Горечь и отчаяние овладели моей душой.
Оскар ни на шаг не отставал от меня. Со вчерашнего дня, видно, уже успел влюбиться, и это делает его еще более смешным. Свои чувства он выражает не словами, а жестами, мимикой, хватает меня за руки, чтобы поцеловать, и я едва успеваю их отдернуть.
Он последовал за нами в кофейню. К счастью, его внимание отвлекло кофе с булочками, и он на время обо мне забыл. Его жадность и прожорливость — поистине звериные — возбуждают во мне отвращение. Удовлетворив аппетит и стряхнув с колен крошки от рогаликов, булочек, гренков, которые поглотил в несметном количестве, он опять уставился на меня, словно хотел съесть. Он смотрел на меня, как сытый удав. Мне сделалось страшно, а он переводил взгляд с моих рук на лицо, но спрятать его, как руки, я не могла.
Дядя беседовал за себя и за племянника; предметом разговора служило его наместничество да то, как чиновники величали его превосходительством. Сил моих больше не было терпеть алчные взгляды, устремленные на меня; казалось, сидению за столом конца не будет. Между тем Оскар успел шепнуть мне, что готов жить в Карлсбаде хоть год, хоть два, лишь бы видеться со мной. Я сделала вид, будто не расслышала. Тут пришла Мостицкая, и я, воспользовавшись случаем, улизнула с Аделью домой.
— Адель, милочка! — вскричала я, вбегая к себе в комнату и бросаясь на постель. — Видела ты этого идиота, что сидел рядом со мной.
— А кто он?
— Меня хотят выдать за него замуж.
Она прыснула со смеха.
— Ты шутишь, — сказала она. — Кому может такое прийти в голову? Говорят, бедняга тяжело болен, ведь он калека…
— Зато богач, миллионер и… и…
— Ведь твоя мама насильно не выдаст тебя за него…
— Она считает, благодаря его богатству… деньгам я буду счастлива.
— А зачем вам… тебе… богатство?
— Сама не знаю, у меня голова идет кругом.
Я была так возбуждена, что сгоряча выложила ей все, не умолчав и про генерала.
Она опечалилась и стала утешать меня, посулив заступничество своей матери.
А что, если лучшей партии не представится?.. Я непременно хочу быть богатой. Бедность страшит меня. Я не создана для жизни, исполненной труда и лишений. Адель — другое дело… Она превосходно обойдется без множества вещей, без которых я обойтись не могу. Мы с ней по-разному смотрим на жизнь.
Я злюсь сама на себя: зачем воспринимать все так трагически? Неужели мама поддастся уговорам и миллионы уплывут от меня? Миллионы — это Париж, Италия, развлечения, драгоценности; все блага мира будут к моим услугам…
А Оскар… со своим чудовищным, нечеловеческим смехом?.. Но почему, собственно, он должен повсюду, неотступно следовать за мной? Распоряжаться ведь буду я, а не он…
Я, наверно, заболею от этих мыслей и сомнений. Как быть?.. Что делать?.. Иногда так бы и вытолкала вон, растоптала этих уродов… А потом меня охватывает страх. Имение, говорит мама, в долгах, на отцовское наследство рассчитывать не приходится. Но дядюшка… добрый, почтенный дядюшка… Он ведь прикапливает для меня. Однако барон посеял в моей душе сомнения. Вчера заговорили о поручике, и он чуть ли не с пренебрежением отозвался о его наследстве. «Ну какое может быть у него состояние, если он сколотил его по мелочам? — сказал барон. — Ему оно представляется значительным, по на самом деле это сущий пустяк. Привык сам скопидомничать, вот и думает, что нажил большие деньги». Его слова показались мне убедительными.
Мама говорит: за Оскара сватают некую Журковскую, якобы очень красивую барышню, хорошо образованную и наделенную множеством талантов. Она со дня на день должна приехать с родителями в Карлсбад.
Если не представится другого случая, дядя Оскара, который во что бы то ни стало решил его женить, обручит их с панной Журковской. Они рассчитывают таким образом оказать на меня давление. А я не хочу спешить… Прежде чем решиться на такое, надо хорошенько все взвесить. Ведь это кошмар, связать свою жизнь с человеком, который двух слов сказать не может… Он в няньке нуждается… За него не то что говорить, думать придется.
Ах, забыться бы хоть на миг!
26 июня
Отец вызвал меня для разговора, — он ждал на скамейке перед домом. Сперва мама хотела идти со мной, потом передумала и отпустила одну. «Имей в виду, Серафина, я не дам согласия на твой брак с генералом, — прошептала она. — Так и знай, этому не бывать!»
