человека, спавшего в чистой постели и отменно позавтракавшего. Нечего тут нести мне чепуху о бедности, ведь я знаю, что это такое. Бедность — это значит выглядеть пугалом, чувствовать себя пугалом и терпеть обращение как с пугалом. Вот каким я был, позвольте сообщить, когда задумался, не пойти ли в юриспруденцию. Бедность, тоже мне! Берет ли вас оторопь, мистер художник, когда вы вспоминаете самого себя в двадцать лет? Меня — берет, даю вам честное слово.
Он до того раздраженно заерзал в кресле, что я в интересах своей работы был вынужден попытаться успокоить его:
— Должно быть, при вашем нынешнем благоденствии приятно бывает иногда вспомнить прошлое и все те ступени, которые вы преодолели на пути от бедности к достатку, а оттуда — к нынешнему своему богатству.
— Ступени, говорите?! — вскричал мистер Бокшес. — Не было никаких ступеней! Я был ловок, чертовски ловок, и первое же мое дело враз, в один день, принесло мне пятьсот фунтов.
— Огромный шаг на пути к успеху, — подхватил я. — Должно быть, вы сделали выгодное вложение…
— Ничего подобного! У меня и шестипенсовика свободного не было — что тут вложишь? Я получил деньги благодаря мозгам, рукам и напористости, более того, я горжусь своим поступком. Любопытная была оказия, мистер художник. Иные, пожалуй, постеснялись бы рассказывать подобное, но я никогда ничего не стеснялся и рассказываю об этом направо и налево — с начала и до конца, правда без имен. Даже и не думайте подловить меня на том, что я упоминаю имена! Кто-кто, а Томас Бокшес умеет держать язык за зубами!
— Раз вы всем рассказываете об этой «оказии», — заметил я, — вероятно, вы не обидитесь, если я скажу, что и мне хотелось бы выслушать ваш рассказ?
— Что за люди! Я же говорил вам — меня невозможно обидеть! И я говорил вам минуту назад: я этим горжусь! Я все расскажу вам, мистер художник… но постойте! В этом деле я отстаиваю интересы городского совета. Сможете ли вы рисовать, пока я говорю, не хуже, чем пока я молчу? Не усмехайтесь, сэр, вам здесь не положено усмехаться, вам положено отвечать — да или нет!
— Да, раз так, — сказал я не без свойственной мне резкости. — Я всегда рисую лучше, если слушаю интересную историю.
— Историю?! Я не собираюсь рассказывать вам никаких историй, я намерен сделать заявление. Заявление — это описание истинного положения дел, то есть прямая противоположность истории, каковая есть описание вымышленных событий. А я намерен изложить вам, что случилось со мной на самом деле.
И Бокшес, прежде чем приступить к рассказу, спокойно устроился в кресле, чем несказанно обрадовал меня. Его удивительная манера держаться и разговаривать произвела на меня тогда столь сильное впечатление, что я, пожалуй, сумею повторить его «заявление» и сейчас — почти теми же словами, какими он изложил его мне.
Рассказ законника о похищенном письме
Я уже некоторое время пробыл на службе, не важно, в чьей конторе, и решил открыть собственное дело в одном английском провинциальном городке, не стану упоминать, в каком именно. У меня не скопилось ни фартинга капитала, а мои друзья в тех краях были бедны и не могли принести мне ни малейшей пользы, за одним исключением. Этим исключением служил мистер Фрэнк Гатлифф, сын мистера Гатлиффа, местного судьи, — такого богача и гордеца было не сыскать на много миль окрест. Постойте, мистер художник, нечего тут кивать с понимающим видом. Вы не найдете ни одной живой души по фамилии Гатлифф. Я не желаю никого компрометировать, упоминая имена, — ни себя, ни других. Я назвал его первой попавшейся фамилией.
Так вот, мистер Фрэнк был мне верный друг и охотно рекомендовал меня при всяком удобном случае. Мне удалось оказать ему небольшую своевременную услугу, не безвозмездно разумеется: я помог ему получить ссуду под выгодный процент, чем, в сущности, спас его от евреев-ростовщиков. Это произошло, когда мистер Фрэнк еще учился в колледже. Когда он вернулся из колледжа и на некоторое время поселился дома, по всей окрестности распространились сведения, что он влюблен; говорили, что его избранница — гувернантка его младшей сестры и он намерен на ней жениться. Да неужели?! Опять вы за свое, мистер художник! Хотите узнать, как ее звали, верно? Смит — довольны?
Будучи законником, я считаю любые слухи глупостями и ложью. Но в этом случае слухи имели совершенно иную природу. Мистер Фрэнк сообщил мне, что влюблен не на шутку, и поклялся честью (нелепое выражение, к которому постоянно прибегают молодые люди его возраста), что твердо решил жениться на гувернантке Смит — очаровательной, прелестной девушке, по его словам, но я не сентиментален, поэтому я буду называть ее гувернанткой Смит. Так вот, отец мистера Фрэнка, гордый, словно Люцифер, сказал по поводу женитьбы на гувернантке «нет», в то время как мистер Фрэнк желал бы услышать от него «да». Он был человек дела, старый Гатлифф, и избрал сугубо деловой подход. Он отослал гувернантку прочь с отменными рекомендациями и щедрым подарком, а затем начал подыскивать мистеру Фрэнку полезное занятие. Пока он подыскивал, мистер Фрэнк помчался в Лондон вслед за гувернанткой, у которой на всем белом свете не было никого, кроме тетки — сестры ее отца. Тетка отказывается принимать мистера Фрэнка без разрешения старого сквайра. Мистер Фрэнк пишет отцу и сообщает, что женится на девушке, едва только достигнет совершеннолетия, или пустит себе пулю в лоб. Сквайр с женой и дочерью прибывают в столицу, между ними происходят всевозможные сентиментальные сцены, не имеющие ни малейшего отношения к настоящему заявлению, в результате чего старый Гатлифф вынужден взять назад слово «нет» и заменить его словом «да».
Он никогда не пошел бы на это, думается мне, если бы у этой оказии не было одной удачной особенности. Отец гувернантки был из хорошей семьи, почти ровня самому Гатлиффу. Он был военный, продал свой офицерский патент [20], решил торговать вином — разорился — умер; жена idem [21] — и на этом список смертей кончается. В сущности, не осталось никаких родственников, у которых сквайр мог бы навести справки, кроме сестры отца, которая, по словам старого Гатлиффа, проявила себя дамой исключительно благородного воспитания, когда захлопнула дверь перед носом мистера Фрэнка при первом знакомстве. Итак, коротко говоря, все наконец устроилось ко всеобщему удовольствию. Назначили день свадьбы, поместили объявления в газете графства — «брак в высшем обществе» и все такое прочее. Привели и подобающую случаю биографию отца
