— Похоже на острый приступ аппендицита, — сказал он.
— Ты не можешь ехать, Оуэн, — заявила сестра.
— Но не могу же я допустить, чтобы человек умер.
У мистера Джонса была высокая температура — 104 градуса.[11] Страшно болела голова. Всю ночь он бредил. Глаза его лихорадочно блестели, и сестра чувствовала, что он сохраняет сознание лишь огромным усилием воли.
— В таком состоянии ты не можешь оперировать.
— Конечно, нет. Тогда должен ехать Хассан.
Хассан был аптекарем.
— Ты не можешь это доверить Хассану. Он никогда не решится оперировать на свою ответственность. И туземцы не позволят ему. Поеду я. Хассан останется здесь и присмотрит за тобой.
— А ты сумеешь удалить аппендикс?
— Почему бы нет? Я видела, как ты это делаешь. Да и сама делала множество мелких операций.
Мистер Джонс чувствовал, что до него уже не совсем доходит то, что говорит сестра.
— Катер здесь?
— Нет, он ушел на один из островов. Но я могу поехать в прау, на которой прибыли гонцы.
— Ты? Я имел в виду не тебя. Ты не можешь никуда ехать.
— Я поеду, Оуэн.
— Куда поедешь? — спросил он.
Она поняла, что у него мутится сознание, заботливо положила руку на его горячий лоб, дала ему лекарство. Он что-то пробормотал, и ей стало ясно, что он даже не сознает, где находится. Конечно, она очень тревожилась за него, но знала, что его болезнь не опасна и она может оставить брата на попечение боя, который помогал ей ухаживать за больным, и туземца-аптекаря. Она выскользнула из комнаты, уложила в дорожную сумку туалетные принадлежности, ночную рубашку и одежду на смену. Небольшой ящичек с хирургическими инструментами, бинтами и антисептическими средствами был всегда наготове. Она передала вещи туземцам, прибывшим с Мапутити, и велела аптекарю сообщить брату об ее отъезде, когда он придет в себя. Главное, чтобы он о ней не беспокоился. Она надела тропический шлем и отправилась в путь. Миссия находилась в полумиле от деревни. Мисс Джонс шла быстро. В конце причала ожидала прау с шестью гребцами. Она заняла место на корме, и туземцы, отчалив, быстро заработали веслами. Между рифами море было спокойным, но когда они миновали мелководье, их встретили волны. Но мисс Джонс не впервые совершала путешествие такого рода, притом она верила в хорошие мореходные качества прау. Был полдень, и солнце нещадно палило с раскаленного неба. Ее тревожила лишь одна мысль: если они не сумеют приехать до наступления темноты, а потребуется срочная операция, ей придется делать ее при свете фонарей «молния».
Мисс Джонс оставалось совсем немного до сорока. Ничто в ее облике не предвещало той решимости, какую она только что проявила. Ее фигуре была свойственна какая-то странная вялая грация, и казалось, она может покачнуться даже от легкого ветерка; это смахивало на притворство, поэтому сильный характер, который вы вскоре обнаруживали в мисс Джонс, производил чудовищное впечатление. Она была высокой, плоскогрудой и чрезвычайно худой. Ее удлиненное лицо приобретало желтоватый цвет, и она мучилась от тропического лишая. Прямые каштановые волосы были гладко зачесаны назад. Маленькие серые глазки, слишком близко посаженные, придавали ее лицу недовольное выражение. Нос ее, длинный и тонкий, имел красноватый оттенок. Она часто страдала несварением желудка. Но эта немощь не могла умалить ее непоколебимой решимости во всем находить светлую сторону. Твердо убежденная в том, что в мире царит зло и люди невыразимо порочны, она извлекала каждую кроху благопристойности, какую могла в них обнаружить, со скромной гордостью фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы. Она отличалась быстротой, находчивостью, компетентностью. Прибыв на остров, она сразу поняла, что не может терять ни минуты, если хочет спасти жизнь старейшины. С большими трудностями, показав одному из туземцев, как ввести анестезирующее средство, она сделала операцию и потом в течение трех дней ухаживала за больным с усердием, скрывавшим тревогу. Все шло очень хорошо, и она подумала, что вряд ли брат лучше справился бы с задачей. Она пробыла на острове до тех пор, пока не сняла швы, и стала готовиться к отъезду. У нее были все основания гордиться тем, что она не впустую потратила время. Она успела оказать медицинскую помощь тем, кто в ней нуждался, укрепила в вере маленькую христианскую общину, усовестила слабых духом и посеяла добрые семена в тех местах, где при содействии божественного провидения они могли пустить корни.
