел сюда, моросил дождь. В месте сбора пассажиров взвесили багаж и проверили билет, после чего мы с сестрой прошли в зал ожидания и стали через окно смотреть на моросящий дождь. Я молчал о своей встрече с Лебедевым. Сестра, возможно, о ней знала, но тоже молчала.
«Пассажиров, отправляющихся в Мадрид, просят занять места в автобусе!» — объявили по радио. Я встал и вынул руки из карманов своего твидового пальто.
Когда я теперь снова увижусь с сестрой?! Может, через три года, может, через четыре, а может, и никогда… И я сказал:
— Я виделся с господином Лебедевым.
— Знаю, — невозмутимо ответила сестра.
— А тебе известно, что у него жена и ребенок?… Да и вообще этот человек больше ни на что не способен. Типичный неудачник!
— Я уже тебе говорила, По-тян, что не требую от жизни наград, как ты, — не отводя от меня своих больших глаз, медленно проговорила в ответ сестра. И потом, когда я уже садился в автобус, почти шепотом добавила: — И если мне даже суждено скоро умереть, знай, что я была счастлива.
«Глупая! Глупая!» — твердил я про себя, сидя в автобусе. В то же время я прекрасно сознавал, что не имею никакого права осуждать ее.
Го — мера объема, равна 0,18 литра.
Гэта — деревянные сандалии.
Дзабутон — плоская подушка для сидения на полу.
Дзори — сандалии, сплетенные из соломы или бамбука.
Коку — мера веса, коку риса весит около 150 кг.
Котацу — комнатная жаровня, вделанная в пол; сверху огораживается решеткой в виде столика и покрывается одеялом.
Кото — музыкальный инструмент.
Кэн — мера длины, равная 1,81 метра.
Моти — лепешки из вареного риса.
Оби — декоративный пояс, надеваемый поверх кимоно.
Пачинко — игорные автоматы, получившве широкое распространение в Японии после второй мировой войны.
Рё — старинная золотая или серебряная монета.
Рин — мелкая монета, 0,1 сэны.
Сакэ — рисовая водка.
Скияки — японское блюдо из жареного мяса с овощами.
Сэн — мелкая денежная единица, 0,01 иены.
Сакухати — флейта из бамбука.
Сямисэн — трехструнный щипковый инструмент.
Таби — носки из плотной ткани.
Танка — пятистрочное стихотворение размером в 31 слог.
Татами — плетеный соломенный коврик размером 1,5 кв. метра площади.
Тёбу — мера площади, равна 0,99 га.
Токонома — ниша в стене с приподнятым полом в полочкой.
Фуросики — цветвой платок, в котором носят вещи.
Футон — ватвое одеяло или тюфяк.
Хаори — короткое кимоно, накидка.
Эмаки — картина-свиток с кратким пояснительным текстом.
Кобо Абэ (псевдоним; настоящее имя Кимифуса; род. в 1924 г.). В 1948 г. окончил медицинский факультет Токийского университета. Литературная известность пришла к нему после опубликования повести «Стена» (1951), удостоенной одной из высших литературных премия Японии — имени Акутагавы. Романы «Женщина в песках» (1962), «Чужое лицо» (1964), пьесы «Мужчина, превратившийся в палку» (1957), «Призрак» (1958) упрочили место Кобо Абэ в современной японской литературе. Оригинальность стиля, в котором реализм сочетается со свободным полетом фантазии, и глубина философских размышлений над современной японской действительностью — отличительные черты творчества Кобо Абэ. Многие произведения писателя переведены на русский язык, в том числе научно-фантастическая повесть «Четвертый ледниковый период», романы «Женщина в песках», «Чужое лицо», пьеса «Призрак» и другие.
Томодзи Абэ (род. в 1903 г.). Видный писатель и литературный критик. В 1927 году окончил английское отделение Токийского университета. Начал писать еще в студенческие годы; в 1925 г. напечатал рассказ «Привидение». Первое значительное произведение — роман «Зимнее убежище» (1936), отразивший душевное состояние японской интеллигенции перед усиливающейся милитаризацией страны. Столкновение либерально настроенной интеллигенции с наступлением фашизма — главная тема романа «Вьюга» (1938). После войны Томодзи Абэ принимает активное участие в движении за создание демократической литературы в Японии. Советскому читателю известен
