– И вправду гном, клянусь моей верой! – воскликнул О'Халлоран и хотел было его схватить. Ведь надобно вам сказать, если вы не получили правильного воспитания, что гном – это маленький сказочный сапожник и каждому гному известно место, где зарыт горшок с золотом. Так, по крайней мере, считается на старой родине. Гнома сразу можно узнать по длинной белой бороде и по сапожному инструменту, и кто его схватит, тому он обязан открыть, где спрятано золото.
Но старичок, точно кузнечик, ловко увернулся из-под его руки.
– Так-то в Клонмелле понимают вежливое обхождение? – возмутился он, и Тиму О'Халлорану стало стыдно.
– Право, я вовсе не хотел причинить обиду вашей милости, – пробормотал он. – Но ежели вы и вправду тот, кем кажетесь, у меня к вам небольшое дельце насчет горшка с золотом…
– Горшок золота! – проговорил гном надменно и уныло. – Да будь оно у меня, разве я находился бы сейчас здесь? Все ушло на плату за проезд через море, сам понимаешь.
– М-да. – Тим О'Халлоран поскреб в затылке, не зная, верить гному или не верить. – Оно, может, и так, но…
– Ну вот! – жалобно, с обидой в голосе проговорил гном. – Исключительно из любви к клонмеллскому люду забираешься в эту голую пустыню, и первый же встречный клонмеллец относится к тебе с недоверием. Добро бы ольстерский, от них всего можно ждать. Но О'Халлораны всегда были настоящими патриотами.
– Были и есть, – отвечал Тим О'Халлоран. – И никто не скажет, что О'Халлоран отказал в помощи бедствующему. Я тебя не трону.
– Клянешься?
– Клянусь, – сказал Тим О'Халлоран.
– Тогда я залезу к тебе' под куртку, – попросился гном, – а то холод и росы прерий меня погубят. Ох, горькое это дело – эмиграция, – он испустил тяжкий вздох. – Чего только про нее не врут.
Тим О'Халлоран скинул куртку и завернул в нее гнома. Теперь он смог поближе его рассмотреть: вид у гнома был, бесспорно, самый что ни на есть жалкий. Мордочка такая чудная, детская, и длинная белая борода, а одежка вся рваная, выношенная, и щеки ввалились от голода.
– Гляди веселей. – Тим О'Халлоран похлопал его по спине. – Ирландцы так легко не скисают. Только ты мне все же расскажи, как это тебя сюда занесло. А то я никак в толк не возьму.
– Мог ли я отстать, когда пол-Клонмелла пустилось в плаванье? – отвечал отважный гном. – Клянусь костями Финна, ты меня не за того принимаешь.
– Отлично сказано, – похвалил Тим О'Халлоран. – Просто я до сих пор не слышал, чтобы Добрый Народец уезжал в эмиграцию.
– Еще бы, – вздохнул гном. – Здешний климат, что правда, то правда, мало кому из нас подходит. Приплыли сюда два-три домовых с англичанами, да пуританские пасторы так на них ополчились, что пришлось им, бедным, попрятаться в леса. И еще я по пути сюда виделся на берегу озера Верхнего с одной феей – вещуньей беды, была когда-то влиятельная дама, но теперь утратила прежнее положение в обществе, это сразу видно. Здесь и самые малые дети в нее не верят, она испускает душераздирающие вопли, а они говорят, пароход гудит. Не знаю даже, жива ли она, очень уж была плоха, когда мы расстались. А здешние духи – они, что ни говори, народ не очень располагающий, я был у одних тут пленником целую неделю, обращались со мной прилично, ничего не скажу, но эти пляски, топот, гиканье не отвечают моему мирному нраву. И длинные наточенные ножи у них за поясом тоже не в моем вкусе. Да-а, я пережил немало приключений, пока сюда добрался, – заключил гном. – Но теперь, хвала судьбе, все это позади, ибо я нашел покровителя.
И он поудобнее устроился у О'Халлорана под курткой.
– Гм, – произнес О'Халлоран, малость опешив. – Вот уж не думал, что так все обернется, когда мне подвернулось счастье О'Халлоранов, о котором я так давно мечтал. Сперва я спас тебя от волков, а теперь, выходит, должен стать твоим покровителем. Но ведь в сказках-то вроде все наоборот?
– А общество и разговоры такого многоопытного и древнего существа, как я, по-твоему, ничего не стоят? – возмутился гном. – Ведь я когда-то в Клонмелле был хозяином целого замка и видел еще О'Шийна в расцвете славы! Но потом явился святой Патрик и в два счета положил всему конец. Одних из нас, древних насельников Ирландии, он крестил, других заковал в цепи вместе с демонами в аду. Но я был Брайен Лежебока, ни то и ни се, и дорожил только покоем и удобством. Вот он и превратил меня в такого, как ты видишь теперь, – меня, которого каждое утро будили шесть рослых арфистов, – и наложил на меня заклятье, раз я был ни то и ни се. Я обречен служить людям Клонмелла и повсюду, куда они ни подадутся, следовать за ними, покуда мне не доведется услужить слуге слуги на краю света. Ну а тогда, может быть, я получу христианскую душу и смогу следовать своим наклонностям.