Катер, прибывший с одного из соседних островов, пристал к берегу ближе к вечеру, но поскольку был период полнолуния, они надеялись достичь Бару до полуночи. Ее вещи принесли на пристань, и все провожавшие вновь и вновь благодарили ее. Собралась небольшая толпа. Катер загрузили мешками с копрой, но мисс Джонс была привычна к ее резкому запаху, и он ее совсем не беспокоил. Она нашла себе местечко поудобнее и ожидала отплытия, переговариваясь с благодарными жителями. Мисс Джонс была единственным пассажиром. Внезапно из-за деревьев, окружавших прибрежную деревушку, появилась группа туземцев, и она заметила среди них одного белого, одетого в тюремный саронг и малайскую куртку. У него были длинные рыжие волосы. Она сразу узнала Рыжего Теда. Его сопровождал полицейский. Они обменялись рукопожатием, потом Рыжий Тед пожал руки провожавшим его деревенским жителям. Они принесли связки фруктов и кувшин, содержавший, как полагала мисс Джонс, арак, и все это погрузили на катер. Она обнаружила, к своему удивлению, что Рыжий Тед едет вместе с ней. Его срок истек, и пришло предписание отправить его на Бару этим катером. Он метнул на нее быстрый взгляд, но не кивнул — впрочем, в этот момент мисс Джонс отвернулась — и ступил на палубу. Машинист запустил двигатель, и вот они уже шли извилистым фарватером через лагуну. Рыжий Тед взобрался на груду мешков с копрой и закурил сигарету.
Мисс Джонс игнорировала его. Конечно, она его хорошо знала. У нее екнуло сердце, когда она подумала, что он возвращается на Бару и вновь будет учинять скандалы и пьянствовать, вновь станет угрозой для женщин, бельмом на глазу всех порядочных людей. Ей было известно о шагах, предпринятых ее братом, чтобы выдворить этого типа, и ее выводил из себя резидент, который не желал выполнить свой прямой долг. Когда они миновали мелководье и вышли в открытое море. Рыжий Тед вытащил пробку из кувшина с араком и, приложившись к горлышку, сделал порядочный глоток. Потом он передал кувшин двум машинистам, составлявшим весь экипаж катера. Один из них был средних лет, другой — юноша.
— Я не хочу, чтобы вы пили, пока мы находимся в пути, — строго сказала мисс Джонс старшему из них.
Тот улыбнулся и отхлебнул из горлышка.
— Немного арака еще никому не повредило, — ответил он и передал кувшин своему подручному, который тоже выпил.
— Если вы будете продолжать пить, я пожалуюсь резиденту, — сказала мисс Джонс.
Старший что-то буркнул — она не разобрала что, но подозревала, что нечто грубое, — и вернул кувшин Рыжему Теду. Прошло немногим более часа. Море было гладким как зеркало, и солнце садилось в ослепительном блеске. Оно зашло за один из островов и на несколько минут превратило его в фантастический небесный город. Мисс Джонс обернулась, чтобы полюбоваться этим зрелищем, и ее сердце преисполнилось благодарности за красоту мира.
— И только человек порочен, — процитировала она про себя.
Они плыли на восток. Вдали виднелся небольшой остров, мимо которого они должны были пройти совсем близко. Он был необитаем. Скалистый островок, покрытый густыми зарослями девственного леса. Машинист зажег фонари. Опустилась ночь, и мгновенно на небе вспыхнули мириады звезд. Луна еще не взошла. Вдруг раздалось легкое дребезжание, и катер странно завибрировал. Мотор грохотал. Старший машинист передал руль своему подручному и полез в люк. Катер замедлил ход. Мотор заглох. Мисс Джонс спросила юношу, что случилось, но тот сам не знал. Рыжий Тед слез с груды мешков с копрой и скользнул в люк. Когда он вновь появился, ей хотелось спросить его, что же все-таки произошло, но гордость не позволила ей это сделать. Она сидела неподвижно, погруженная в мысли. Набежала длинная волна, и катер слегка качнуло. Наконец появился машинист и запустил двигатель. Хотя он издавал невообразимый грохот, катер пришел в движение. Он вибрировал от носа до кормы. Они шли очень медленно. Очевидно, что-то было неисправно, но мисс Джонс была скорее раздражена, чем встревожена. Катер мог идти со скоростью шести узлов, но сейчас они еле ползли. Такими темпами они не скоро доберутся до Бару, не раньше, чем далеко за полночь. Машинист, все еще возившийся с двигателем, что-то крикнул парню у руля. Они говорили на языке буги, который мисс Джонс плохо понимала. Через некоторое время она заметила, что они изменили курс и, видимо, направляются к необитаемому островку, который они должны были миновать с подветренной стороны.
