Однако все это его не интересовало. Много людей приходили и уходили, а оазис и пустыня пребывали вечными и неизменными. Он видел, как ноги царей и нищих ступали по этому песку, который, хоть и менял все время по воле ветра свою форму, тоже оставался прежним – таким, каким с детства помнил его Алхимик. И все-таки ему передавалась радость, возникающая в душе каждого путешественника при виде того, как на смену синему небу и желтому песку появляются перед глазами зеленые кроны тамариндов. «Быть может, Бог и сотворил пустыню для того, чтобы человек улыбался деревьям», – подумал он.
А потом решил сосредоточиться на вещах более практических. Он знал – знаки подсказали ему, – что с этим караваном прибудет человек, которому следует передать часть своих тайных знаний. Алхимик, хоть и не был знаком с этим человеком, был уверен, что опытным взглядом сумеет выделить его из толпы, и надеялся, что тот будет не хуже, чем его предшественник.
«Непонятно только, почему все, что я знаю, надо прошептать ему на ухо», – думал Алхимик. Вовсе не потому, что это тайны, ибо Бог щедро являет их всем своим чадам.
Алхимик находил этому одно объяснение: то, что подлежало передаче, есть плод Чистой Жизни, которую трудно запечатлеть в словах или рисунках. Потому что люди имеют склонность, увлекаясь словами и рисунками, забывать в конце концов Всеобщий Язык.
***
Новоприбывших немедля привели к местным вождям. Сантьяго глазам своим не верил: оазис оказался вовсе не колодцем с двумя-тремя пальмами, как написано в книжках по истории, – он был гораздо больше иных испанских деревень. И колодцев там было три сотни, а пальм – пятьдесят тысяч, а между ними стояли бесчисленные разноцветные шатры.
– "Тысяча и одна ночь", – сказал англичанин, которому не терпелось поскорее встретиться с Алхимиком.
Их тотчас окружили дети, с любопытством глазевшие на лошадей, верблюдов и людей. Мужчины расспрашивали, случалось ли путникам видеть бои, а женщины хотели знать, какие ткани и самоцветы привезли с собой купцы. Безмолвие пустыни воспринималось теперь как далекий сон – стоял неумолчный говор, слышался смех и крики, и казалось, что путники были раньше бесплотными духами, а теперь вновь становятся людьми из мяса и костей. Они были довольны и счастливы.
Погонщик объяснил Сантьяго, что оазисы всегда считались как бы ничейной землей, потому что населяли их в основном женщины и дети. Считалось, что они не за тех и не за этих, и воины сражались между собой в песках пустыни, оставляя оазисы как убежище.
Вожатый не без труда собрал всех и объявил, что караван останется в оазисе до тех пор, пока не стихнет межплеменная рознь. Путники найдут приют в шатрах местных жителей, которые окажут им гостеприимство, как велит Закон. После чего он попросил всех, у кого есть оружие, сдать его. Исключением не стали и те, кто охранял караван по ночам.
– Таковы правила войны, – объяснил он. – Оазис не может принимать солдат или воинов.
Сантьяго очень удивился, когда англичанин вытащил из кармана хромированный револьвер и отдал его сборщику.
– Зачем тебе револьвер? – спросил юноша.
– Чтобы научиться доверять людям, – ответил англичанин: он был очень доволен тем, что совсем скоро отыщет то, за чем пустился в путь.
А Сантьяго продолжал размышлять о своем сокровище. Чем ближе он был к осуществлению своей мечты, тем больше трудностей оказывалось на его пути. То, что старый царь Мелхиседек называл «новичкам везет», перестало действовать, а действовали, как он понимал, упорство и отвага человека, отыскивающего Свою Стезю. А потому он не мог ни торопиться, ни потерять терпение, иначе знаки, которые Господь расставил на его пути, могут так и остаться неувиденными.
«Господь расставил», – повторил он про себя, удивляясь этой мысли. До сих пор ему казалось, что эти знаки – часть мира, то же, что голод или жажда, поиски любви или работы. Он не думал, что это язык, на котором говорит с ним Бог, показывая, чего хочет от него.
«Не торопись, – сказал он себе. – Как говорил погонщик верблюдов, ешь в час еды, а придет час пути – отправляйся в путь».
***
В первый день все, включая англичанина, отсыпались с дороги. Сантьяго поместили в шатер с пятью другими юношами примерно его возраста. Все они были местные и потому очень хотели разузнать, как живут в больших городах.
Он уже успел рассказать им, как пас овец, и только собирался перейти к своей работе в лавке хрустальных изделий, как в шатер вошел англичанин.
– Все утро тебя ищу, – сказал он, вытаскивая Сантьяго наружу. – Ты мне нужен. Помоги мне найти Алхимика.
