Я отказываюсь изобразить вамъ весь эффектъ этого пріятнаго сюрприза. Вы и такъ можете себѣ его представить, особенно когда я скажу вамъ, что, вернувшись, баронъ сталъ требовать, чтобы ему отдали то, что онъ продалъ, что возвратился онъ еще хуже, чѣмъ былъ, и если передъ отъѣздомъ на войну уже былъ бѣдемъ и опозоренъ, то теперь болѣе, чѣмъ когда либо, могъ разсчитывать только на свое безстыдство, на копье да на полдюжину разбойниковъ, такихъ же безсердечныхъ негодяевъ, какъ и онъ самъ.
Какъ и слѣдовало ожидать, мѣстные жители отказались платить дань, отъ которой откупились такой дорогой цѣной; за это баронъ поджетъ ихъ дома, фермы и жатву.
Тогда они обратились за правосудіемъ къ королю; но баронъ посмѣялся надъ указами владѣтельнаго графа, приказалъ ихъ прибить надъ воротами своихъ башенъ и повѣсилъ герольдовъ на дубу.
Не находя другого средства къ спасенію, жители согласились между собою, поручили себя Божьему милосердію и взялись за оружіе, а баронъ собралъ своихъ людей, призвалъ чорта на помощь, взгромоздился на скалу и приготовился къ борьбѣ.
Началась она, страшная и кровавая. Бились всякимъ оружіемъ, всюду и во всякое время: мечемъ и огнемъ, на горахъ и равнинахъ, и днемъ и ночью.
Тутъ ужъ не то что дрались, чтобы жить, а жили, чтобы драться.
Наконецъ правое дѣло одержало верхъ. Послушайте, какъ это случилось.
Въ одну темную-претемную ночь, когда на землѣ не слышно было ни одного звука, и на небѣ не видно ни единой звѣзды, гарнизонъ замка, возгордившись послѣ недавней побѣды, занимался дѣлежомъ награбленной добычи. Опьяненные винными парами, въ полномъ разгарѣ шумной и безобразной оргіи, разбойники затянули богохульную пѣснь въ честь своего адскаго предводителя.
Вокругъ замка только и раздавались отголоски ихъ нечестиваго пѣнія, которые носились подъ покровомъ темной ночи, какъ носятся души проклятыхъ грѣшниковъ, подхваченныя адскимъ ураганомъ.
Безпечная стража нѣсколько разъ оглядѣла съ высоты городъ, который мирно отдыхалъ, насколько можно было различить въ темнотѣ. Затѣмъ часовые спокойно заснули, опираясь на толстыя древки копій и не опасалсь никакой засады. Тогда нѣсколько человѣкъ, рѣшившихся умереть за правое дѣло, начали взбираться на утесъ и, скрытые ночной темнотой, въ полночь достигли вершины.
На остальное понадобилось немного времени: часовые перескочили въ одинъ прыжокъ ту изгородь, что отдѣляетъ сонъ отъ смерти; огонь смоляныхъ факеловъ, подложенныхъ подъ ворота и подъемные мосты, сообщился стѣнамъ замка съ быстротою молніи; пользуясь всеобщимъ замѣшательствомъ, нападавшіе проложили себѣ путь среди пламени и мигомъ покончили со всѣми обитателями этого звѣринаго логовища.
Всѣ они погибли.
Когда приближающійся день озолотилъ вершины кедровъ, обуглившіяся развалины башенъ еще дымились, и сквозь узкія бойницы легко можно было разсмотрѣть вооруженіе страшнаго барона, висѣвшее у одной изъ почернѣвшихъ колоннъ пиршественной залы. Яркій лучъ солнца задѣлъ его, и оно засверкало, между тѣмъ какъ трупъ его владѣльца, покрытый кровью и прахомъ, валялся среди горячаго пепла вмѣстѣ съ тѣлами его темныхъ сподвижниковъ.
Время шло. Пустынныя залы заросли терніемъ, завился плющъ вокругъ массивныхъ колоннъ, закачались голубые колокольчики, свѣсившись съ каменныхъ зубцовъ. Только неровное дыханіе вѣтра, крики ночныхъ птицъ да шорохъ пресмыкающихся, которыя пробирались въ высокой травѣ, нарушали иногда мертвую тишину этого проклятаго мѣста. Непогребенныя кости его прежнихъ обитателей бѣлѣли при лунномъ свѣтѣ, и но прежнему видпѣлось вооруженіе сегрскаго барона, висѣвшее подъ чернымъ сводомъ пиршественной залы. Никто не осмѣливался взять его, но множество небылицъ разсказывалось про это вооруженіе, источникъ безконечныхъ сплетенъ и страховъ для всѣхъ, кто видѣлъ, какъ сверкало оно подъ солнечнымъ лучомъ, или воображалъ себѣ въ часы глухой ночи, что слышитъ металлическій звонъ его составныхъ частей, которыя ударялись одна о другую, колеблемыя вѣтромъ, и издавали протяжные и печальные звуки. Несмотря на все, что болтали насчетъ этого вооруженія, и что втихомолку повторяли окрестные жители, пока все оставалось пустой болтовней.
Если бы тѣмъ оно и кончилось, все было бы прекрасно. Но, повидимому, нечистый не удовольствовался дѣломъ рукъ своихъ и снова вмѣшался въ дѣло, конечно, не безъ соизволенія Бога, которому угодно было снова покарать жителей и заставить ихъ еще пострадать во искупленіе нѣкоторыхъ грѣховъ.
