779
Знамя, 1988, № 1. Затем: Письма. Печатается и датируется по второй публикации.
6 декабря 1935 г. Булгаков и Вересаев заключили договор с украинским Театром Красной Армии на постановку пьесы о Пушкине. Аналогичные договоры были заключены и с некоторыми другими театрами страны.
Письма. Публикуется и датируется по машинописи с подписью-автографом (ОР РГБ, ф. 218, к. 1269, ед. хр. 14, л. 37).
После долгих и тягостных размышлении, после бесплодных переговоров с руководством МХАТ Булгаков написал 15 сентября 1936 г. заявление об освобождении его от службы в Художественном театре. Уход из любимого театра, конечно, был вынужденным, но в сложившейся ситуации естественным. Начинался новый этап его жизни в совершенно новой для него роли либреттиста Большого театра. Единственное, что утешало, так это прекрасное отношение к нему со стороны руководства ГАБТ, которое готово было взять Булгакова на любую должность, «хоть тенором».
5 октября 1936 года Е.С. Булгакова записала в дневнике: «Сегодня десять лет „Дней Турбиных“, премьера была 5 октября 1926 года.
М.А. настроен тяжело. Все мы бьемся в тисках ужасного вопроса о том, что ему нельзя работать».
Печатается впервые (РОИРЛИ, ф. 369, № 325, л. 5). Публикация и комментарии В.И. Лосева.
Отрывок из этого письма, начиная со слов «Сегодня у меня праздник» и кончая словами «выпили из меня за десять лет...», ошибочно был опубликован В.В. Гудковой («Новый мир», 1987, № 2) как часть письма М. Булгакова к П.С. Попову. Такие коровьевские шутки («Это регентовская работа!» — в подобных случаях говорил М. Булгаков) нередко испытывали на себе некоторые булгаковеды, пытавшиеся побыстрее «тиснуть» попавшийся им в руки «горячий» материал.
См. комментарий к письму В.В. Вересаеву от 2.10.1936 года.
Речь идет о музыке к либретто «Минин и Пожарский».
Так в шутку назвал М. Булгаков сестру Елены Сергеевны О.С. Бокшанскую.
Булгаков Михаил. Дневник. Письма. 1914―1940. М., СП, 1997. Печатается и датируется по первой публикации (ОР РГБ, ф. 562, к. 19 ед. хр. 4, л. 4).
Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 1-2).
В этом письме Николай Афанасьевич сообщал: «[...] После долгого периода затишья и выжиданий снова поднялся вопрос о постановке „Зойкин. кв.“ во франц. адаптации. Дело в том, что директор театра „Vieux Colombier“ собирается начать играть ее в январе будущего года. Директор и режиссер этого театра Роше сейчас в большой славе [...] М.П. Рейнгардт (которая будет играть в пьесе) передавала мне, что подобрала весьма удачный ансамбль из известных артистов. Далее директор Роше обещал включить „Зойкину“ в репертуар театра на большой весенней мировой выставке искусств в Париже (май 1937) — на ней будет происходить конкурс театральных постановок. Здесь имеются сведения, что будто бы прибудет труппа Моск. Акад. Госуд. Театра (М.X.Т.). Известно ли тебе об этом что-нибудь? Если действительно все наладится, как это предполагается, может получиться кое-что весьма интересное для твоего имени. Терпеливо выжидая осуществления давно намеченной этой постановки, я стараюсь привести в порядок дела по защите твоих прав через Société des auteurs в Париже. Дело в том, что если пьеса пойдет на сцене, то авторский гонорар начнет автоматически поступать в кассу Société d. auteurs, но немедленно же всплывут на поверхность стаи всевозможных темных личностей, жадных к чужому добру и весьма опасных — тут мне нужно быть настороже [...] Для этого мне необходимы некоторые документы, которые ты легко можешь мне выправить и послать сюда [...] 1) Выданное тобою мне полномочие (доверенность) на „Зойкину“ потеряло силу [...] Совершенно необходимо и как можно скорее выслать новую доверенность, засвидетельствованную Всероскомдрамом [...] 2) Я тебе вышлю, а ты подпишешь официальный текст доверенности, которой ты назначишь для ведения дел по защите твоих прав спец. агента Société des auteurs, Alfred Bloch’a — я с ним лично знаком и у него будут сосредоточены все нужные документы. Но в ожидании этого официального текста, следовало бы — 3) Адресовать Société des auteurs в Париже краткое письмо (по-французски) с указанием, что ты будешь рад осуществлению постановки „Зойкиной“ в Париже и что защиту авторских прав берет на себя Société des auteurs и тем облегчает задачу брату твоему — Н.А. Булгакову [...] 4) Я очень прошу написать издательству S. Fischer в Берлине о том, что я известил тебя о предстоящей постановке на сцене французской адаптации, сделанной М.П. Рейнгардт заново с русского текста, и убедительно прошу его не чинить затруднений к ее осуществлению, за которым наблюдаю я по твоим указаниям.
