Другой брат де Кастро, Гутьере, имеет законное рыцарское право мстить за брата. Он обратится за помощью к Арагону, и у короля Альфонсо Раймундеса, победителя Прованса, будет желанный повод пойти войной на ненавистного племянника. Извольте радоваться, дурацкая война с Арагоном, которой он не желал, против которой все его предостерегали, теперь неизбежна.
Альфонсо было стыдно перед Иегудой. Стыдно перед своими советниками. Перед всем христианским миром. А ведь он поступил так, как поступил бы на его месте всякий рыцарь. Его королевский долг требовал оградить свой добрый город Куэнку и послать туда войско. И за приказ, данный храброму дону Эстебану Ильину, тоже никто не может его осудить. Дон Эстебан — его друг и добрый рыцарь, и, кроме того, в его меч вделана косточка святого Ильдефонсо. Ах, святая реликвия не отвела сатаны! Ведь все это дьявольские козни, проделки сатаны, и никто не виноват, что так случилось, — ни он сам, ни дон Эстебан, ни Фернан де Кастро и ни еврей. Но весь христианский мир обвинит его, дона Альфонсо.
Да, Иегуда не принес ему счастья. А теперь, когда он, Альфонсо, так нуждается в его совете, его нет!
И хорошо, что нет. Он, Альфонсо, не мог бы его теперь видеть. Он не вынес бы его укоризненных, рассудительных речей. Ему нужен человек, который бы понял его до конца, понял, что он не виноват, что его постигло неслыханное несчастье, ему нужен очень близкий человек, свой.
Не дожидаясь Иегуды, в сопровождении небольшой свиты Альфонсо поехал в Бургос, к своей королеве, к донье Леонор.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Донья Леонор радостно встретила короля. Она сразу поняла его, ему даже не пришлось объяснять, как все случилось. Она чувствовала так же, как он. Всему причиной злой рок, её Альфонсо ни в чем не виноват.
При этом мысль о предстоящей войне с Арагоном угнетала её гораздо сильнее, чем короля. Она мечтала объединить обе страны, а война разрушала все её надежды. Но она скрыла свое огорчение, была, как обычно, спокойна. В её обществе, в разговоре с ней Альфонсо, как и ожидал, почерпнул бодрость и утешение.
Вообще говоря, он предпочитал Бургосу Толедо. В Толедо он еще мальчиком совершил свой первый подвиг, оттуда он завоевал свое королевство; кроме того, Толедо находится в непосредственной близости от подлинного, извечного врага от мусульман, а его, короля и солдата, место там, где близок враг. Но на этот раз он радовался пребыванию в старом, искони христианском Бургосе, и воспоминания, которыми был насыщен город, вливали в него силы и уверенность. От кастильо города Бургоса получила свое наименование его Кастилия, отсюда его предок Фернан Гонсалес завоевал графству Кастилии независимость, расширил его, укрепил. И здесь, в Бургосе, его прадед, Альфонсо Шестой, показал, что король не отступит даже перед самым славным мужем Испании. Тот Альфонсо изгнал из города любимого героя Испании, отважного Сида Кампеадора, потому что был недоволен, как тот вел войну; король Кастилии не прощает ослушания, не прощает даже Сиду, что уж там говорить о каком-то де Кастро.
Но Сид Кампеадор умер, короли давно уже простили благороднейшего испанского рыцаря и воина, и город Бургос гордился воспоминаниями, связанными с этим героем. С мрачным удовольствием постоял король перед сундуком, повешенным в церкви монастыря Уэльга. Этот сундук, будто бы доверху полный сокровищ, Сид дал в залог двум еврейским банкирам; оказалось, что в сундуке был только песок, — герой считал, что ему должны верить на слово. Сундук Сида был наглядным примером того, как следует поступать рыцарю с торгашами-евреями.
Дон Альфонсо Раймундес Арагонский не спешил с войной, он вообще не любил торопиться. Но для дона Альфонсо ожидание было мучительно, и он поделился с доньей Леонор своей мыслью напасть первым.
Тогда донья Леонор не стала больше молчать. Без всякой утайки высказала она королю, что страна еще не простила ему севильского поражения. Новая война вызовет недовольство, даже если её начнет Арагон. При таких обстоятельствах напасть первому, — иначе говоря, оказаться неправым, — это безумие. Дон Альфонсо терпеливо выслушал горькие слова королевы.
И вот, наконец, Иегуда приехал в Бургос. Услышав еще в Сарагосе о смерти графа Фернана, он сразу понял, чем это грозит. Он очень расстроился и в своем отчаянии приписывал всю вину себе. Расчет его оказался неправильным. Надо было остаться в Толедо и удержать короля. На этот раз интуиция изменила ему.