– Услужить слуге слуги? – переспросил О'Халлоран. – Такую загадку нелегко разгадать.
– Вот именно. В Клонмелле я сколько ни искал, слугу слуги не встретил ни разу. Кто знает, что было у святого Патрика на уме? Поди пойми.
– Ежели ты вздумал критиковать святого, то я тебя брошу тут в прерии, – пригрозился Тим О'Халлоран.
– Да я не критикую, – со вздохом сказал гном. – Просто жаль, что он так поторопился с этим заклятием. И не выразился немного точнее. А куда мы теперь?
– Ну что ж, – О'Халлоран тоже вздохнул. – Не думал я взваливать на свои плечи такую ответственность. Но раз ты попросил у меня помощи, ты ее получишь. Вот только должен тебя предупредить, что денег у меня в кармане маловато.
– Да разве мне деньги твои нужны? – радостно отозвался гном. – Я буду держаться при тебе неотступнее родного брата.
– Верю, – усмехнулся О'Халлоран. – Ну да ладно. Одеждой и едой я тебя обеспечу, но ежели ты хочешь держаться при мне, выходит тебе тоже работать. Лучше всего, пожалуй, тебе быть моим малолетним племянником Рори, который удрал из дома на строительство железной дороги.
– Как же я могу быть твоим малолетним племянником с такой длинной белой бородой?
– Ну, на этот счет, – ухмыльнулся Тим О'Халлоран, – у меня как раз при себе бритва.
Вы бы послушали, что тут поднялось. Гном топал ногами, бранился, умолял – все напрасно. Хочешь пойти с Тимом О'Халлораном, значит, делай, что Тим скажет, и вся недолга. В конце концов при свете луны О'Халлоран обрил негодующего гнома, а когда они пришли в строительный лагерь, обрядил его в кое-какие свои обноски, и получился не то чтобы настоящий мальчишка, но все-таки больше похоже на мальчишку, чем на кого-нибудь другого. Утром Тим привел его к десятнику и записал в водоносы. И такой при этом лапши навешал тому на уши, заслушаешься. Слава богу, что у него был язык без костей, а то десятник поначалу, взглянув на малолетнего Рори, прямо вздрогнул, будто нечисть увидел.
– Ну, что дальше? – спросил гном, когда переговоры с десятником завершились.
– Как что? Дальше будешь работать, – расхохотался Тим. – А по воскресеньям стирать с себя рубаху.
– Удружил, спасибо, – проворчал гном, сверкнув глазом, – За этим я, что ли, ехал сюда из Клонмелла?
– Э, брат, мы все ехали сюда за богатством, – сказал ему Тим. – Да только поди найди его. Но может, тебя больше прельщают волки?
– Ну уж нет, – ответил гном.
– А нет, так давай вкалывай.
И Тим О'Халлоран взвалил на плечо лопату и зашагал, а гном потащился следом.
В конце рабочего дня гном пришел к нему и сказал:
– Я в жизни своей никогда не работал. И теперь каждая косточка в моем теле болит и ноет.
– После ужина полегчает, – утешил его О'Халлоран. – А ночь создана для сна.
– Но где я буду спать? – спросил гном.
– Вместе со мной, с краю под одеялом, – ответил Тим. – Разве ты не мой малолетний племянник Рори?
Не сказать, чтобы такое положение его особо прельщало, да куда деваться? Сочинил сказку, по сказке и живи.
Но это все были только цветики, как вскоре убедился Тим О'Халлоран. Он многое в жизни успел испытать, но чего он до сей поры не отведал, так это ответственности, и теперь ответственность была ему как удила коню. Поначалу-то еще, покуда гном недужил, куда ни шло. Но когда он отъелся и окреп за работой, тут уж непонятно, как Тим О'Халлоран не поседел в одночасье. Гном-то вообще был ничего, неплохой, но озорства в нем, как во всяком мальчишке двенадцати лет, хватало с лихвой, да плюс еще многовековая мудрость и древнее искусство.
Бывало всякое. У Макгинниса он стащил три трубки и фунт табаку, десятнику подбросил в чай дохлую лягушку, а однажды раздобыл бутылку самогонки, и пришлось Тиму совать его головой в ведро с холодной водой, чтобы протрезвел. Хорошо еще, что святой Патрик не оставил ему большой силы, но и с той, что была, он умудрился навести на Шона Келли ревматическую лихорадку и двое суток не снимал чар, покуда Тим не пригрозил, что запретит ему пользоваться своей бритвой.
Только этим и можно было его унять, потому что гном вошел во вкус и дорожил своим положением юного Рори.
