Королева сразу догадалась, кто был виновником этой злой проделки.
Карлика опять высекли, а Гулливера нянюшка унесла отмывать и переодевать.
После этого карлику запретили появляться в королевской столовой, и Гулливер долго не видел своего врага – до тех самых пор, пока не встретился с ним в саду.
Случилось это так. В один жаркий летний день Глюмдальклич вынесла Гулливера в сад и пустила его погулять в тени.
Он пошёл по дорожке, вдоль которой росли его любимые карликовые яблони.
Деревца эти были такие маленькие, что, закинув голову, Гулливер мог без труда разглядеть их верхушки. А яблоки на них росли, как это часто бывает, ещё крупнее, чем на больших деревьях.
Внезапно из-за поворота прямо навстречу Гулливеру вышел карлик.
Гулливер не удержался и сказал, насмешливо поглядев на него:
– Что за чудо! Карлик – среди карликовых деревьев. Это не каждый день увидишь.
Карлик ничего не ответил, только злобно поглядел на Гулливера. И Гулливер пошёл дальше. Но не успел он отойти и трёх шагов, как одна из яблонь затряслась, и множество яблок, с пивной бочонок каждое, с гулким шумом посыпалось на Гулливера.
Одно из них ударило его по спине, сбило с ног, и он плашмя растянулся на траве, закрывая голову руками. А карлик с громким смехом убежал в глубь сада.
Жалобный крик Гулливера и злорадный хохот карлика услыхала Глюмдальклич. Она в ужасе кинулась к Гулливеру, подняла его и отнесла домой.
На этот раз Гулливеру несколько дней пришлось пролежать в постели – так сильно ушибли его тяжёлые яблоки, которые росли на карликовых яблонях в стране великанов. Когда же он наконец встал на ноги, оказалось, что карлика больше нет во дворце.
Глюмдальклич доложила обо всём королеве, а королева так рассердилась на него, что не захотела больше его видеть и подарила одной знатной даме.
Король и королева часто путешествовали по своей стране, и Гулливер обычно сопровождал их.
Во время этих путешествий он понял, почему никто никогда не слыхал о государстве Бробдингнег.
Страна великанов расположена на огромном полуострове, отделённом от Большой земли цепью гор. Горы эти такие высокие, что перебраться через них совершенно немыслимо. Они отвесны, обрывисты, и среди них много действующих вулканов. Потоки огненной лавы и тучи пепла преграждают путь к этому исполинскому горному хребту. С остальных трёх сторон полуостров окру– жён океаном. Но берега полуострова так густо усеяны острыми скалами, а море в этих местах такое бурное, что пристать к берегам Бробдингнега не смог бы даже самый опытный моряк.
Только по какой-то счастливой случайности кораблю, на котором плыл Гулливер, удалось подойти к этим неприступным скалам.
Обычно даже щепки от разбитых кораблей не доплывают до неприветливых пустынных берегов.
Рыбаки не строят здесь своих хижин и не развешивают сетей. Морскую рыбу, даже самую крупную, они считают мелкой и костлявой. И неудивительно! Морская рыба заходит сюда издалека – из тех мест, где все живые существа гораздо меньше, чем в Бробдингнеге. Зато в местных реках попадаются форели и окуни величиной с большую акулу.
Впрочем, когда морские бури прибивают к прибрежным скалам китов, рыбаки иногда ловят их в свои сети.
Гулливеру как-то раз случилось увидеть довольно крупного кита на плече у одного молодого рыбака.
Этого кита купили потом для королевского стола, и он был подан в большом блюде с подливкой из разных пряностей.
Китовое мясо считается в Бробдингнеге редкостью, но оно не понравилось ни королю, ни королеве. Они нашли, что речная рыба гораздо вкуснее и жирнее.
За лето Гулливер изъездил страну великанов вдоль и поперёк. Чтобы ему было удобнее путешествовать и чтобы Глюмдальклич не уставала от большого, тяжёлого ящика, королева заказала для своего Грильдрига особый дорожный домик.
Это был квадратный ящичек всего в двенадцать шагов длины и ширины. В трёх стенах его проделали по окошку и затянули их лёгкой решёткой из железной проволоки. К четвёртой, глухой, стене были приделаны две прочные пряжки.
Если Гулливеру хотелось ехать на лошади, а не в карете, верховой ставил ящик на подушку у себя на коленях, просовывал в эти пряжки широкий кожаный ремень и пристёгивал к своему поясу.
Гулливер мог переходить от окошка к окошку и с трёх сторон осматривать окрестности.
