— Да ты неправильно поняла…
— Все вы так говорите.
— Нет, ты правда ошиблась. Все совсем наоборот.
— Ты хлопал ее по грабле?
— Конечно, я хлопал ее по грабле. А почему? Потому что пытаюсь продать ей нефтяные акции.
— Что?!
Мистер Моллой стал похож на сенатора, отметающего гнусные обвинения продажной оппозиции.
— Конечно. Если ты вышла замуж за дельца, то уж позволь ему работать своими методами. Она рассказывала про своего племянника Лайонела, как его затаскали по судам, и как это неизлечимо ранило его чуткую душу, а я похлопал ее по руке. И ведь помогло! Через пару минут она уже с интересом слушала про Серебряную реку. Тут нам пришлось расстаться, потому что к ней кто-то пришел, но дело на мази. Завтра она отдаст мне чек.
Привлекательное личико миссис Моллой разгладилось, когда же она поняла, как заблуждалась в своем чудо-муже, слезы раскаяния затуманили ее взор.
— Ой, Мыльный, какая же я дура!
— Да ладно, киска.
— Почему же ты не сказал?
— Хотел сделать тебе сюрприз на день рождения.
— И сколько мы получим?
— Да почти тысячу.
— Долларов?
— Фунтов.
— Тысячу фунтов? Ой, Мыльный!
Она, всхлипывая, припала к его груди. Ничто не омрачало восторга этой дивной минуты, кроме горьких угрызений совести. «Дура», чувствовала она, — верное слово. Она непроходимая дура, если с самого начала не поняла, что Мыльный не стал бы ластиться к другой, кроме как ради денег.
Наконец нежные объятия разомкнулись. Мистер Моллой сказал: «Хм!» — и закурил сигару. Миссис Моллой сказала: «Черт!» — и припудрила нос. Несколько минут они шли в благодушном молчании. «Спасибо размолвке — мы стали дружней», может быть, думали они словами Альфреда Теннисона. А может быть, не думали.
— Знаешь, Мыльный, — мечтательно проговорила миссис Моллой, — я иногда гадаю, а вдруг где-нибудь и впрямь есть Серебряная река, а на ней — нефтяная скважина.
— Я тоже.
— Ведь может быть.
— Может.
— Вот смех-то был бы!
— Да уж, — согласился мистер Моллой. — Каких только совпадений не бывает. — Он улыбнулся, но тут же снова помрачнел. — Так вот, насчет Шимпа, детка. Честное слово, не нравится мне, что этот прощелыга поселится в доме.
— Выбрось его из головы.
— Не могу.
— Плюнь. Шимп надолго не задержится. Свалит, как только просечет, что здесь кормят коровьей жвачкой.
— А ведь верно. — Мистер Моллой просветлел, и разговор перешел на другие темы. Они обсуждали, не захочет ли миссис Корк прикупить еще акций, когда, обогнув кусты, вышли на берег пруда и увидели молодого человека, смотревшего на водомерок.
— Вот те на, — сказала миссис Моллой.
— Кто это? — спросил мистер Моллой. — Похоже, новый жилец.
Они подошли. Мистер Моллой, старавшийся всегда излучать доброжелательность (никогда не знаешь, кто захочет вложить средства в нефтяной бизнес), бодро пожелал Джефу доброго вечера.
— Добрый вечер, — сказал Джеф. Супруги произвели на него самое благоприятное впечатление. Здороваясь, мистер Моллой приподнял шляпу, явив взорам высокий, почти шекспировский лоб.
— Новый член нашего небольшого сообщества, сэр?
— Только что приехал. Славное местечко. Долли невесело хохотнула.
— Местечко-то ничего. Вот только подождите, пока позовут ужинать!
— Моя жена, — пояснил мистер Моллой. — Моя фамилия — Моллой.
— Моя — Эдер, — сказал Джеф.
К своему изумлению, он увидел, что приятная пара обескуражена.
— Эд… а как дальше?
— Эдер. Шерингем Эдер.
— Не может быть!
— Боюсь, что может, — сказал Джеф. — А что? Вам чем-то не нравится мое имя?
Мистер Моллой посмотрел на миссис Моллой. Миссис Моллой посмотрела на мистера Моллоя. Оба перевели взгляд на Джефа.
— Что-то здесь не так, — сказал мистер Моллой.
— Это какое-то надувательство, — объявила миссис Моллой, которую суровая жизнь научила быстро распознавать их. — Что за фигли-мигли? — холодно спросила она.
У Джефа екнуло сердце. Когда мистер Моллой с видом общественного благодетеля назвал свою фамилию, та показалась Джефу смутно знакомой. Только сейчас он сообразил, что женщина, которая буравит его глазами, — та самая миссис Моллой, которая рекомендовала Дж. Шерингема Эдера. Он не рассчитывал наткнуться в Шипли-холле на людей, знакомых с его соседом по Холси-корт.
