По требованию Лебедева в журнальном тексте рассказа были сделаны два больших изъятия в сцене общего разговора в гостиной Промптовых. Было исключено все связанное с поимкой Добрецовым «шайки подмётчиков»: с абзаца «— Павел Федорыч шайку…» по абзац «— Выходит, стало быть…» (стр. 398–399 наст. тома) — и обмен мнениями между рассказчиком и Добрецовым относительно защиты общества от «вредных поползновений» с абзаца «— Но ведь такого рода…» по абзац «— И это-с. Вообще, юрист…» (стр. 402–403 наст. тома). Изъятое заменили многоточиями.
Салтыков, получив вышедшую книжку журнала с «Коронатом», писал Некрасову 30 ноября/12 декабря: «Коронат» меня довольно-таки обидел. Я не говорю уже об выпусках, сделанных по требованию сукина сына Лебедева, но меня очень тронуло то, что редакция не потрудилась согласовать эти пропуски с последующим изложением. Ссылка, сделанная в заключении рассказа на слова Машеньки, выпущенные вверху, просто обожгла меня». (Ср. с «…неверно нынче очень!» по «…никто этого нынче не знает!», стр. 399 наст. тома, и предпоследний абзац рассказа, стр. 407).
При подготовке рассказа для изд. 1876 Салтыков устранил оба цензурные изъятия и сделал большое число мелких стилистических поправок. Стилистическая правка проводилась автором и при подготовке рассказа для изд. 1880.
Рассказ о «непочтительном Коронате» написан и напечатан на исходе второго года «расцвета действенного народничества» — «хождения в народ»[534], когда на это движение обрушалась вся мощь полицейской машины самодержавия и оно было разгромлено. В это время в разных кругах и кружках русского общества усиленно обсуждались итоги движения и все относящиеся к нему вопросы. Среди них немалое место занимал вопрос о «вымывании» из консервативно-патриархальных дворянских и разночинских семей революционно настроенной молодежи. Демократический подъем 70-х годов расширил и углубил проблему «отцов и детей», поставленную 60-ми годами. Существовало много русских семей, в которых «дети» выбирали свои пути и рвали с «отцами». Изображению одного из таких типичных для эпохи конфликтов и выяснению позиции, которую должно занимать поколение «отцов» по отношению к решениям «детей», и посвящен рассказ «Непочтительный Коронат».
Рассказ получил высокую оценку Тургенева, который писал Салтыкову 25 ноября / 7 декабря 1875 года: «Коронат хорош, как все, что вы пишете…» Со стороны же Достоевского рассказ вызвал полемическое выступление. Размышляя о судьбах молодежи, Достоевский писал в январском выпуске «Дневника писателя» за 1876 год, цитируя Салтыкова: «Уверяют печатно <…> что они много думают. «Думает-думает про себя, да вдруг где-нибудь и вынырнет, и именно там, где наметил». Я убежден, напротив, что он вовсе ничего не думает, что он решительно не в силах составить понятие, до дикости неразвит и если чего захочет, то утробно, а не сознательно…»[535] В этой оценке сказалось глубокое различие во взглядах Салтыкова и Достоевского на молодых участников демократического протеста и оппозиции. Исполненное глубокой серьезности и уважения отношение к подвигам и революционному «самоотвержению» молодежи Достоевский рассматривает как «подлизывание к юношеству»[536], будто бы страдающему «уродливой оторванностью от всего насущного и реального»[537].
В последующем Салтыков не раз касался вопроса, поставленного в «Непочтительном Коронате», и специально посвятил разработке его рассказы «Чужую беду руками разведу» и «Дворянские мелодии» (1877, по поводу тургеневской «Нови»), «Больное место» (1879) и др.
Прошло лет шесть <…> как я <…> посетил родное Чемезово… — Здесь и дальше имеется ряд хронологических неувязок в изложении «событий» внутри рассказа «Непочтительный Коронат» и между этим рассказом и предшествующим ему — «Кузиной Машенькой». См., например, на стр. 389 уже другое указание: «Лет восемь тому назад…» и др.