Небылицы, которыя сначала такъ и оставались небылицами, начали принимать осязательную форму и со дня на день становились болѣе вѣроятными.
Дѣло въ томъ, что за послѣднее время уже нѣсколько ночей сряду весь городъ наблюдалъ странное явленіе.
Вдали, среди ночныхъ тѣней, стали появляться какіе-то таинственные и фантастическіе огни, и никто не могъ объяснить, откуда они происходили. То подымаясь вверхъ по обрывистымъ склонамъ сегрской скалы, то блуждая среди развалинъ замка, то колеблясь въ пространствѣ, они скользили, скрещивались, исчезали и снова появлялись, чтобы разсыпаться въ разныя стороны.
Атеченіе одного мѣсяца это повторялось три или четыре раза, все по ночамъ. Смущенные жители съ безпокойствомъ ожидали результата этихъ страшныхъ сборищъ, и, разумѣется, онъ не заставилъ себя долго ждать: три-четыре поджога, похищеніе скота и нѣсколько обезображенныхъ труповъ пѣшеходовъ, сброшенныхъ со скалъ въ пропасть скоро повергли въ ужасъ весь край на десять миль въ окружности.
Уже не оставалось никакого сомнѣнія въ томъ, что шайка разбойниковъ поселилась въ подземельяхъ разрушеннаго замка.
Сначала они появлялись только поздней ночью и въ опредѣленныхъ мѣстахъ того лѣса, который и до сихъ поръ растетъ вдоль берега рѣки, но кончили тѣмъ, что заняли почти всѣ горныя ущелья, устроили засаду близъ дороги, стали грабить всіо долину и спустились неукротимымъ потокомъ на равнину.
Убійства все умножались, дѣвушекъ похищали, младенцевъ вырывали изъ колыбелей, несмотря на крики матерей, и, по всеобщему повѣрію, разбойники утаскивали ихъ для чудовищныхъ пировъ, гдѣ въ тоже время употребляли вмѣсто кубковъ священные сосуды, украденные изъ оскверненныхъ церквей.
Ужасъ до такой степени овладѣлъ всѣми, что послѣ вечерней молитвы никто не рѣшался выыти изъ дома, да и дома не считали себя вполнѣ безопасными отъ разбойниковъ.
Но кто-же они были и откуда пришли? Какъ звали ихъ таинственнаго атамана? Это было загадкой, которую всѣмъ хотѣлось разрѣшить и которая такъ и осталась неразгаданной, хотя съ этого времени всѣ замѣтили, что вооруженіе убитаго барона исчезло съ своего мѣста, а впослѣдствіи многіе поселяне утверждали, что предводитель чудовищной шайки шелъ впереди всѣхъ, покрытый вооруженіемъ, которое если и было не то самое, то, во всякомъ случаѣ, походило на него какъ двѣ капли воды.
Всѣ эти разсказы, если отдѣлить отъ нихъ то, чѣмъ страхъ неминуемо одѣваетъ и украшаетъ произведенія своей фантазіи, не заключали въ себѣ ничего необыкновеннаго и сверхъестественнаго.
Что можетъ быть обыкновеннѣе всѣхъ этихъ жестокостей въ разбойникахъ? что можетъ быть естественнѣе того, что ихъ атаманъ присвоилъ себѣ вооруженіе убитаго барона?
Однако, нѣкоторыя разоблаченія, сдѣланныя передъ смертью однимъ изъ разбойниковъ, взятыхъ въ плѣнъ въ послѣднихъ стычкахъ, превзошли всякую мѣру и заставили призадуматься самыхъ невѣрующихъ. Исповѣдь его заключалась, приблизительно, въ слѣдующемъ:
— Я, — сказалъ онъ, — принадлежу къ знатному семейству. Заблужденія моей молодости, моя безумная расточительность, а подъ конецъ и мои преступленія навлекли на меня гнѣвъ моихъ родственниковъ и проклятіе отца, который, умирая, лишилъ меня наслѣдства. Очутившись совершенно покинутымъ и безъ всякихъ средствъ, я послушался чертовскаго наущенія и рѣшилъ собрать нѣсколько молодцовъ, находившихся въ такомъ же положеніи, какъ и я, которые безъ колебаній согласились исполнить всѣ мои предначертанія, соблазнившись обѣщанной имъ привольной, веселой и беззаботной жизнью.
Мои же намѣренія заключались въ томъ, чтобы набрать шайку молодыхъ и веселыхъ людей, безпечныхъ и не робѣющихъ передъ опасностью и жить да поживать съ ними хорошенько насчетъ страны, употребляя въ дѣло свою храбрость, до тѣхъ поръ, пока Богу угодно будетъ распорядиться каждымъ изъ насъ по своему усмотрѣнію, что и случилось теперь со мной.
Имѣя это въ виду, мы назначили здѣшнюю мѣстность театромъ нашихъ будущихъ экспедицій и выбрали для своихъ сборищъ развалины сегрскаго замка, считая его самымъ подходящимъ и вѣрнымъ пунктомъ не только по его выгодному и укрѣпленному положенію, но еще и потому, что суевѣрный страхъ оберегалъ его отъ народа.
Однажды ночью, когда мы собрались подъ разрушенными сводами замка вокругъ пылающаго костра, который освѣщалъ красноватымъ свѣтомъ пустынныя галлереи, у насъ завязался горячій и гнѣвный споръ о томъ, кому быть выбраннымъ въ атаманы.
