— Но. Что здесь происходит? — растерянно спросила леди Гарриэтта. — Джон, в чем дело?
Послышался треск, и крыша хижины рухнула на землю. Тощий поросенок с визгом выскочил из облака пыли и скрылся в кустах. Солдаты принялись разрушать кирками стены хижины.
— Но этого не может быть!.. Джон!.. Я не понимаю.
Унтер-офицер махнул кучеру, чтобы тот трогался. Карета проехала
мимо рыдавшей женщины, мимо разрушенной хижины и стиснувшего зубы мужчины.
— Джон, объясните же мне, что происходит? Почему нужно было разрушать жилье этих несчастных?
— Думаю, Джеймс, как местный человек, сможет объяснить нам это, — ответил сэр Джон. Сохраняя полное спокойствие, он высунулся из окна кареты. — Джеймс, вы знаете, за что так наказали этих людей?
Кучер, крепкий мужчина с седой шевелюрой, пожал плечами и проворчал:
— Они ирландцы, и этого вполне достаточно, чтобы оставить их без жилья.
Убедившись, что они отъехали достаточно далеко и солдаты не услышат его, он добавил:
— Наверное, они укрывали мятежника.
Леди Гарриэтта вскрикнула:
— Господи!.. Мятежника!..
Джеймс тоже закричал:
— Здесь достаточно быть ирландцем, чтобы считаться мятежником!
Большие глаза леди Гарриэтты стали огромными. Она перестала понимать хоть что-нибудь. Значит, ирландцы не были счастливы от того, что были частью Великобритании и находились под защитой армии Ее Высочества? Она хорошо помнила солдат, разрушавших стены хижины. Тяжело вздохнув, она покачала головой и подумала: «Эта бедная женщина больше походила на жертву, чем на преступницу. Но, может быть, ее муж?..»
Сэр Джон легонько похлопал ее по колену.
— Дорогая, — сказал он, — это все здешняя политика. Будет лучше, если вы не будете участвовать в этом, даже в мыслях. И старайтесь ничего не принимать близко к сердцу, потому что мы все равно не в силах изменить хоть что-нибудь.
Леди Гарриэтта с благодарностью взглянула на мужа. Девочки со страстным вниманием следили за разыгравшейся перед ними сценой. Это был очередной эпизод удивительных приключений, начавшихся с момента, когда они покинули свои лондонские апартаменты. И они предчувствовали, что это еще не конец.
Уже на протяжении получаса справа от дороги издалека доносился лай преследовавшей кого-то своры. Неожиданно шум погони раздался совсем рядом с каретой. Девочки прильнули к окну. Они увидели, как длинное лисье тело одним прыжком перелетело через дорогу; в сотне метров за ней с диким лаем вихрем неслась стая собак самых разных пород. Мчавшаяся за собаками огромная гнедая лошадь, под копытами которой дрожала земля, одним прыжком перелетела через придорожные кусты, а заодно и через дорогу. В седле сидела амазонка в красном костюме. Лиса, собаки и всадница вереницей пронеслись мимо, скатились по пологому склону к ручью, в облаке брызг и пены преодолели его и скрылись за группой деревьев.
Вскоре карету охватил поднимавшийся с моря туман. Когда они подъехали к берегу, окрестности уже утонули в легкой светящейся, словно подсвеченной изнутри, дымке.
Сэр Джон приказал кучеру остановиться и пригласил все семейство сойти на землю. Надев цилиндр мышиного цвета и вооружившись тростью из черного дерева, он медленно подошел к воде, остановился и, недолго помолчав, вытянул перед собой руку с тростью.
— Вот и остров, — сообщил он.
Леди Гарриэтта, девочки, гувернантка и даже сидевшая рядом с кучером Эрнестина дружно уставились в сторону, куда указывала трость.
Они увидели светло-серую, почти белую прозрачную массу, не принадлежавшую ни к морю, ни к небу, в которой не улавливались какие-либо четкие горизонтальные, вертикальные и любые другие направления. Она походила на картину, перед которой натянули гладкое полотнище почти прозрачной марли. На этой поверхности, на которой почти ничего не было видно, угадывались контуры острова; казалось, что они были нанесены тонкими, почти незаметными линиями, внутри которых вот-вот должны были проявиться существовавшие до этого формы и размеры.
Элис едва слышно прошептала:
— Это остров-призрак!
Китти изо всех сил вцепилась в ее руку.
Можно было услышать, как у полоски пляжа вздыхает море. Снова послышался лай своры, приближавшийся к берегу; собаки продолжали преследовать лису.
— Полагаю, — сказал сэр Джон, — нам стоит закончить наше путешествие пешком.
