Бетти Штейн, добрая покровительница эмигрантов, всегда спешившая прийти на помощь каждому, кто в этом нуждался. Скромный доктор Грефенгейм, готовый, казалось бы, вынести любые лишения и уже переживший немало ударов судьбы, кончает жизнь самоубийством, когда его настигает весть о гибели жены. Безрадостна и участь Роберта, хотя он выжил и вернулся на родину. «Самое тяжкое разочарование наступило, когда мы вернулись: мы вернулись в чужой, безразличный мир, нас встретила тайная ненависть и трусость».
Почему столь минорна тональность романа и какой рок преследует его героев? Пережитое ими в гитлеровской Германии и на дорогах изгнания, воспоминания о пытках, опасностях, преследованиях и унижениях, которым они подвергались со стороны нацистов, — все это отбрасывает мрачную тень на их жизнь в США. Но не только прошлое, но и настоящее, и неясно брезжущее будущее выступают против них.
Настоящее — это нынешняя «среда обитания» героев, американский образ жизни, каким его увидел и запечатлел Ремарк. Это новая для писателя, впервые возникшая в его творчестве тема. Автор отнюдь не сгущает краски, напротив, он охотно оттеняет импонирующие ему черты американского национального характера, демократическую простоту человеческих отношений и т. п. И вместе с тем в его восприятии это страна, где все области жизни, от политики до искусства, отравлены духом коммерции. Здесь мало кто задумывается над тем, что война, которую ведут США с Германией, — война антифашистская. «Пусть эта война иная, — восклицает старший Лоу. — Но такая ли уж она иная для этих грабителей! Их цель — заработать, а где и как — все равно…» И хотя война здесь сама по себе не ощущается («ни один вражеский самолет не бороздил американский небес, ни одна бомба не упала на американскую землю, ни один пулемет не строчил по американским городам»), у всех она, однако, на устах — единственно лишь как фактор коммерческой конъюнктуры: «Мировые катастрофы здесь переводятся в дебет и кредит».
Здесь наши герои проходят школу американского воспитания у Силверса, Купера, кинодельцов из Голливуда и им подобных. Лишь немногим из немецких эмигрантов, главным образом банкирам, предпринимателям, приехавшим из Европы с большим капиталом и сумевшим и здесь основать свое дело, удается преодолеть барьер отчужденности и натурализоваться в США юридически и психологически. Для большинства же других, носящих в сердце незаживающие раны, для несчастных, одиноких, лишенных всего привычного и дорогого, страна здоровых и румяных бизнесменов с их обязательным оптимизмом, страна, где бодрость и молодость являются непременными национальными добродетелями, была и остается холодной чужбиной.
Поэтому они (те из них, кому довелось дожить) свои ми мыслями обращены к будущему — к Германии, куда они надеются вернуться после разгрома фашизма. Но эта надежда отравлена дурными предчувствиями, отчасти эмоционального свойства, а отчасти и более обоснованными.
Чем скорее события на театре военных действий приближают развязку и возможность возвращения, тем беспросветнее рисуется писателю и его героям политическое будущее Германии.
Впрочем, этот пессимизм не так уж лишен резонов. Роберт Росс и его товарищи живут в США и наблюдают настроения, слышат разговоры, которые заставляют со страхом ждать послевоенного развития событий. Еще идет война, еще умирают на фронтах американские и британские солдаты, а в Голливуде уже снимаются фильмы, рисующие в идиллических тонах братание «в сущности, единородных» англосаксов и немцев. Уже сейчас в высоких кругах вынашиваются планы, о которых с полной откровенностью высказывается делец Фрислендер. Немецкий народ, заявляет он, «снова заставит о себе говорить. И знаете, кто ему поможет? Мы, американцы. Расчет чрезвычайно прост. Нам нужна Германия против России…» Нетрудно сообразить, что та Германия, которая нужна против России, должна быть Германией милитаристской, националистической, реваншистской.
То, что довелось увидеть, пережить и понять в США героям Ремарка, расширило диапазон художественного видения писателя. И хотя в, посмертном романе он не достиг пластической выразительности своих лучших творений, перед ним раскрылись некоторые важные истины, и он глубже осознал сферу социальных интересов и конфликтов западного мира.
И. Фрадкин
Река в Португалии, на которой стоит Лиссабон.
Рыночная площадь.
Португальские народные песни.
Болезнь лошадей, похожая на бешенство; Ремарк применяет этот термин для характеристики людей, уже не способных контролировать свои поступки.
Большинство парижских станций метро не имеет надземных строений.
Фашистская спортивная организация.
Мата Хари — немецкая разведчица эпохи первой мировой войны, расстреляна в 1917 году по приговору французского суда.
Карл Май (1842–1912) — плодовитый немецкий писатель, автор многочисленных романов о североамериканских индейцах.
По греческой легенде, юноша Леандр полюбил Геру, жрицу Афродиты, и каждую ночь, спеша к возлюбленной, переплывал Геллеспонт.
Нацистский гимн.
В средневековых германских сказаниях — священная чаша, охранявшаяся рыцарями.
«Товарищ по партии» — так нацисты называли друг друга.
Озеро.
Знаменитая тюрьма в Париже.
Период затишья на франко-германском фронте в первые месяцы второй мировой войны
Остров на Сене.
Луи Лепэн (1846–1933) — префект французской полиции с 1893 по 1912 г.
Город вблизи Парижа.
Жаргонное название французских полицейских.
Известная шведская киноактриса.
Иеремиада — плач Иеремии, одного из библейских пророков, о гибели Иерусалима.
Шварц — черный (нем.).
Титул Франко.
Скорбный путь (исп.).
Строка из Гете.
Привет! (лат.).
В оригинале: «Наташа Петровна».
В оригинале: «Здрасьте».
Спасибо (франц).
До свидания (франц.).
Беженцев (франц.).
Грудная жаба (лат.).
Думай! (англ.)
Черно-бело-красный флаг
