Леона в этом месте – еще почти ручей; она течет позади изумрудной зеленью и очерченная вдали более темной полосой леса, где могучие дубы, гикори и вязы борются за существование с колючими кактусами и со множеством вьющихся и ползучих растений-паразитов, почти неизвестных ботанику. К югу и востоку на берегу речки разбросаны дома. Это усадьбы плантаторов; некоторые из них выстроены недавно и не претендуют на какой-либо стиль, другие более вычурной архитектуры -по-видимому, уже солидного возраста. Один из них особенно обращает на себя внимание. Представьте себе большое здание с плоской крышей и зубчатым парапетом; его белые стены резко выделяются на зеленом фоне леса, обступающего дом с трех сторон. Это асиенда[19] Каса-дель-Корво.
Вы поворачиваетесь к северу, и перед вашими глазами неожиданно вырастает одиноко стоящая конусообразная гора; она возвышается над равниной на несколько сот футов; позади нее в туманной дали вырисовывается ломаная линия Гвадалупских гор -горного хребта, венчающего высокое, почти неисследованное плоскогорье Льяно-Эстакадо.
Посмотрите выше, и вы увидите небо – полусапфировое, полубирюзовое. Днем оно совершенно чистое и безоблачное, и только золотой шар солнца сияет на нем. Ночью оно усеяно звездами, словно выкованными из светлой стали; а четко очерченный диск луны кажется здесь совсем серебряным.
Взгляните вниз в тот час, когда уже исчезли луна и звезды, когда ветерок, насыщенный ароматом цветов, дует с залива Матагорда, налетает на звездный флаг и разворачивает его в утреннем свете,– взгляните, и вы увидите картину настолько яркую и живую, капризную по очертаниям и краскам, пестрящую всевозможными одеждами, что описать ее невозможно.
Вы заметите военных: голубую форму пехотинцев Соединенных Штатов, синие мундиры драгун и светлые, почти неуловимого зеленого цвета, мундиры конных стрелков. По форме одеты только дежурные офицеры, начальник караула и сами караульные. Их товарищи, пользуясь свободным временем, бродят около казарм или под навесом конюшни в красных фланелевых рубашках, мягких шляпах и нечищеных сапогах.
Они болтают с людьми, одетыми совсем не по-военному. Это высокие охотники в рубахах из оленьей шкуры и таких же гетрах; пастухи, мустангеры, одетые, как мексиканцы; настоящие мексиканцы в широких штанах, с серапе на плечах, в сапогах с огромными шпорами и в небрежно заломленных набекрень глянцевых сомбреро. Они разговаривают с индейцами, которые пришли в форт для торговли или мирных переговоров; их палатки виднеются невдалеке. Фигуры индейцев, с накинутыми на плечи красными, зелеными и голубыми одеялами, кажутся необычайно живописными и почти классически красивыми; даже нелепая разрисовка, которой они изуродовали свою кожу, и слипшиеся от грязи черные длинные волосы, удлиненные еще прядями конских волос, не могут испортить их строгой красоты.
Вообразите себе эту пеструю толпу в разнообразных костюмах, говорящих о национальности, профессии и положении их хозяев; добавьте еще чернокожих сынов Эфиопии – офицерских грумов или слуг соседнего плантатора; представьте себе, как они стоят небольшими группками и беседуют или фланируют по равнине между фургонами; представьте себе две шестифунтовые пушки на колесах и рядом повозки с боеприпасами; одну или две белые палатки, занятые офицерами, предпочитающими из оригинальности спать под прикрытием парусины; винтовки караульных, составленные в пирамиды. Представьте себе все это, и перед вашими глазами развернется картина военного форта, находящегося на границе Техаса, на самой окраине цивилизации.
Неделю спустя после того, как плантатор из Луизианы приехал в свой новый дом, на плац-параде перед фортом Индж стояли три офицера и смотрели в сторону асиенды Каса-дель-Корво.
Они все были молоды – старшему не больше тридцати лет.
Погоны с двумя нашивками у первого указывали на его капитанский чин; второй, с одной поперечной нашивкой, был старшим лейтенантом; третий, судя по его гладким погонам, был, по-видимому, только младшим лейтенантом.
Они были свободны от дежурства и разговаривали о новых обитателях Каса-дель-Корво – плантаторе из Луизианы и его семье.
– Будем праздновать новоселье,– сказал капитан пехоты, имея в виду приглашение, полученное всеми офицерами гарнизона.– Сначала обед, а потом танцы. Настоящее событие! Там мы встретим, наверно, всех местных аристократов и красавиц.