Подавая пример, он ступил на уходящую в светлый туман дамбу. За ним двинулось сначала семейство, а затем и пустая карета.
Настоящий торнадо скатился по склону холма и обрушился на них. Лиса, вместо которой удалось разглядеть только расплывчатое бурое пятно, проскользнула между колесами кареты, обогнала людей, влетела на дамбу и пропала в тумане. Вплотную за ней неслась свора.
Сэр Джон отреагировал на происходящее с энергией и решительностью, которых от него никто из членов семейства не ожидал. Загородив узкий проход на дамбу, подобно Наполеону на Аркольском мосту[12], он встретил собак ударами трости, пинал их ногами и осыпал такими решительными командами, что собаки, завизжав, остановились, ожидая приказов подъехавшей охотницы.
— Это МОЯ лиса! — яростно крикнула она сэру Джону. — Я гоняюсь за ней целых три часа!
— Это МОЙ остров! — сурово возразил ей сэр Джон. — И я никому не разрешаю охотиться на нем, неважно на кого!
— Да она же сожрет всех ваших кур!
— Это касается только кур и лисы. Кстати, мне кажется, что вы не знакомы с моей супругой. Это Гарриэтта… Гарриэтта, это моя сестра Августа.
Гарриэтта с ужасом смотрела на свою странную родственницу, возвышавшуюся над ней на огромной покрытой пеной лошади. Ее шляпа из красного фетра легко могла вместить шестифунтовую буханку хлеба. Вокруг длинного лица с лошадиными зубами веером разлетались пряди темных волос. Августа с любопытством посмотрела сверху на Гарриэтту, улыбнулась, показав десны, столь же длинные, как и зубы. Гарриэтта уже не понимала, где кончается лошадь и начинается Августа.
— Рада увидеть вас, Гарриэтта, — сказала Августа. — Надеюсь, что вы заглянете в воскресенье в Гринхолл на чашку чая.
Повернув лошадь, она крикнула собакам:
— Вы свиньи, а не собаки! Вы должны были схватить ее далеко отсюда! Вечером вы получите картошку вместо мяса!
Прищелкнув языком, она пустила лошадь в галоп. При этом возникло ощущение землетрясения. Собаки потрусили за ней с высунутыми языками, впереди те, что покрупнее, в хвосте своры — самые маленькие на коротких лапках.
Посмотрев вслед сестре, сэр Джон повернулся к острову и поднял трость, чтобы заново наметить цель путешествия. Потом он двинулся вперед. Начинался отлив, море отступало. Легкий ветерок подхватил туман и унес его, словно вуаль новобрачной. Из тумана возник остров, чистый и свежий. На зеленом склоне между синим небом и синим морем цветущие рододендроны выглядели одним огромным цветком. В конце изгибающейся в виде буквы S аллеи путников ожидал белый дом. В камине в круглой библиотеке второго этажа вспыхнул огонь.
Спасшаяся от собак лиса была обычной лисой.
* * *
Во время предыдущего посещения острова сэр Джон нанял на место старшей горничной и одновременно поварихи крепкую местную женщину лет сорока по имени Эми. Ее фамилия оказалась настолько труднопроизносимой, что сэр Джон решил забыть ее. У нее был опыт подобной работы, и она хорошо разбиралась в явных и тайных сторонах жизни в Ирландии.
Она ожидала хозяев у основания лестницы. Слева от нее стояли два садовника, а справа выстроились в ряд шесть деревенских девушек, превратившихся в горничных с помощью белых передников и накрахмаленных чепчиков.
Шесть сгоравших от любопытства девушек, стоявших или потупив взгляд, или подняв голову, в зависимости от их характера, смотрели, как к ним приближается сэр Джон Грин, новый хозяин острова. Он держал под руку леди Гарриэтту, а следом за ним шествовали все остальные члены семейства. В хвосте процессии медленно катилась карета, и под ее колесами негромко поскрипывал гравий, покрывавший ровным слоем дорожку. Сэр Джон что-то объяснял супруге, помахивая тростью. Овца-меринос с двумя черноногими ягнятами рысцой пересекли лужайку и застыли на месте, уставившись на кортеж. Девочки с восторженными криками устремились было к животным, но короткая сухая фраза гувернантки заставила их вернуться в строй. Овца ошеломленно покосилась на них, помотала головой, повернулась и поскакала к группе усеянных розовыми цветами рододендронов. Там она остановилась и принялась щипать траву, всем своим видом показывая незаинтересованность в происходящем. Ягнята присоединились к матери и принялись сосать ее. Туман неторопливо отступал в море светящимися светлыми фестонами. Казалось, что остров погрузился в сон.
