– Теперь ты понимаешь, за что я тебя люблю, хоть и знаю, что этого не надо?
– Послушай, дочка… Где мы будем ужинать?
– Где хочешь!
– Давай поужинаем в «Гритти»?
– Давай.
– Тогда позвони домой и спроси разрешения.
– Не хочу. Я не буду просить разрешения, я просто им скажу, где я ужинаю, чтобы они не беспокоились.
– Но ты в самом деле хочешь ужинать в «Гритти»?
– Конечно. Это очень хороший ресторан, и ты там живешь, и все могут нас там видеть.
– С каких пор ты стала такой?
– А я и была такая. Мне всегда было все равно, что обо мне думают. И потом, я никогда не делала того, чего надо было стыдиться, разве что врала, когда была маленькая, и грубила.
– Эх, как бы я хотел, чтобы мы могли пожениться и родить пятерых сыновей, – сказал полковник.
– Я тоже, – сказала девушка. – И разослать их в пять разных концов света.
– А разве у света пять концов?
– Не знаю, – сказала она. – Пока я говорила, мне казалось, что да. Ну вот видишь, мы опять веселимся правда?
– Да, дочка.
– Ну-ка, скажи еще раз. Повтори, как ты сказал.
– Да, дочка.
– Ах, – сказала она. – Почему у людей все так сложно? Можно мне подержать твою руку?
– Она такая уродливая, мне самому противно на нее смотреть.
– Ты даже не понимаешь, какая у тебя рука!
– Это, конечно, дело вкуса, – сказал он. – Но ты, дочка, все же не права.
– Может быть. Но видишь, мы опять веселимся, а то плохое, что у нас было на сердце, теперь ушло.
– Ушло, как туман из низины, когда над холмами встает солнце, – сказал полковник. – И ты – это солнце.
– А мне хочется быть похожей на луну.
– Ты и луна тоже. И любая другая планета, какая тебе нравится, и я даже могу тебе точно сказать, где эта планета находится. Господи Иисусе, дочка, да если хочешь, будь хоть целым созвездием.
– Нет, лучше я буду луной. У нее тоже есть свои неприятности.
– Да. Невзгоды и к ней приходят в положенный срок. Но прежде чем луне пойти на убыль, всегда бывает полнолуние.
– Она мне кажется иногда такой грустной там, над каналом, что у меня даже сердце щемит.
– Ей немало досталось на ее веку.
– Как ты думаешь, мы можем заказать еще по одному «Монтгомери»? – спросила девушка. И только тут полковник заметил, что англичане уже ушли.
Он ничего не видел, кроме ее лица. «Смотри, тебя еще убьют, если так будешь зевать, – сказал он себе. – С другой стороны, это своего рода сосредоточенность. Но так вести себя чертовски неосторожно!» – Конечно. Почему же нет?
– Мне от них делается очень приятно, – сказала девушка.
– У Чиприани их здорово готовят, они действуют даже на меня.
– Чиприани ужасно умный!
– Мало того – он еще и мастер своего дела.
– Когда-нибудь он приберет к рукам всю Венецию.
– Не всю, – возразил полковник. – Тебя он не получит.
– Нет. Ни он и никто другой, пока ты меня хочешь.
– Я хочу тебя, дочка. Но я не хочу прибирать тебя к рукам.
– Знаю. Я тебя люблю и за это тоже.
– Давай позовем Этторе и попросим его позвонить к тебе домой. Ты им скажешь насчет портрета.
– Правильно. Если хочешь получить портрет сегодня, я попрошу дворецкого его упаковать и отправить. А потом я позову к телефону мамочку и скажу ей, где мы будем ужинать, и, если нужно, спрошу у нее разрешения.
– Не надо, – сказал полковник. – Этторе, дайте нам два самых лучших «Монтгомери» с мелкими оливками и, пожалуйста, позвоните домой к этой даме. Скажите нам, когда там кто-нибудь подойдет к телефону. И сделайте все побыстрей.
– Слушаюсь, полковник.
– Ну а теперь, дочка, давай опять веселиться.
– Мы ведь уже начали, когда ты его подозвал, – сказала она.
Они шли по правой стороне улицы, которая вела к «Гритти». Ветер дул им в спину и трепал волосы девушки. Ветер разделил волосы на затылке, и они улетали вперед, прилипая к щекам. Они шли, заглядывая по дороге в витрины; девушка задержалась у освещенного окна ювелирного магазина.
Там было много старинных драгоценностей; они стали их разглядывать и показывать друг другу самые лучшие; для этого им пришлось разнять руки.
– Может, тебе что-нибудь тут хочется? Я могу утром купить.
Чиприани даст мне денег взаймы.
– Нет, – сказала она, – мне ничего не хочется, ты ведь все равно никогда мне не даришь подарков.
– Ты гораздо богаче меня. Я привожу тебе из армейского магазина всякие мелочи и плачу в ресторанах.