С другой стороны, он не рассчитывал встретить Лайонела Грина, а как здорово выкрутился! Джеф подобрался, чтобы так же ловко устранить новое препятствие.
Мистер Моллой при всем своем удивлении не утратил светских манер. Он соглашался с женой, что все это похоже на фигли-мигли, но готов был выслушать объяснения.
— Миссис Моллой хочет сказать, — пояснил он, — что мы ждем сегодня нашего друга по имени Шерингем Эдер.
— Частного сыщика, — добавила Долли.
— А вы — не он, — заметил мистер Моллой.
— Точно, не он, — подтвердила Долли.
Джеф улыбнулся. Он внезапно увидел, что все разрешается до смешного просто.
— Как забавно!
— Я еще не смеюсь, — сурово объявила Долли.
— Понятно, что вы удивлены. Как давно вы видели вашего друга?
— Сегодня утром с ним разговаривала.
— И он не упомянул, что продал дело?
— Продал дело?
— На корню, со всеми потрохами. Сегодня днем я въехал в контору. Конечно, в таких случаях берешь и фамилию предшественника. Так сказать, торговую марку. Избавляет от лишней писанины.
Миссис Моллой взглянула на мистера Моллоя.
— Шимп Твист ни словом не обмолвился, что продает дело.
— Вот как?
— Ни словом.
— Вы не обратили внимания, что мистер Твист — человек скрытный? — сказал Джеф. — Я обратил. Незаменимое качество в нашей профессии.
Долли по-прежнему не верила.
— Вы не похожи на сыщика.
— Конечно, — отвечал Джеф, — так и должен выглядеть сыщик. Чтобы убаюкивать подозрения. — Он взглянул на часы. — Надо же, как поздно, я и не заметил. До свидания, мистер Моллой. До свидания, миссис Моллой. Надеюсь, мы будем часто видеться.
Он ушел размашистым шагом, надеясь, что не слишком очевидно оборвал разговор, а миссис Моллой повернулась к мистеру Моллою.
— Что ты думаешь, Мыльный?
— Удивляюсь, киска.
— Шимп сказал бы, что продает дело.
— Не знаю, не знаю. Он о делах не распространяется.
— А с чего бы он все вдруг взял и продал?
— Может, решил слинять. Этому хорьку часто приходится делать ноги.
— Тоже верно.
Оба погрузились в задумчивость и молчали до самого дома.
Заботливая горничная проводила Джефа в отведенную ему комнату. Он уже переоделся и отдыхал, куря, когда дверь распахнулась под действием неудержимой силы, и на пороге появилось нечто очень большое.
По добродушной улыбке на монолитном лице Джеф понял, что его посетил Джордж, виконт Аффенхемский. В нем не было и капли холодного высокомерия, которое помешало единению душ в их последнюю встречу.
— Хариер? — любезно проговорил монументальный пэр. — Пришел посмотреть, хорошо ли вас устроили.
Джеф ответил, что все отлично.
— Вот и ладненько, — сказал лорд Аффенхем. — Вот и ладненько.
Он говорил рассеянно и, хотя еще не впал в транс, уже не слушал Джефа. Он бродил по комнате, пустым взглядом скользя по сторонам. Взял пижаму Джефа, важно повертел ее в руках. На столике у кровати лежала книжка. Лорд Аффенхем взял и ее, пролистал несколько страниц. Заодно он взял и уронил фарфоровую статуэтку, украшавшую камин.
Звон, с которым произведение мелкой пластики разбилось о чугунную решетку, вывело мыслителя из задумчивости. Вернувшись к яви, он водрузился в кресло и массивным пальцем постучал Джефа по колену. В лице, смиренном и отечески-ласковом, словно чучело совы в витрине таксидермиста, читалась самая искренняя приязнь.
— Я хотел поговорить с вами, молодой человек.
Джеф вежливо ответил, что тоже считал мгновения до этой встречи.
— Помните, о чем мы говорили в конторе?
Джеф удивился. Он решил, что забывчивый собеседник заподозрил у него такие же провалы в памяти.
— Вы хотите сказать, про бриллианты? — спросил он.
— Да не про бриллианты, лопни кочерыжка. О том, что вы влюбились в мою, черт побери, племянницу.
Джеф предпочел бы, чтобы прекраснейшую из женщин не называли «черт побери, племянницей», но оставил замечание при себе. Благоразумие требовало обращаться со старым чудаком уважительно.
— Помню.
— Еще не разлюбили?
Джеф заверил, что два с половиной часа ничуть не умерили его страсть. Лорд Аффенхем явно успокоился.
— Вот и хорошо, а то я ей рассказал.
Джеф, при всем своем хладнокровии, вздрогнул.