В ящике была походная постель – гамак, подвешенный к потолку, – два стула и комод. Все эти вещи были крепко привинчены к полу, для того чтобы они не падали и не опрокидывались от дорожной тряски.
Когда Гулливер и Глюмдальклич отправлялись в город за покупками или просто так, погулять, Гулливер входил в свой дорожный кабинет, а Глюмдальклич садилась в открытые носилки и ставила ящичек с Гулливером к себе на колени.
Четыре носильщика неторопливо несли их по улицам Лорбрульгруда, а вслед за носилками шла целая толпа народа. Всем хотелось бесплатно посмотреть на королевского Грильдрига.
Время от времени Глюмдальклич приказывала носильщикам остановиться, доставала Гулливера из ящика и ставила его себе на ладонь, чтобы любопытным было удобнее его рассматривать.
Когда шёл дождь, Глюмдальклич и Гулливер выезжали по делам и на прогулку в карете. Карета была величиной с шестиэтажный дом, поставленный на колёса. Но это была самая маленькая из всех карет её величества. Остальные были гораздо больше.
Гулливер, который всегда был очень любознателен, с интересом осматривал различные достопримечательности Лорбрульгруда.
Где только он не побывал! И в главном храме, которым так гордятся бробдингнежцы, и на большой площади, где устраиваются военные парады, и даже в здании королевской кухни…
Вернувшись домой, он сейчас же раскрывал свой путевой журнал и вкратце записывал впечатления.
Вот что написал он после возвращения из храма:
«Здание действительно великолепное, хоть колокольня его вовсе не так уж высока, как говорят здешние жители. В ней нет и полной версты. Стены сложены из тёсаных камней какой-то местной породы. Они очень толстые и прочные. Если судить по глубине бокового входа, толщина их равняется сорока восьми шагам. В глубоких нишах стоят прекрасные мраморные статуи. Они выше живых бробдингнежцев по крайней мере в полтора раза. Мне удалось разыскать в куче мусора отломанный мизинец одной статуи. По моей просьбе Глюмдальклич поставила его стоймя рядом со мной, и оказалось, что он доходит мне до уха. Глюмдальклич завернула этот обломок в платок и принесла домой. Я хочу присоединить его к другим безделушкам моей коллекции».
После парада бробдингнежских войск Гулливер написал:
«Говорят, на поле было не больше двадцати тысяч пехотинцев и шести тысяч кавалеристов, но я ни за что не мог бы сосчитать их – такое огромное пространство занимала эта армия. Мне пришлось смотреть парад издалека, так как иначе я бы ничего не увидел, кроме ног.
Это было очень величественное зрелище. Мне казалось, что каски всадников касаются своими остриями облаков. Земля гудела под копытами коней. Я видел, как все кавалеристы по команде обнажили сабли и взмахнули ими в воздухе. Кто не бывал в Бробдингнеге, пусть даже не пытается вообразить себе эту картину. Шесть тысяч молний разом вспыхнули со всех сторон небесного свода. Куда бы ни занесла меня судьба, я не забуду этого».
О королевской кухне Гулливер написал в своём журнале всего несколько строк:
«Я не знаю, как изобразить словами эту кухню. Если я самым правдивым и честным образом буду описывать все эти котлы, горшки, сковородки, если я попробую рассказать, как повара поджаривают на вертеле поросят величиной с индийского слона и оленей, рога которых похожи на большие ветвистые деревья, мои соотечественники мне, пожалуй, не поверят и скажут, что я преувеличиваю по обычаю всех путешественников. А если я из осторожности что-нибудь преуменьшу, все бробдингнежцы, начиная от короля и кончая последним поварёнком, обидятся на меня.
Поэтому я предпочитаю промолчать».
Иногда Гулливеру хотелось побыть одному. Тогда Глюмдальклич выносила его в сад и пускала побродить среди колокольчиков и тюльпанов.
Гулливер любил такие одинокие прогулки, но часто они кончались большими неприятностями.
Один раз Глюмдальклич, по просьбе Гулливера, оставила его одного на зелёной лужайке, а сама вместе со своей учительницей пошла в глубь сада.
Неожиданно надвинулась туча, и сильный частый град посыпался на землю.
Первый же порыв ветра сбил Гулливера с ног. Градины, крупные, как теннисные мячи, хлестали его по всему телу. Кое-как, на четвереньках, ему удалось добраться до грядок с тмином. Там он уткнулся лицом в землю и, накрывшись каким-то листком, переждал непогоду.
Когда буря утихла, Гулливер измерил и взвесил несколько градин и убедился, что они в тысячу восемьсот раз больше и тяжелее тех, которые ему приходилось видеть в других странах.
