Золя отдавал себе отчет в том, что «Страница любви» уводит в сторону от широкого охвата действительности, от обличительного пафоса и резких, сгущенных красок первых романов серии «Ругон-Маккаров», — и заранее оправдывался перед друзьями и литературными соратниками.
22 июня 1877 года он писал Эдмону Гонкуру: «Это повесть очень нежная, трогательная и простая, сильно отличающаяся от „Западни“. Получится противопоставление, и меня зачислят в порядочные романисты. Я сознательно работаю для пансионерок, я делаюсь плоским и серым. А потом, в „Нана“, опять впаду в свирепость».
2 сентября 1877 года Золя не менее определенно высказывался в письме к писателю Леону Эннику: «Боюсь, что я заблудился в сладенькой истории, из которой нельзя извлечь никакого эффекта. Успех наверняка будет посредственный. Я хочу, чтобы в моей серии были наблюдения всех видов, вот почему, даже если я останусь неудовлетворен, я никогда не пожалею, что написал „Страницу любви“. Я забыл Вам сказать, что остановился на этом названии: кажется, будто ты проглотил стакан сиропа, — это-то меня и убедило».
Иронический тон этих авторских высказываний диктовался тем, что Золя опасался впасть в банальность и угодить мещанским вкусам. И не без основания, — критика встретила роман благосклонно и с некоторым удивлением именно потому, что не нашла в нем острой социальной проблематики.
«Кто говорил, будто натуралистический роман враг поэзии и будто господин Золя не умеет проливать слезы? — писала газета „Сьекль“ (Le Siècle) 5 мая 1878 года. — Ему не бросят больше такого упрека, прочитав „Страницу любви“».
Критик Луи Депре утверждал: «„Страница любви“ после „Западни“ — это все равно что после мутного вина, отдающего городской окраиной, — капля тончайшего ликера. Это действительно страница, вырванная из книги целой жизни, страница не только любви, но также и страдания, страница глубокого психологизма в духе Стендаля».
В журнале «Ревю де ла Франс» (Revue de la France), в том же году, критик Эжен Асс называет роман «спокойными картинами буржуазной жизни… составляющими такой разительный контраст со сценами жизни светской или рабочей среды в „Добыче“ и „Западне“». Критик утверждает, что образ Жанны, «характер ревнивого ребенка — один из самых ярко очерченных детских характеров во всей нашей литературе».
Большая часть критики отметила «прекрасные описания Парижа… составляющие в совокупности истинную поэму большого города» (статья в «Ревю де ла Франс»).
В то же время буржуазная критика отрицательно отнеслась к опубликованной вместе с романом генеалогии Ругон-Маккаров, а некоторые авторы осыпали насмешками весь замысел серии.
Сам Золя, уязвленный тем удивлением, с которым критика отметила откровенную эмоциональность «Страницы любви», писал литератору Фуркаду:
«Кто сказал, что я бесстрастен? Я только считаю, что эмоция должна исходить от литературного произведения непроизвольно. Автору незачем плакать самому, чтобы заставить плакать других. Охи и ахи ничего не прибавляют к волнующей силе книги. Самому выходить на сцену и умиляться, обращаться к персонажам, вмешиваться, чтобы смеяться или рыдать, — это кажется мне уловкой, недостойной серьезного художника. Но это только вопрос эстетики. А в общем я горжусь своей страстностью».
В России роман «Страница любви» появился в переводе в том же 1878 году, что и во Франции, одновременно в трех изданиях: в журналах «Дело», «Слово» и в «Собрании иностранных романов». Русская критика проявила к этому роману меньший интерес, чем к другим произведениям Золя; пространной рецензией на него откликнулся только журнал «Русский вестник» (1878 г., май, том 135):
«Роман этот представляется нам сравнительно наиболее слабым из всего написанного до настоящего времени Эмилем Золя… Это совсем не та идиллия, о которой можно было думать судя по заглавию… Это не любовь, а какой-то физиологический силлогизм, не страсть и не увлечение, а пример из медицинской практики». Холодная оценка романа в целом не помешала русскому критику отметить, что в нем «есть некоторые превосходные страницы».