…определился в заведение по «юридистической» части <…>— А я, дядя, в Медицинскую академию хочу! — Судебная реформа 1864 года дала возможность, с помощью юридического образования, получить профессию адвоката — одну из наиболее характерных и излюбленных профессий складывающейся в России новой, буржуазной интеллигенции. Медицинская академия (точное название — Санкт-Петербургская Медико-хирургическая академия), напротив того, была одним из центров притяжения демократических сил и служила в 60-70-е годы форумом оппозиционных выступлений и революционного движения студенчества.
…родственники у меня между ними есть… — Здесь и дальше речь идет о молодых участниках революционного движения и об ожидающих их судьбах: аресте, ссылке, эмиграции.
…женский вопрос, с точки зрения Фонарного переулка, разрешают! — В Фонарном переулке находились публичные дома и бани Воронина с «семейными номерами» по существу того же назначения.
И сделался бы Коронатушка адвокатом… — Об адвокатах — «откупщиках трибуны» см. в очерке «Переписка». Далее Салтыков упоминает два громких судебных процесса 70-х годов: 1) мясниковское дело — процесс братьев Мясниковых, обвинявшихся в подделке духовного завещания купца Беляева (см. по указателю имен в т. 10 наст. изд.) и 2) дело о поджоге овсянниковской мельницы с целью получения арендатором страховой премии. Последнее «дело» слушалось в Петербурге 25 ноября — 6 декабря 1875 года. Участвовавший в процессе адвокат Языков просил на одном из заседаний отложить разбирательство ввиду своей болезни («он — в обморок») и был заменен адвокатом Потехиным (ПВ, 1875, №№ 271 и 272, 4 и 5 декабря). Выкликать — вызывать свидетелей.
…в том самом Чемезове, с которым я уже столько раз знакомил читателя. Я остановился у Лукъяныча… — См. «Столп» и «Кандидат в столпы».
…первый холерный год… — 1830, когда Европейскую Россию охватила эпидемия холеры, возобновлявшаяся и в последующие годы.
«Достойная» — молитва «Достойно есть…», важнейшая часть литургии (христианской обедни), перед освящением честны́х даров.
Проскомидия — начальная часть литургии.
…целую шайку подмётчиков изловил! — В 1874–1875 годах правительство предприняло расправу с народническими кружками. Деятельность Павла Федоровича (см. стр. 398–399) — пример охранительного усердия, благодаря которому полицейские акции против непосредственных участников «хождения в народ» переросли в волну преследования всех инакомыслящих и неблагонамеренных («охуждающих»). Подмётчики — распространители «подметных писем», то есть прокламаций.
…солгал я «по-родственному». — Реминисценция из очерка «По-родственному», первоначально входившего в «Благонамеренные речи» (подробнее см. на стр. 544 вводной статьи). С «головлевскими» очерками связывают «Непочтительного Короната» также и «Головлята» (см. стр. 396 и далее).
Вот Хам: что ему было за то, что отца родного осудил! И до сих пор хамское-то племя… только недавно милость им дана! — Машенька ссылается на библейскую легенду о праотце Ное и его непочтительном сыне Хаме (Бытие, IX, 18–29) и говорит о крестьянской реформе.
…уловлял вселенную в качестве судебного следователя — то есть выискивал неблагонадежных.
Анпетов. — См. очерки «Охранители» и «Отец и сын».
«Ach, mein Ueber Augustin!» — издавна бытовавший в России немецкий вальс.
Следствие будет мертво, если в него не вложен дух жив <…> Было известно под именем «корней и нитей»? — Намек на жандармское рвение чиновников следственной части и на крайнюю предвзятость обвинителей в политических процессах 70-х годов. Подробнее см. в очерке «Переписка» и комментарии к нему. «Дух жив» (или «дух жизни») — библейское выражение (Бытие, II, 7; Посл. к римлянам, VIII, 2, 10). О «корнях и нитях» см. в прим. к стр. 187.
Ектений — название ряда молитвенных прошений, составлявших часть православного богослужения. В одну из ектений, которая имеется тут в виду, входит моление «о государе и доме его».
Егорьев день — праздновался 23 апреля ст. ст.
…финиссе… лессе! — перестаньте… оставьте! (франц. finissez… laissez!) Из песенки «La chatouilleuse» (см. прим. к стр. 154–155).
Афонский устав. — Гора Афон в Греции была средоточием мужских православных монастырей с особенно строгим уставом.
