Затѣмъ, на третье утро, какъ разъ въ тотъ моментъ, когда онъ показался изъ своей комнаты, хозяинъ заговорилъ съ нимъ, привѣтствуя его нѣсколькими любезными словами. Они вышли на веранду и оба сѣли; тутъ хозяинъ нашелъ предлогъ, чтобы обратиться къ нему съ вопросомъ относительно отправки ящика со свѣжею рыбою.
— Не можете ли вы сказать мнѣ, какъ мнѣ отправить ящикъ?
Нагель бросилъ взглядъ на ящикъ, усмѣхнулся и покачалъ головой.
— Нѣтъ, я ничего не понимаю въ этомъ, — отвѣчалъ онъ.
— Такъ нѣтъ? А я думалъ, вы много путешествовали и, можетъ бытъ, вамъ приходилось видѣть, какъ это дѣлаютъ въ другихъ мѣстахъ?
— О, да, я много путешествовалъ, но…
Пауза.
— Такъ!.. Значитъ, вы вѣрно больше все по другой части, вѣрно по… Вы, можетъ быть, не дѣловой человѣкъ?
— Я? Нѣтъ. Я не дѣловой человѣкъ.
— Такъ у васъ, значитъ, и тутъ въ городѣ никакихъ дѣлъ нѣтъ?
На это Нагель ничего не отвѣтилъ. Онъ закурилъ папиросу и сталъ медленно раскуриватъ ее, покрываясь голубой дымкой. Хозяинъ поглядывалъ на него сбоку.
— Не будете ли вы такъ добры сыграть намъ когда-нибудь? Я видѣлъ, вы привезли съ собою скрипку, — началъ снова хозяинъ.
Нагель отвѣчалъ апатично: — О, нѣтъ, я это бросилъ.
Вмѣстѣ съ этими словами онъ всталъ и молча отошелъ. Минуту спустя, онъ вернулся и сказалъ:
— Послушайте, мнѣ пришло въ голову: можете теперь же подать мнѣ счетъ, если хотите. Мнѣ совершенно все равно, когда заплатить вамъ.
— Ахъ, это безразлично, — отвѣчалъ хозяинъ. — Если вы пробудете дольше, мы сдѣлаемъ подсчетъ по болѣе дешевой цѣнѣ. Я не знаю, разсчитываете ли вы долго тутъ оставаться?
Нагель вдругъ ожилъ и тотчасъ отвѣтилъ, между тѣмъ какъ краска безъ видимой причины заливала его лицо:
— Да, это очень можетъ быть, дѣйствительно очень легко можетъ случиться, что я останусь здѣсь надолго. Это — смотря по обстоятельствамъ. Кстати, я, можетъ быть, еще не оказалъ вамъ: я агрономъ, помѣщикъ, я путешествовалъ, и вотъ очень вѣроятно, что я остановлюсь здѣсь надолго. Но, можетъ быть, я и этого вамъ не сказалъ?.. — мое имя Нагель, Іоганнъ Нильсенъ Нагель.
Тутъ онъ подошелъ, сердечно пожалъ руку хозяину и попросилъ у него извиненія въ томъ, что не представился ему тотчасъ по пріѣздѣ. Въ выраженіи лица его не было и тѣни насмѣшки.
— Однако я соображаю про себя, что мы могли бы отвести вамъ другую, болѣе спокойную комнату, — сказалъ хозяинъ, — вы теперь поселились близко къ крыльцу, а это не всегда пріятно.
— Нѣтъ, благодарю васъ, это не нужно. Комната прекрасная, я ею доволенъ. Я, видите ли, изъ моей комнаты могу обозрѣвать всю площадь, а для меня дорого стоитъ хорошій видъ.
Тогда хозяинъ замѣтилъ:
— Такъ вы надолго освободились? Во всякомъ случаѣ хотите пробыть здѣсь до конца лѣта?
Нагель отвѣтилъ:
— Да, я хочу остаться здѣсь два-три мѣсяца, можетъ быть, и больше; теперь я еще не знаю. Это — смотря по обстоятельствамъ. Пусть все выяснится пока.
Въ эту минуту мимо прошелъ человѣкъ и поклонился хозяину. Совсѣмъ невидный человѣчекъ маленькаго роста и бѣдно одѣтый, у него была какая-то тяжелая походка, словно онъ шелъ черезъ силу, и это невольно останавливало на немъ вниманіе; и однако онъ довольно быстро подвигался. Онъ низко поклонился, а хозяинъ даже не поднялъ руки къ шляпѣ; Нагель, напротивъ, совсѣмъ снялъ свою бархатную шапочку.
— Этого человѣка мы прозвали Минуттой. Онъ немножко простоватъ, но очень жалокъ. Онъ — добродушнѣйшій малый, бѣдняга!
Вотъ и все, что было сказано о Минуттѣ.
— Нѣсколько дней тому назадъ я прочиталъ въ газетахъ, что тутъ въ окрестностяхъ нашли гдѣ-то въ лѣсу мертвое тѣло, — сказалъ неожиданно Нагель. — Что это былъ собственно за человѣкъ? Нѣкій Карльсенъ, кажется. Здѣшній онъ?