По существу, несмотря на некоторую уступку буржуазным вкусам, в романе «Страница любви» нет примирения с буржуазной действительностью. Положительная героиня Элен искусственно изолирована от реальной жизни своего времени; Париж, воплощающий эту жизнь, она видит только через окно, и он остается для нее «неведомым»; она живет «без любопытства и желаний», окруженная простыми и добрыми людьми, и ее светлый, хотя и узкий душевный мир не заражен своекорыстием и лицемерием. Именно непричастность к буржуазному миру, выражением которого является салон Жюльетты Деберль, с его мелочными интересами, браками по расчету и всеобщим обманом, придают Элен обаяние «античной Юноны», делают ее способной на большое чувство. «Страсть в смысле страдание, острые радости и глубокое отчаяние, голгофа» («Набросок»). Глубина душевной жизни Элен оттеняется параллельным мотивом — пошлой любовной интрижкой, которую со скуки заводит жена доктора, типичная буржуазная дама. Болезненность и повышенная душевная чуткость дочери Элен, Жанны, контрастирует с цветущим здоровьем и ординарностью сына доктора, мальчика Люсьена.
Глубокие искренние чувства оказываются несовместимыми с реальной действительностью, опошляются и гибнут на ее почве. Символом этого является образ старой сводни, тетушки Фетю, возникающей рядом с героиней в критические моменты ее душевной борьбы. (Современные Золя критики сравнивали тетушку Фетю с ведьмами в «Макбете», предвестницами несчастной судьбы героя.) Писатель намеревался показать страсть Элен как некое чувственное наваждение и исследовать его психологическую и физиологическую механику, но показал он столкновение идеала и действительности скорее в духе романтизма, чем «научного романа». Точно так же, несмотря на множество наблюдений, взятых из медицинских трактатов, несмотря на то, что Золя ищет объяснения болезни и смерти Жанны в наследственности, художественная логика романа говорит, что Жанну убило первое же соприкосновение с ложью и лицемерием, на котором держится неведомый ей доселе мир.
Финал, где Элен превращается в добродетельную жену добряка-обывателя, отмечен горечью, которая отчасти искупает мелодраматические и сентиментальные страницы романа.
«Страница любви» была произведением, в которое Золя вложил много личного, прежде всего горячую любовь к Парижу. Картинам города в романе он придавал первостепенное значение и огорчился, когда часть критиков, в том числе поэт Стефан Малларме, не поняли его замысла и не увидели органической связи этих пейзажей с душевной жизнью героев.
Еще в рабочих набросках к роману Золя писал: «Я хочу поместить их на фоне декорации простой и повторяющейся, как песня»; он строил книгу «с симметрией шахматной доски» — пять частей, каждая из которых завершается описанием все той же, но меняющейся в зависимости от освещения и времени года панорамы Парижа. Облик города изменяется вместе с чувствами Элен: он выступает из утреннего тумана, когда любовь героини только пробуждается, пылает багрянцем и золотом, когда страсть достигает апогея, и лежит под снежным покровом, когда любовь уже умерла. Символические образы такого рода встречаются во многих произведениях Золя (Центральный рынок в «Чреве Парижа», мчащийся поезд в романе «Человек-зверь» и так далее), но особенность «Страницы любви» состоит в том, что пейзаж Парижа используется для психологического анализа.
В описаниях Парижа Золя обнаружил блестящий талант словесной живописи. Он сам писал 3 августа 1877 года писателю Гюисмансу: «Первая часть кончается видом Парижа с птичьего полета, сперва тонущего в тумане, потом постепенно возникающего под золотым весенним солнцем, — это, мне кажется, одна из лучших страниц, какие я до сих пор написал».
В подходе Золя к пейзажу сказалось влияние французских художников-импрессионистов, исканиям которых сочувствовал писатель (впоследствии он посвятил им роман «Творчество», 1886). В «Странице любви» он ставил себе творческую задачу, сходную с той, которую стремился разрешить Клод Моне в серии картин, изображающих вокзал Сен-Лазар при разном освещении, в циклах «Соборы» и «Стога»; важнейшим элементом в картине Парижа, которую наблюдает из окна своей комнаты героиня Золя, является, наряду с формой, цветом и соотношением предметов, воздух и свет.
Роман «Страница любви» открывает читателю новую грань дарования Эмиля Золя — лиричность, тонкий психологизм.
НАНА
Девятый роман серии «Ругон-Маккары» — «Нана» был впервые опубликован в газете «Вольтер» (Le Voltaire), где он печатался в виде фельетонов с 16 октября 1879 года до 5 февраля 1880 года. 15 февраля 1880 года роман вышел отдельной книгой у издателя Шарпантье. Все экземпляры были мгновенно раскуплены, в тот же день пришлось приступить к печатанию новых тиражей; роман разошелся во Франции и за границей в количестве 55 тысяч экземпляров — цифра уникальная для французского книгопечатания того времени; многие читатели заказывали книгу за год вперед; роман сейчас же стали переводить на иностранные языки.