– И катаешь меня в гондоле, и возишь в разные красивые места за город.
– Вот не думал, что тете хочется получить в подарок камушки!
– Не потому, что это камушки. А потому, что это подарок, и на них можно смотреть, о них можно думать, когда их носишь.
– Для меня это новость, – сказал полковник. – Но разве я смог бы купить тебе на армейское жалованье что-нибудь вроде твоих квадратных изумрудов?
– Ах, ты не понимаешь! Они же мне достались по наследству. Их мне завещала бабка, а она получила их от своей матери, а та получила их от своей матери. Думаешь, приятно носить камни, которые достались тебе от мертвецов?
– Никогда об этом не думал.
– Хочешь, я тебе их дам, если ты любишь камни? Для меня они просто наряд, вроде парижского платья. Ты-то любишь носить парадный мундир?
– Нет.
– И саблю носить не любишь?
– Да нет же, говорю тебе, нет!
– Значит, ты не настоящий военный, а я не настоящая девушка. Но подари мне что-нибудь надолго, чтобы я могла это носить и радоваться каждый раз, когда надену.
– Хорошо, – сказал полковник. – Подарю.
– Видишь, какой ты сообразительный, – сказала девушка. – И как хорошо, что ты решаешь сразу. Пожалуйста, возьми мои изумруды, ты можешь носить их в кармане как талисман и трогать их каждый раз, когда соскучишься.
– На службе я редко держу руки в карманах. Я либо верчу в руках стек, либо показываю что-нибудь карандашом.
– Но ты можешь сунуть руку в карман хотя бы изредка и там их потрогать?
– Мне не скучно, когда я работаю. Так приходится голову ломать, что тут уж не до скуки.
– Но ты же теперь не работаешь.
– Да. Только делаю все, чтобы меня поскорее списали в расход.
– Я все равно тебе их отдам. Мама поймет, я уверена. Да мне и не надо ей сразу об этом рассказывать. Она никогда не проверяет, целы ли мои вещи. А горничная ей не скажет.
– Нет, пожалуй, я их все-таки не возьму.
– Нет, возьмешь, я тебя прошу.
– Я не уверен, что это порядочно.
– Это все равно, как если бы я сказала: я не уверена, что я девушка! Все, что доставляет удовольствие тому, кого любишь, всегда порядочно.
– Ладно, – сказал полковник. – Возьму, и будь что будет.
– Ну а теперь скажи «спасибо», – сказала девушка и так ловко сунула ему в карман изумруды, что ей позавидовал бы любой карманник.
– Я взяла их с собой потому, что давно это придумала и собиралась сделать всю неделю.
– А говоришь, что думала о моей руке.
– Не придирайся, Ричард. Тебе-то стыдно быть таким глупым! Ведь ты же трогаешь их рукой. Неужели ты сразу не догадался?
– Нет, не догадался. Ты права, я глупый. А что бы тебе хотелось из того, что выставлено тут, в витрине?
– Вон того негритенка с головой из черного дерева в тюрбане из мелких алмазов с маленьким рубином посередине. Я бы носила его вместо броши. В старину все женщины у нас носили такие фигурки: им придавали сходство с любимым арапчонком. Я очень давно о нем мечтаю и хотела, чтобы мне подарил его ты.
– Я пришлю тебе его утром.
– Нет. Подари мне его за обедом, перед отъездом.
– Ладно.
– Ну а теперь нам пора идти, не то мы опоздаем к ужину.
Они пошли дальше рука об руку, и когда поднимались на первый мост, в лицо им яростно ударил ветер.
Почувствовав боль, полковник подумал: «Ну и черт с тобой!» – Ричард, – попросила его девушка, – будь добр, положи руку в карман и потрогай их. Полковник послушался.
– Знаешь, а они очень приятные на ощупь! – сказал он.
Они вошли через главный подъезд в светлый, теплый холл гостиницы «Гритти-палас», оставив за собой ветер и непогоду.
– Добрый вечер, графиня. Добрый вечер, полковник! Сегодня, кажется, очень холодно? – сказал портье.
– Да, – ответил полковник и не сдобрил ответа грубоватой шуточкой насчет того, как именно холодно или с какой силой дует ветер, что обычно доставляло им такое удовольствие, когда они бывали одни.
Они вошли в коридор, который вел к главной лестнице и лифту, справа находились вход в бар, выход на Большой канал и дверь в ресторан; из бара вышел Gran Maestro.
На нем был белый смокинг; он улыбнулся и поздоровался с ними.
– Добрый вечер, графиня. Добрый вечер, полковник.
– Здравствуйте, Gran Maestro, – ответил полковник. Gran Maestro улыбнулся и, еще раз поклонившись, сказал:
– У нас ужинают в баре, в самом конце. Зимой тут почти никого не бывает, и ресторан слишком велик. Я оставил вам столик. Если хотите, на закуску можно подать хорошего омара.