Двое суток они искали его поодиночке, полагая, что живет Алхимик не так, как другие, и очень вероятно, что в его шатре всегда топится очаг. Они бродили из конца в конец оазиса, покуда не поняли, что он гораздо больше, чем им казалось поначалу, – там было несколько сотен шатров.
– Целый день потеряли впустую, – сказал англичанин, присаживаясь возле одного из колодцев.
– Надо бы расспросить о нем, – сказал Сантьяго.
Однако англичанин колебался – ему не хотелось обнаруживать свое присутствие. Но в конце концов он согласился и попросил Сантьяго, который хорошо говорил по-арабски, навести справки об Алхимике. И юноша обратился к женщине, подошедшей к колодцу, чтобы наполнить водой бурдюк.
– Здравствуйте. Не знаете ли, где бы нам найти Алхимика? – спросил он.
Женщина ответила, что никогда не слышала о таком, и тотчас ушла. Правда, перед этим предупредила Сантьяго, что он должен уважать обычай и не обращаться к замужним женщинам, одетым в черное.
Разочарованию англичанина не было предела. Проделать такой путь – и все впустую! Юноша тоже был огорчен за него – ведь и его спутник искал Свою Стезю. А в этом случае, по словам Мелхиседека, Вселенная приходит на помощь человеку, делая все, чтобы он преуспел. Неужели старый царь ошибся?
– Я раньше никогда не слышал об алхимиках, – сказал он. – А то бы постарался тебе помочь.
Глаза англичанина сверкнули.
– Ну конечно! – вскричал он. – Здесь никто не знает о том, что он Алхимик! Надо спрашивать о человеке, который может вылечить любой недуг!
К колодцу подошли несколько женщин в черном, но Сантьяго, как ни просил его англичанин, не задал им вопроса. Но вот наконец появился и мужчина.
– Вы не знаете здесь человека, который лечит все болезни? – спросил юноша.
– Все болезни лечит только Аллах, – отвечал тот, испуганно оглядев чужеземцев. – Вы ищете колдунов?
Он пробормотал несколько сур из Корана и пошел своей дорогой.
Через какое-то время появился другой; он был постарше, а в руке нес ведро. Сантьяго задал ему тот же вопрос.
– Зачем вам такие люди? – осведомился он.
– Мой друг проделал долгий путь, чтобы найти его.
– Если в нашем оазисе есть такой, он должен быть очень могущественным человеком, – подумав, сказал старик. – Даже вожди племени не могут увидеть его, когда пожелают. Они встречаются, когда этого хочет он. Переждите здесь войну, а потом уходите. Не надо вам вмешиваться в жизнь нашего оазиса, – и он ушел.
Однако англичанин, почуяв, что напал на след, очень обрадовался.
А к колодцу подошла, наконец, незамужняя женщина в черном, а девушка с кувшином на плече. На голове у нее было покрывало, но лицо открыто. Сантьяго решил расспросить у нее об Алхимике и подошел поближе.
И тут – словно бы время остановилось и Душа Мира явилась перед ним во всем своем могуществе. Взглянув в черные глаза этой девушки, на ее губы, словно не знавшие, что им сделать: оставаться ли сомкнутыми или дрогнуть в улыбке, – Сантьяго в один миг уразумел самую важную, самую мудреную часть того языка, на котором говорит мир и который все люди постигают сердцем. Она называется Любовь, она древнее, чем род человеческий, чем сама эта пустыня. И она своевольно проявляется, когда встречаются глазами мужчина и женщина – так произошло и сейчас, у этого колодца. Губы девушки решили наконец улыбнуться, и это был знак, тот самый знак, которого Сантьяго, сам того не зная, ждал так долго, который искал у своих овец и в книгах, в хрустале и в безмолвии пустыни.
Это был чистый и внятный язык, не нуждавшийся в переводе и объяснениях, как не нуждается в них Вселенная, свершающая свой путь в бесконечности. Сантьяго же в ту минуту понял только, что стоит перед своей суженой, и та без слов тоже должна понять это. Он был уверен в этом со всей непреложностью – больше, чем в том, что он сын своих родителей, хотя родители наверняка сказали бы, что надо сначала влюбиться, посвататься, узнать человека как следует, скопить денег, а уж потом жениться. Но тот, кто дает такой совет, не владел Всеобщим Языком, ибо, когда погрузишься в него, становится ясно: посреди ли пустыни или в большом городе – всегда один человек ждет и ищет другого. И когда пути этих двоих сходятся, когда глаза их встречаются, и прошлое и будущее теряют всякое значение, а существует лишь одна эта минута и невероятная уверенность в том, что все на свете написано одной и той же рукой. Рука эта пробуждает в душе любовь и отыскивает душу-близнеца для всякого, кто работает, отдыхает или ищет сокровища. А иначе в мечтах, которыми обуреваем род людской, не было бы ни малейшего смысла.
