На полпути внимание его вдруг привлекла рыжая девушка. Погруженный в раздумья, он долго не замечал ее, хотя она маячила перед ним всю дорогу. Вывернулась она с Пэнтон-стрит, шагая так энергично, словно торопилась на приятную встречу. Надо заметить, походка была очаровательная.
В душе горячего поклонника прекрасных дам стал разгораться интерес. Вместе с интересом появились всякие мысли. Он гадал, кто она такая, где купила этот, отменно сидевший на ней, серый костюм. Он восхищался ее спиной, теряясь в догадках, не станет ли лицо, когда он его увидит, полнейшим разочарованием. В таких размышлениях дошагал он почти до конца улицы, где та обрывалась водоворотом мчащегося транспорта. Девушка, приостановившись, посмотрела налево и шагнула на мостовую. И в тот же миг из-за угла стремительно вывернуло такси.
Приятный сюрприз! Личико ничуть не уступало спине, что пробудило в Джимми удивительную находчивость. Скакнув вперед, он схватил незнакомку за руку и отдернул в сторону. Такси прогрохотало мимо — таксист думал свои тяжелые думы. Весь эпизод не занял и нескольких секунд.
— Спасибо! — воскликнула девушка.
Жалобно улыбаясь, она потерла руку там, где Джимми схватил ее. Она слегка побледнела и часто дышала.
— Надеюсь, вам не больно? — тревожно спросил Джимми.
— Больно. Очень. Но от такси было бы еще больнее. Девушка рассмеялась, став от смеха еще красивее. Личико у нее было маленькое, оживленное, прелестное. Джимми, пока он смотрел, почему-то ощутил, будто он уже видел его прежде, но когда и где, никак не вспоминалось. И шапка золотых волос тоже казалась знакомой. Где-то в лабиринтах памяти забрезжило воспоминание, но он никак не мог вытащить его на открытое место. А девушка, если и встречала Джимми раньше, ничем не выказывала, что его узнает. Джимми решил, что скорее всего он видел ее, если и правда видел, в свои репортерские дни. Была она, без сомнения, американкой, а ему иногда казалось, что когда он работал для «Кроникл», он видел всех.
— Вот это правильно! — одобрил он. — Всегда надо искать светлую сторону.
— Я только вчера приехала в Лондон, — сообщила девушка, — и еще не привыкла к левостороннему движению. Живой в Нью-Йорк мне, видно, не вернуться. Может, раз уж вы спасли мне жизнь, окажете еще одну услугу? Не скажете ли, где ближайший и самый безопасный путь в ресторан «Риджент-гриль»?
— Да вон он, рядышком. На углу Риджент-стрит. А насчет безопасности, я бы на вашем месте перешел на этом углу, и отправился вкруговую. Иначе вам придется пересекать Пиккадилли-серкус.
— Ни за что! Большое вам спасибо, последую вашему совету. Надеюсь, в ресторан я попаду, хотя затея сомнительная…
И, слегка кивнув ему, девушка отошла. Джимми забежал в аптеку на углу, где так много лондонцев находят излечение и утешение в похмельное утро, и купил розовый напиток, по которому истомился его организм с той минуты, как он встал с постели. Непонятно почему, но когда он пил его, то испытывал какой-то стыд.
Через десять минут он с легким удивлением обнаружил, что спускается по ступенькам в зал «Риджент гриля». Выходя из пароходного агентства с мыслями о ленче, меньше всего он собирался заходить сюда! Он думал зайти в тихую, спокойную забегаловку, где можно посидеть наедине со своими мыслями. Скажи ему, что пять минут спустя он будет усаживаться по собственной воле неподалеку от ресторанного оркестра, наяривающего во всю мочь «Мой домик в Западном краю» — почти единственный номер своего репертуара, — он ни за что бы не поверил.
У всякого ресторана в больших городах есть взлеты и падения. В данный момент «Риджент гриль» переживал такой пик популярности, о каком содержатели ресторанов молятся всем своим богам. Его ежедневно наводняли самые видные представители лондонской богемы. Когда, отдав шляпу шайке грабителей, засевших в пещере вестибюля, Джимми вошел в зал, тот был набит до отказа. Видимо, не было ни одного свободного столика.
Джимми отыскал глазами девушку с золотисто-рыжими волосами. Она сидела у колонны, спиной к нему, а за одним столиком с ней — коренастый человечек в очках, красивая женщина за тридцать и толстый мальчишка, сражавшийся с оливками. Пока Джимми колебался, бдительный старший официант, хорошо его знавший, тут же к нему подскочил.
— Сию минуточку, мистер Крокер! — засуетился он и принялся сыпать командами подчиненным. — Поставлю для вас столик в проходе.
— Рядом вон с той колонной, пожалуйста, — попросил Джимми.
