Но можно ли предвидеть, куда способен занести нас ветер, с которым мы не хотим и не можем бороться?
Горлицы в свете вспыхивающих одна за другой молний похожи на красные цветы. Они летят против ветра. Яростно борются с вихрем, пытаясь добраться до своих гнезд, до своих еще слепых, неоперившихся, розовато-коричневых птенцов.
Ветер выкручивает им крылья, выпихивает вверх, но они снова ныряют, сжавшись в комочек, камнем падают вниз, и их темные тени скрываются в ветвях деревьев.
Ветер поднял меня очень высоко. Я, как во сне, лечу на распростертых крыльях над пустыней — будто я вовсе не убегаю от бури, а просто позволяю воздушному потоку нести меня, нести, нести все дальше и дальше… Я лечу над тучами.
Ураган толкает меня перед собой. Я чувствую его горячее, влажное дыхание. Если бы я попыталась с ним бороться, у меня просто не хватило бы сил на такую борьбу. Он отпихнул бы меня, отбросил, вырвал бы все перья, втиснул в льющиеся сплошным потоком струи дождя, утопил.
Я лечу вместе с волной горячего воздуха, то снижаясь, то снова плавно поднимаясь вверх… не оглядываясь назад, не глядя ни вверх, ни вниз.
У меня нет никаких шансов вырваться из этого потока. Я могу лишь вместе с ним лететь над пустыней. Мои сухие перья наполняет горячий ветер.
Я закрываю глаза. Засыпаю на лету. Мне снится сон. А может, это вовсе и не сон?
Мне кажется, что сверху меня заметили Огромные Прозрачные Великаны, каких я уже когда-то где-то видела,— птицы, живущие далеко отсюда, в бесконечном пространстве Нам с земли их не видно, но они со своих заоблачных высот все время наблюдают за нами. Они летят надо мной, рядом со мной, пролетают мимо меня, они мчатся быстрее, чем беснующийся вокруг ветер. Вспышки молний освещают их прозрачные крылья и светлые пульсирующие сердца.
Мираж? Сон? Неужели эти птицы действительно летят так близко от меня?
Разве стареющая Голубка может увидеть их?
Я открываю глаза. Закрываю снова. Я открываю их все реже и реже.
Наступила ночь, а я продолжаю лететь вперед. С каждой минутой страх становится все сильнее. Куда несет меня этот вихрь? Где он бросит меня? В пустыне? Оставит там, где не г. ни капли воды, и я умру от жажды?
Я жалею, что вылетела из жаркого, душного гнезда в серой каменной стене. Что улетела с чердака, из дома на холме.
Ночь. На небе сияют звезды. Молнии сверкают все дальше и дальше от меня. Холод проникает сквозь перья. Вихрь все еще несет меня вперед. Я начинаю махать крыльями, чтобы не потерять высоту и не врезаться в скалу или склон горы. Луна освещает белую, ровную, песчаную пустыню, которая простирается внизу подо мной. Я вижу окруженное пальмами озеро.
Горизонт на востоке становится красновато-фиолетовым.
Близится рассвет, полный неизвестного.
Я скоблю клювом пористую поверхность темного камня. Посреди белого города лежит валун. Он возвышается над раскиданными вокруг скелетами, над костями, которые овевают жаркие пустынные ветры. Песок постепенно засасывает, засыпает, скрывает, маскирует их.
В закоулках и подворотнях прячутся львы, гиены, шакалы. Стада верблюдов, козерогов, баранов щиплют остатки засохшей травы, обгладывают кору с пальм, ложатся в тени и жуют. Скарабеи катят темно-коричневые шарики навоза. Скорпионы кружатся вокруг собственной оси, подняв кверху смертоносные жала.
Это не сон. Где я? Вернусь ли я? И если вернусь, то куда?
Я вспоминаю золотистое зеркало мерцающей в лунном свете воды, над которой ночью меня пронес ураган. И вскоре после этого я села на камень здесь, посреди чужого, незнакомого города.
Мне хочется пить, а вода должна быть где-то совсем недалеко. Может, мне удастся найти ее? Ведь без воды ты умрешь, Голубка…
Я должна наполнить зоб водой, почувствовать, как внутри меня переливается, перемещается жидкость. Лишь тогда у меня будет шанс вернуться. Иначе я стану еще одним высохшим скелетом среди тех, что уже лежат вокруг, и меня так же будут закапывать в песок навозные жуки.
Блестящие глаза притаившейся лисы напугали меня, заставили взмыть в небо. Зверь полз по песчаной борозде, впившись в меня голодным взглядом… Высунутый язык, впалые бока.
Я сижу на выступающем краю камня — слишком высоко, чтобы серовато-рыжий хищник мог до меня добраться.
