услыхал стоны и испустил столь прекрасное кукареку, что инкуб, приняв его за крик петуха настоящего, в расчёт оный не принял. Донельзя поражённый Пишар снова прокукарекал, и на этот раз демон до того перепугался, что выскочил прямо в окно. Сборщик, уверенный, что в его доме побывал инкуб, вскочил на лошадь, дабы вызвать на помощь своего друга Бодена, схватить сего демона и добавить его дело к уже известным; он так торопился, что уже через полчаса воротился в Анжу и застал своего друга ещё не спящим. Боден попросил описать все, даже мельчайшие, подробности встречи с нечистым, которую он посчитал самой большой удачей в своей жизни, ибо сам он, столь усердно изучавший демонов, ни разу своими глазами инкуба не видел.
– Друг мой, – сказал ему добрый анжуец, – когда я прокукарекал во второй раз, он схватил нечто, весьма напоминающее штаны, подштанники и башмаки, мне даже показалось, будто в руках у него был камзол, так что любой другой на моём месте принял бы его за молодого красавца, ибо наружностью и замашками своими он весьма походил на мужчину.
– На нём была сорочка?
– О да, и совершенно белая.
– Это противоречит господину Паскье {161}, который утверждает, что демоны белого не носят…
– Я убедился в его демонической сущности по тому, сколь бесшумно он выпрыгнул из кровати, а потом в окно… это было похоже на полёт.
– А что он делал до того?
– Он наваливался на мою бедную жену, она отбивалась и кричала, и это доказывает его адскую сущность более, чем прочие улики, ибо любовные утехи противны моей половине до глубины души.
– Ты видел рога?
– Нет, я видел инкуба только сзади, и сзади он был точь-в-точь человек, и кожа у него казалась столь же белой, сколь бела оная у моей жены, и я не заметил ни клочка козлиной шерсти, каковая, согласно церковным нашим учителям, является отличительной чертой инкубов…
– Копыто у него было раздвоенным?
– И с когтями, – отвечал Пишар. – Иначе разве мог бы он карабкаться на манер ящериц?
Засим оба пошли будить кюре того прихода, к коему прилежало селение, а в полночь с превеликими предосторожностями явились в дом Пишара с тем, чтобы набросить епитрахиль на шею сего инкуба и позабавить град Анжу его сожжением. Самым храбрым из их троицы был господин Боден, смело заверявший, что встанет у оконного проёма и не позволит инкубу ускользнуть от них этим путём; кюре вместе со своим служкой занял место у двери, а Пишар, опасаясь, как бы инкуб не спрятался в смежной со спальней каморке, весьма ловко самолично туда проскользнул. И все они прямо посередь дьявольского удушения напугали добрую даму Пишар священными заклинаниями, «Vade retro Satanas» [13] да ещё и зажжёнными свечами в придачу! Заклинатели застигли демона в тот самый миг, когда он развлекался с дамой прекраснейшей игрой с кием и двумя шарами.
– Вот видите, кум, – сказал Пишар Бодену, – напишите Паскье, у него белая сорочка…
– Но это же сын господина де Сиврака, – воскликнул объятый великим страхом священник.
– Нет, – вскричала прекрасная дама, пристыженная тем, что все видят её в совершённом соитии с инкубом, – клянусь вам, это демон, хватайте его, господин кюре, освободите меня, не то я погибну…
– Госпожа, – обратился к ней Боден, – послужите науке, опишите, что вы чувствуете?
– Смертельный холод во всех моих членах…
– Сие служит подтверждением одному из положений моей книги относительно семени дьявола, кое подобно льду, и сей факт был засвидетельствован тремя ведьмами, сожжёнными в последнее время в Абвиле, Mo и Лаоне…
Демон, с епитрахилью на шее, кою кропили святой водой священник и его служка, извивался и корчился, точно разрубленная ящерица-медяница, испускал адские вопли, говорил по-гречески и магометански, призывая себе на подмогу Вельзевула, Астарота, Маммону, Баала, Белиала и прочих.
– Кричи, кричи! – повторял добрый Пишар. – Пожар! Горим!
– Бог мой, ну вылитый сын господина де Сиврака, – вздыхал служка.
– Вам надобно, – молвила дама, боявшаяся демонов куда больше, чем мужчин, – срочно отправиться к господину де Сивраку и проверить, там ли его сын, сие послужит ещё одной уликой против этого демона…
Тут инкуб принялся рычать, точно волк, и корчиться в попытках стряхнуть с себя епитрахиль.
– Скорее! – воскликнули два друга, спустились во двор и вскочили на лошадей.
Прибыв в замок де Сиврака ни свет ни заря, они разбудили его доброго хозяина, объявив, что речь идёт о деле чрезвычайной важности и касаемом веры нашей христианской. Их провели в опочивальню молодого графа, взяв в свидетели всю челядь, и они увидели юношу спящим в постели и в одежде и сказали, что в этот самый миг в доме Пишара господин кюре держит в своих руках инкуба в похожих одеяниях и одной с названным графом наружности и что сей инкуб сожжён будет посреди Анжу на большом костре после того, как его предадут суду. Сеньор де Сиврак расхохотался и заявил, что все они с ума посходили, ибо нет такого демона, который посмел бы напасть на дом Сиврака и обрести сходство хотя бы с его лакеем. Тогда господин Боден заверил графа, что отдельные демоны частенько принимают обличье даже королевских особ, и предложил его светлости последовать за ними и всё увидеть собственными глазами, с каковым предложением граф охотно согласился. По возвращении их в дом Пишара они нашли даму, кюре, служку, мальчика-хориста и всех людей в великом волнении оттого, что кюре за разговором с дамой выпустил из рук епитрахиль, и тогда весь дом сотрясся и чуть не обрушился от удара, похожего на гром, а на том самом месте, где находился инкуб, осталась кучка пепла, источавшего запах серы. Один из садовников заметил лошадь, объятую пламенем, что пронеслась по небу, точно грозовое облако, а верхом на ней сидел всадник, который, несмотря на лунный свет, не отбрасывал никакой тени. Господин Боден не осмелился потребовать от дамы, чтобы она показала знаки и отметины, оставленные на ней демоном, а довольствовался тем, что испросил у неё дозволения изложить в своей новой книге её рассказ