Официанты невесть откуда, как фокусники из рукава, извлекли столик и накрыли скатертью. Усевшись, Джимми сделал заказ. За соседним столиком заказывали тоже. Коротышка приуныл при известии, что нет ни кукурузы, ни крабов, а жена его встретила весть об отсутствии моллюсков такой бурей негодования, словно это свидетельствовало о том, что Великобритания скоро утратит положение мировой державы.
Наконец заказ был урегулирован, оркестр грянул «Мой домик» и никто не пытался состязаться с ним. Когда замерла последняя нота и первая скрипка оправилась от судорог, раскланявшись в последний раз, ясный музыкальный голосок по ту сторону колонны произнес:
— Джимми Крокер — мерзавец!
Джимми поперхнулся, плеснув на стол коктейль. Вот он, голос самой совести!
— Я его презираю. Думать противно, что он — американец!
Джимми допил несколько уцелевших в бокале капель, отчасти удостоверяясь, что что-то там осталось, отчасти — чтобы подкрепиться. Ну и открытие! Тебя презирает рыжеволосая девушка, чью жизнь ты только что спас! Это не только обескураживало, но и отдавало мистикой. Когда они встретились несколько минут назад, он был ей явно незнаком. Откуда же ей столь близко известен его характер, что она только что охарактеризовала его (увы, справедливо) как мерзавца? К мистике примешивалась грусть. Узнать, что такая девушка невзлюбила тебя, весьма печально. Прямо эпизод из серии «От чего я плачу в этом великом городе», столь близкой сердцу его сентиментальных собратьев по перу.
Подскочил официант с новым бокалом. Джимми поблагодарил его взглядом. Коктейль был ему нужен. Он поднес его к губам.
— И вечно пьет…
Джимми торопливо поставил бокал на стол.
— … позорит себя на публике. Я всегда считала, что Джимми Крокер…
Джимми захотелось, чтобы кто-то ее прервал. Ну, почему бы коротышке не поболтать для разнообразия о погоде? Или этому упитанному юнцу не потрепаться на общую тему? Неужели у мальчишки его возраста, первый раз приехавшему в Лондон, нет свежих, интересных впечатлений? Но коротышка углубился в отбивную, а толстый мальчик управлялся с рыбным пирогом алчно, как оголодавший питон. Что касается красивой дамы, она явно сражалась с неприятными мыслями, и ей было не до разговоров.
— Я всегда считала, что Джимми Крокер — худший тип американца. Из тех, что болтаются по Европе и корчат из себя англичан. От таких наша страна только рада избавиться. Но он же в Америке работал! Значит, ему нет извинений, мог сообразить, что делает. Нет, он сознательно предпочитает шататься по Лондону, сам себя губит! В общем, абсолютный, полный, безнадежный мерзавец!
Особо рьяным поклонником здешнего оркестра Джимми никогда не был, придерживаясь мнения, что музыка мешает разговору и способствует вредному ритму жевания, но теперь испытал глубокую благодарность, когда музыканты сходу разразились «Богемой», самым оглушительным своим номером. Под защитой этого грохота Джимми одолел жареную рыбу. Возможно, девушка по-прежнему говорила про него гадости, но он уже не слышал.
Музыка смолкла. Еще минутку повибрировал измордованный воздух, и снова в относительной тишине раздался ее голос. Однако теперь она выбрала другую тему.
— Хватит с меня Англии! Я повидала Вестминстерское аббатство и Парламент, театр Его Величества, и «Савой», и «Чеширский Сыр». У меня жуткая тоска по дому. Давайте отплывем завтра?
Впервые в разговор вступила женщина постарше. На секунду, отвечая, она приподняла вуаль мрачности.
— Хорошо, — отвечала она и снова закуталась в вуаль. Коротышка, явно ожидавший ее решения, прежде чем выразить свое, заметил, что чем скорее он очутится на борту, тем лучше. Упитанный мальчик не сказал ничего. Расправившись с рыбным пирогом, он сурово и решительно накинулся на пончик.
— Завтра наверняка есть рейс, — продолжала девушка. — Они плавают всегда. Тут надо отдать Англии должное, отсюда легко вернуться в Америку. — Она приостановилась. — Однако я не могу понять — как это, пожив в Америке, Джимми Крокер выдерживает жизнь в…
Сбоку подоспел официант с сыром, но Джимми глянул на сыр и покачал головой. Ему хотелось одного — уйти. Он уже разбух от правды о себе, больше не вмещалось. Как можно тише он положил на стол соверен, поймал взгляд официанта и тихо удалился. Официант, человек сугубо реалистических взглядов, никогда не веривший в чудеса, пересмотрел свое мировоззрение. Он взглянул на соверен, на Джимми, опять на соверен и, взяв монету, украдкой попробовал ее на зуб.