Но все же деятельный дон Иегуда не потерял надежды предотвратить войну. Без промедления отправился он в Толедо. Узнал, что Альфонсо в Бургосе. Повернул обратно, поскакал в Бургос.
Явился к дону Альфонсо. Тот под разными предлогами отказался его принять. Но зато за ним послала донья Леонор.
При виде этой умной женщины Иегуда ощутил прилив энергии.
— Если ты, государыня, дозволишь, я поеду в Сарагосу и попробую уговорить короля, — предложил он. — Только что, когда я был у него в лагере, он милостиво склонил ко мне свой слух.
— С тех пор многое изменилось, — сказала донья Леонор.
Дон Иегуда осмотрительно заметил:
— Конечно, явиться с пустыми руками нельзя.
— А что бы ты мог ему предложить? — спросила Леонор.
— Нельзя ли уговорить дона Альфонсо отказаться от спорных сюзеренных прав, — еще осторожнее предложил Иегуда.
— Сюзеренные права Кастилии неоспоримы, — холодно ответила донья Леонор. Уж лучше война! — заявила она и посмотрела сверху вниз на Иегуду таким далеким, презрительным взглядом, что он понял: она и король сделаны из одного теста. Она тоже ни за что на свете не откажется от этого пустого рыцарского титула и от своих смешных притязаний. Она тоже считает торгашеством разумное обсуждение и взвешивание всех обстоятельств.
Дон Альфонсо, соблаговоливший, наконец, допустить пред свои очи Иегуду, сказал с насмешкой:
— Ну вот, эскривано, ты усердно потрудился в Сарагосе и Тулузе, обмозговывая разные хитрые договоры. Теперь ты убедился, чего они стоят. Ты не принес мне счастья, дон Иегуда. Будь хоть чем-нибудь полезен и достань мне денег. Я боюсь, что нам понадобится много денег.
Дон Альфонсо пригласил на совет рыцарей. Он знал военное ремесло и решил показать свое искусство Арагону. Он ясно видел, что все преимущества на стороне противника, но твердо верил в свою звезду. Как рыцарь и христианин, он вручал свою судьбу всемогущему богу, который не мог допустить, чтоб погиб кастильский король Альфонсо.
И господь вознаградил дона Альфонсо за его веру. Дон Альфонсо Раймундес Арагонский внезапно скончался в возрасте пятидесяти семи лет, в расцвете сил, празднуя победу над Провансом. Господь поразил его в сердце и прибрал к себе, так что он не успел навредить своему племяннику.
В положении дона Альфонсо вдруг произошла счастливая перемена. Наследник арагонского престола, семнадцатилетний инфант дон Педро, не был похож на отца. Дон Альфонсо Раймундес мудрой политикой расширил пределы своего королевства и хитростью приобрел права и земли в Провансе — военную силу он применял, только когда был уверен в победе; он не гнушался смиряться перед своими грандами, если таким образом мог вытряхнуть из них деньги или услуги. Юноша дон Педро считал, что вести такую изворотливую политику — значит кривить душой, что это недостойно рыцаря; в своем кастильском кузене он, как и многие, видел идеал христианского рыцаря. Можно было не опасаться, что он пойдет войной на Кастилию.
— Сам господь бог за меня! — торжествующе говорил дон Альфонсо своей королеве, а Иегуде хвастливо заявлял: — Ну что, видишь!
Донья Леонор радовалась вместе с ним, со спокойной улыбкой глядя на его необузданное ликование; её сердцу всегда был мил крепкий союз Кастилии с Арагоном, и хотя она ни в коем случае не желала поступаться правами Кастилии на суверенитет, она все же стремилась всеми силами помешать тому, чтобы эти притязания повели к новым раздорам.
Она унаследовала политическую мудрость своих родителей и понимала, что Кастилии одной никогда не стать такой сильной державой, как Священная Римская империя, Англия, Франция. Раньше Кастилия и Арагон были объединены и монарх, венчанный обеими коронами, с полным правом мог называть себя императором Испании. Спор королей Альфонсо Раймундеса и Альфонсо угнетал её все эти годы. Донья Леонор очень хотела положить конец этому спору и снова связать крепкими узами обе страны. Для этого была полная возможность. Донья Леонор не подарила королю престолонаследника, зато она родила трёх инфант; таким образом, тот, кто женится на старшей, на тринадцатилетней Беренгеле, может надеяться унаследовать Кастильское королевство. Желание обручить инфанту с наследником арагонского престола было понятно — тогда бразды правления обеих стран опять соединились бы в руках одного властелина, и только глубокая взаимная антипатия обоих королей мешала до сих пор этому браку. И вот теперь это препятствие отпало, ничто не мешает обручению инфанты и молодого Педро, а его, всегда восхищавшегося королем Альфонсо, нетрудно будет убедить признать сюзеренные права тестя, престол которого он все равно унаследует.