Едва завидев меня, папа возбужденно, с жаром заговорил:
— Они погубить тебя хотят! Этот идиот, недоумок, калека камнем повиснет у тебя на шее! Я — твой отец, и они обязаны со мной считаться! Так вот я этого не допущу! Ни одна барышня не польстилась на его сомнительные миллионы, а ты, моя дочь, должна жертвовать собой. Подумай сама: кого мать навязывает тебе в мужья и кого предлагаю я.
— Дорогой папа… мне ни тот, ни другой не нужен. Успокойся, пожалуйста!
— Я слишком хорошо знаю твою мать и потому не могу быть спокоен. Она все равно настоит на своем. Положись на меня и сама умом пораскинь…
С полчаса выслушивала я доводы отца и чуть не расплакалась. В конце концов он внял моим просьбам дать мне время на размышления, но взамен потребовал, чтобы я не связывала себя словом с Оскаром. Мама прислала за мной горничную, и разговор на этом прекратился.
Боже, какая я несчастная!
Ума не приложу, что делать?.. Как быть?..
27 июня
Во сне меня преследовали кошмары… То снился генерал со своей любезной улыбкой, то Оскар хватал меня за руки, а я убегала от них обоих и звала на помощь… агронома. А он сделал вид, будто не слышит. Почему он явился мне во сне? Ведь он не удостоил меня вниманием и я не думала о нем.
Беспокойство не покидало меня и после пробуждения, и я встала совершенно разбитая. Выглянув случайно в окно, я увидела шедшую мимо Адель с альбомом.
— Подожди! Я пойду с тобой! — крикнула я, подумав, что к Шпруделю маму проводит барон.
У меня наболело на душе, и, не в силах сдержать слезы, я посвятила Адель в свои беды.
Что может быть хуже, когда не знаешь, как поступить, и не с кем посоветоваться. А сама я блуждаю, как в потемках…
В иные дни меня соблазняет перспектива выйти замуж за идиота Оскара и обрести таким образом свободу. Потом я опять начинаю сомневаться: а может, лучше генерал?.. Столица, придворные балы, высший свет, положение в обществе… И в итоге le grand inconnu…[45] Необходимость сделать выбор и… дядюшкино наследство.
А что, если его богатство — мираж, и мне достанется жалкое состояньице, и я окажусь у разбитого корыта.
Я излила душу Адели. Мы с ней были вдвоем: она, сидя на пне, рисовала, а я стояла у нее за спиной. Не оборачиваясь, она молча слушала и время от времени вздыхала.
— Посоветуй, как быть… Помоги! — взмолилась я.
— Да, в трудное попала ты положение и не по своей вине. Обстоятельства сложились так, что у тебя выработался неверный взгляд на вещи. Твоя мама, конечно, желает тебе добра, но, прости меня, она заблуждается. Отец твой тоже хочет твоего счастья, но полагает его там, где его нет. Так мне, по крайней мере, кажется. По молодости, неопытности я могу ошибаться, но я не советую тебе выходить ни за Оскара с его миллионами, ни за генерала с его высоким положением. Выскочить замуж легко, а каково всю жизнь быть несчастной… Постарайся оттянуть время… попроси маму…
— Она меня торопит, пугает, что можно упустить миллионы.
— В моем представлении, — помолчав, сказала Адель, — супружество — это союз двух любящих сердец, который зиждется на привязанности и взаимном уважении.
Долго еще говорила она в таком же духе, но проповедь ее меня не убедила. Мне претит мысль о бедности. Мама да и все кругом твердят: на свете нет ничего страшнее нужды. Без достатка, избранного общества — мне жизнь не в жизнь… Толпа, чернь, что может быть отвратительней…
Странно, Адель, такая благовоспитанная барышня, но только не чурается людей низкого звания, но, напротив, питает к ним симпатию. Я отказываюсь понимать ее… Нет, она не принадлежит к нашему кругу…
Так просидели мы с ней довольно долго, пока она не кончила рисовать. Незаметно разговор зашел о другом. У меня такое впечатление, будто мы говорим на разных языках.
Дома мама беседовала с глазу на глаз с тайным советником. При моем появлении они умолкли. Советник преувеличенно-вежливо поздоровался со мной, и любезность его простерлась настолько, что он даже рассказал мне несколько анекдотов, относящихся ко временам его наместничества.
На худой конец, уж лучше он, чем его безмозглый племянник!
28 июня
Утром опять навязался на мою голову Оскар. На прогулке мама, его дядя и барон нарочно отстали, желая оставить нас наедине. Манера изъясняться у него до того оригинальная, что, расскажи мне кто-нибудь, я бы не поверила, — но как ни прискорбно, это факт, и никуда от него не денешься.