Ведь издат. S. Fischer может претендовать исключительно на немецкий перевод, сделанный когда-то Ладыжниковым. Но если Fischer вмешается в это дело, то получится чепуха, тем более, что по действующим сейчас законам никакие высылки денег (каких бы то ни было!) из Германии совершенно невозможны [...]
Я продолжаю работать по своей специальности [...] Живем мы тихо и скромно: работаем регулярно и много [...]
Евгений Иванович {84} жалуется на сердце, я его лечу и навещаю: он с женой шлют тебе привет».
Письма, неполностью. Затем: Михаил Булгаков. Дневник. Письма. 1914―1940. Публикуется и датируется по автографу и машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 3-4).
Новый мир, 1987, № 2. Затем: Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 29, л. 17).
Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 5).
Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 6-7).
Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 8).
Сообщения Николая Афанасьевича не предвещали ничего хорошего. Напротив, столь тщательно готовившаяся постановка «Зойкиной квартиры» в Париже оказалась на грани срыва в связи с появлением на сцене зловещей фигуры Каганского. Предстояла вновь изнурительная борьба за авторские права, победить в которой практически не было никаких шансов. Но Булгаковы все же решили сразиться.
Письмо Н.А. Булгакова от 2 февраля 1937 г. представляет, на наш взгляд, большой интерес, и поэтому предлагаем читателю познакомиться с некоторыми выдержками из него.
«[...] Театр „Vieux Colombier“, — сообщал Николай Афанасьевич вовсю работает над „Зойкиной“ и ее представление для прессы назначено на 8-ое февраля. [...] Мне даны формальные заверения в том, что все твои требования и указания строжайше исполнены. Во всем тексте французской адаптации нет ничего, что бы могло носить антисоветский характер или затронуть тебя как гражданина СССР. Больше того, и сам режиссер — директор театра Рене Роше, а также и переводчик-адаптатор Benjamin Cremiex принадлежат к числу людей, глубоко чтущих СССР и советское искусство, и они никогда не допустят ничего предосудительного по адресу Союза и престижа советского театрального искусства. Benjamin Cremiex знаком в кругах представителей СССР в Париже и по его инициативе на первое представление посланы приглашения представителям Союза.
К постановке отнеслись весьма серьезно и артисты подобраны высокого качества и с большими именами [...]
Хочется верить, что годы работы [...] увенчаются успехом, и этот успех будет успехом твоим авторским, успехом советского театрального искусства и успехом всех тех, кто над этим трудился и трудится искренне и честно!
Но есть и огорчения: на сцену вновь всплыл пресловутый Захар Л. Каганский. Пока шла кропотливая и трудная работа над переводом, адаптацией и устройством „Зойкиной“, этот комбинатор ничем себя не проявлял и, конечно, палец о палец не ударил, чтобы делу помочь. Теперь же, когда дело налажено, когда спектакль сработан и о нем уже появились заметки, и когда запахло поступлением денег (авторского гонорара), он появился на горизонте сначала с предупреждениями, а теперь и угрозами судом, арестом постановки и т. д. Через адвоката он написал угрожающее письмо директору Роше, переводчику Кремье и постановщику М.П. Рейнгардт [...]
Когда и я, в свою очередь, обратился к адвокату, то выяснилось, что все документы, составленные и выправленные по указаниям Société des auteurs, оказались совершенно непригодными с юридической точки зрения, и я ими оперировать не смогу.