– Аристократов? – смеясь, отозвался лейтенант драгунского полка.– Не думаю, что здесь много аристократов, а красавиц, наверно, и того меньше.
– Вы ошибаетесь, Генкок. На берегах Леоны можно найти и тех и других. Сюда перекочевали из Соединенных Штатов люди с большим весом в обществе. Мы встретим их на празднике у Пойндекстера, в этом я не сомневаюсь. Относительно аристократизма не беспокойтесь: у самого хозяина его столько, что хватит с избытком на всех гостей. Что же касается красавиц, бьюсь об заклад, что его дочка лучше любой девушки по эту сторону реки Сабинас! Племяннице интенданта наверняка придется уступить ей свое место первой красавицы.
– Вот как!..– выразительно протянул лейтенант стрелкового полка; по тону его можно было понять, что эти слова задели его за живое.– Значит, мисс Пойндекстер должна быть чертовски хороша.
– Она необыкновенно хороша, если только не подурнела с той поры, как я видел ее в последний раз на балу у Лафурша. Там было несколько молодых креолов, которые добивались ее внимания, и дело чуть не дошло до дуэли.
– Кокетка, должно быть? – заметил стрелок.
– Ни капли, Кроссмен. Напротив, уверяю вас. Она девушка серьезная и не допускает излишней фамильярности – унаследовала гордость своего отца. Это фамильная черта Пойндекстеров.
– Девица как раз в моем вкусе,– шутливо заметил молодой драгун,– и если она так хороша собой, как вы говорите, капитан Слоумен, то я, наверно, влюблюсь в нее. Мое сердце, слава Богу, свободно, не то что у Кроссмена.
– Послушайте, Генкок,– ответил пехотный офицер, человек практичный,– я не люблю держать пари, но готов поставить любую сумму, что, увидев Луизу Пойндекстер, вы этого больше сказать не сможете,– конечно, если будете искренни.
– Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста, Слоумен! Я слишком часто бывал под огнем прекрасных глаз, чтобы их бояться.
– Но не таких прекрасных.
– Черт побери! Вы заставите человека влюбиться в девушку, прежде чем он взглянул на нее. Если верить вашим словам, она редкая красавица.
– Да, вы не ошиблись. Она была такой, когда я видел ее в последний раз.
– Давно ли это было?
– Бал у Лафурша? Дайте вспомнить... Года полтора назад. Вскоре после того, как мы вернулись из Мексики. Она тогда только начала выезжать; о ней говорили: «Загорелась новая звезда, рожденная для света и для славы».
– Полтора года – это большой срок,– рассудительно заметил Кроссмен.– Большой срок для девушки – особенно креолки: ведь их часто выдают замуж в двенадцать лет вместо шестнадцати. Ее красота уже могла потерять свою свежесть.
– Ни чуточки. Я мог бы зайти к ним, чтобы проверить, но думаю, что они сейчас хлопочут по хозяйству и, наверно, им не до гостей, Впрочем, на днях у них побывал майор, и он так много говорил о необыкновенной красоте мисс Пойндекстер, что чуть не поссорился с супругой.
– Клянусь честью,– воскликнул драгун,– вы так заинтриговали меня, что я, кажется, уже почти влюблен!
– Прежде чем вы окончательно влюбитесь, я должен предупредить вас,– сказал пехотный офицер серьезным тоном,-что вокруг розы есть шипы – другими словами, в семье есть человек, который может причинить вам неприятности.
– Брат, наверно? Так обычно говорят о братьях.
– У нее есть брат, но не в нем дело. Это чудесный, благородный юноша, единственный из Пойндекстеров, которого не гложет червь гордости.
– Тогда ее аристократический папаша? Не думаю, чтобы он стал отказываться жить под одной крышей с Генкоками.
– Я в этом не уверен... Не забывайте, что Генкоки -янки, а плантатор – благородный южанин! Но я говорю не про старого Пойндекстера.
– Кто же тогда эта загадочная личность?
– Ее двоюродный брат – Кассий Колхаун. Очень неприятный субъект.
– Я, кажется, слыхал это имя.
– И я тоже,– сказал стрелок.
– О нем слыхал каждый, кто так или иначе был причастен к мексиканской войне, то есть кто участвовал в походе Скотта. Кассий Колхаун оставил по себе дурную память. Он уроженец штата Миссисипи и во время войны был капитаном в полку миссисипских волонтеров. Только его чаще встречали за карточным столом в игорном доме, чем в казармах. Было у него одно – два дельца, которые составили ему репутацию дуэлянта и задиры. Но эту славу он приобрел еще до мексиканской войны. В Новом Орлеане он слыл опасным человеком.