Улетай, не жди, лети прочь без всяких колебаний, не заставляй хищника тешить себя тщетной надеждой, что ему все же удастся поймать и сожрать тебя.
Я лечу. Над площадью, над городом. Лечу на север, с беспокойством высматривая окруженный деревьями источник.
Ржавеющее железо, мертвые, разбитые серебряные птицы, покореженные, рассыпающиеся остовы, застывшие, разбросанные, раскаленные солнцем пустыни металлические листы. Жара, пространство и смерть.
Остатки воды в зобу нагреваются, просачиваются в пищевод, разливаются по всему телу.
Я раскрываю клюв, чтобы меня охлаждали стремительно несущийся навстречу воздух, ветер, движение, скорость.
Я все более нервно рассекаю крыльями воздух.
В то время как меня ураганом пронесло мимо озера, мне показалось, что вода должна быть где-то совсем близко от того места, где я в конце концов приземлилась.
Но теперь, когда я сама, с помощью моих собственных крыльев преодолеваю пространство, я вдруг понимаю, как далеко меня занесло. Не слишком ли далеко?
Все остатки влаги давно испарились из моего зоба. От сухости дерет в горле.
Взмахи крыльев уже не такие быстрые, не такие ритмичные, как раньше. Ну, еще немного — вон до того бархана, до того ущелья, вон до той скалы.
Жажда гонит меня вперед, приумножает мои силы — как до сих пор прибавляло мне сил одиночество.
Ну, еще чуть-чуть, долететь бы хоть вон до той гряды серых каменистых холмов. Я из последних сил набираю высоту.
Зелень. Посреди пустыни вокруг серебристой глади озера раскинулись пальмовые и оливковые рощи. На мелководье поблескивают панцири черепах.
Розовая стайка фламинго бродит в редких зарослях тростника. Разноцветные попугаи, щурки, птицы-носороги кричат скрипучими голосами.
Я сажусь на выступающий над поверхностью воды камень и пью. Наедаюсь мелких улиток, зерен, семян и засыпаю между сладко пахнущими ветвями инжира.
Они похожи на коней — развевающиеся гривы, копыта, длинные хвосты, поблескивающие, раздувающиеся ноздри.
Они ржут, бьют копытами, катаются по земле.
Посреди лба каждого из животных торчит длинный, острый, витой рог. Под гладкой белой кожей играют мышцы, пульсируют вены, в которых течет горячая кровь. Они мотают головами, топают, встают на задние ноги, грызутся, скачут галопом, наполняя пальмовую рощу ржанием и топотом копыт.
Единороги… Кобылы, жеребцы, жеребята щиплют сочную, зеленую траву, потрясая пышными гривами. Теплый ветерок, шевеля волосы, вздымает вокруг их голов мерцающие, светящиеся облачка.
Помнишь? Высохший голубь, запутавшийся в острых, крепких конских волосах и так и не сумевший выбраться. Это было так давно… И так далеко отсюда…
Единороги не вымерли, они выжили здесь, в этом окруженном пустыней оазисе.
Может остаться, забыть о возвращении?
Стоит ли возвращаться в далекий разрушенный город, к той нише в каменной стене, где в полдень трудно выдержать от жары и пыли?
Стоит ли подвергать себя опасности ради того, чтобы вернуться?
Не лучше ли остаться и жить там, где всегда вдоволь еды и пищи? Разве мне не нравятся переваренная в желудках единорогов трава, листья, кора и водоросли? Я нервно вытираю клюв о кору дерева.
Жду, когда мои силы восстановятся.
Я возвращаюсь.
Мчусь низко над пустыней. Цвет моих перьев сливается с цветом песка и камней, и потому я чувствую себя в безопасности.
Кружащие высоко в небе хищные птицы не замечают меня, будто меня вовсе и нет на свете.
Может, они принимают меня за привидение, мираж, неясную тень на песке, обрывок паутины, сухую ветку, унесенную с места потоком разогретого воздуха. Я лечу от оазиса к оазису, от камня к камню, от холма к холму.
Я не уверена, что лечу туда, куда хотела лететь, и все же лечу дальше, веря, что поступила правильно, выбрав именно эту дорогу, надеясь, что именно она приведет меня к цели.
Я останавливаюсь лишь тогда, когда меня вынуждают это сделать усталость, жажда, голод.
Но часто бывает так, что в высмотренном издалека месте воды уже нет и нужно продолжать поиски.
Я ошиблась? Поверила в мираж? Заблудилась?
Меня охватывает страх смерти. Я снова замечаю везде под тонким слоем песка засохшие трупы зверей, рассыпающиеся кости.
Преодолей свой страх, Голубка, иначе не долетишь.
Оазисы высыхают, умирают.
Растрескавшееся дно бывшего озера, высохшие рыбы, лягушки, черепахи, головастики, тритоны.