— Да, это былъ сынъ одной здѣшней торговки піявками; вотъ, видите ея домъ, онъ виденъ отсюда: вонъ тотъ, съ красной крышей, тамъ внизу. Онъ пріѣхалъ домой только на каникулы и тугъ нашелъ свой конецъ. Очень жалко его; это былъ очень одаренный юноша и скоро былъ бы пасторомъ. Да, ужъ не знаешь, право, что и сказать объ этомъ; дѣло-то очень подозрительное; обѣ вены на рукахъ перерѣзаны; не можетъ же это быть только случайностью. А теперь нашли еще и ножикъ; маленькій перочинный ножичекъ съ бѣленькой ручкой; вчера полиція нашла его поздно вечеромъ. Да! Надо думалъ, что тутъ была замѣшана любовная исторія.
— Такъ? И однакоже все-таки можетъ существовать предположеніе, что-онъ самъ съ собою покончилъ?
— Стараются объяснить все въ лучшую сторону, то-есть есть люди, предполагающіе, что онъ шелъ съ открытымъ ножомъ, споткнулся обо что-то и упалъ такъ несчастливо, что одновременно порѣзался въ двухъ мѣстахъ. Да, мнѣ думается, въ этомъ очень мало вѣроятія, очень, очень мало. Но похоронятъ-то его ужъ, вѣрно, какъ подобаетъ христіанину. Нѣтъ, къ сожалѣнію, онъ не споткнулся!
— Вы говорите, что нашли только вчера вечеромъ ножикъ; развѣ онъ не лежалъ возлѣ него?
— Нѣтъ, онъ лежалъ на разстояніи нѣсколькихъ шаговъ. Воспользовавшись имъ, онъ отшвырнулъ его въ лѣсъ. Это чистѣйшій случай, что ножъ былъ найденъ.
— Такъ? По какому же побужденію могъ онъ отбросить ножъ, когда онъ все-таки лежалъ же тамъ со вскрытыми венами? Вѣдь ясно же было для каждаго, что онъ не могъ обойтись безъ ножа?
— Да, Богъ знаетъ, какое у него могло бытъ побужденіе. Тутъ, конечно, замѣшана была любовная исторія. Я никогда не слыхивалъ ничего подобнаго; чѣмъ больше я думаю объ этомъ, тѣмъ мудренѣе кажется мнѣ это дѣло.
— Почему вы думаете, что тутъ замѣшана любовь?
— По разнымъ причинамъ. Впрочемъ, очень трудно сказать что-нибудь на этотъ счетъ.
— А развѣ онъ не могъ упасть? Нечаянно? Вѣдь онъ такъ странно лежалъ: онъ лежалъ на животѣ, не правда ли? и лицо его было въ лужѣ?
— Да, и онъ весь былъ сильно испачканъ; но это ничего не значитъ; у него и на это могли быть свои основанія. Онъ, напримѣръ, хотѣлъ, можетъ быть, такимъ путемъ скрыть слѣды борьбы со смертью на своемъ лицѣ. Этого никто не можетъ знать!
— Онъ не оставилъ никакой записки?
— Онъ, должно бытъ, шелъ и писалъ что-то на клочкѣ бумаги; впрочемъ, онъ часто имѣлъ обыкновеніе писать на ходу. Вотъ и говорятъ, что онъ чинилъ вожомъ карандашъ, или что-нибудь такое, потомъ споткнулся и проткнулъ себѣ артерію какъ разъ на одной рукѣ, потомъ попалъ какъ разъ въ другую. И все это при одномъ паденіи. Ха-ха-ха! Нѣтъ, это не то! Но онъ во всякомъ случаѣ оставилъ записочку; онъ держалъ кусочекъ бумажки въ рукѣ, и на этой бумажкѣ стояли слова: «Пусть же твоя сталь будетъ такъ же остра, какъ твое послѣднее нѣтъ!»
— Ахъ, какъ въ этомъ много аффектаціи! А ножикъ былъ тупой?
— Да, тупой.
— Отчего онъ его не наточилъ раньше?
— Это былъ не его ножикъ.
— Такъ чей же?
Хозяинъ немножко задумался и сказалъ:
— Это былъ ножикъ фрейлейнъ Килландъ.
— Фрейлейнъ Килландъ? — спросилъ Нагель. И тотчасъ сталъ снова разспрашивать:- А кто же это, фрейлейнъ Килландъ?
— Дагни Килландъ. Это дочь пастора.
— Такъ! Удивительно. Слыханное ли это дѣло! Такъ этотъ юноша былъ очень влюбленъ въ нее?
— О, да, ужъ это само собой разумѣется! Да вѣдь въ нее всѣ влюблены. Онъ не составлялъ исключенія.
Нагель погрузился въ размышленіе и ничего больше не сказалъ. Хозяинъ прервалъ молчаніе, говоря:
— То, что я сказалъ вамъ, — тайна, и я прошу васъ…
— Ахъ, вотъ какъ! — отвѣчалъ Нагель. — Ну, конечно, вы можете быть совершенно покойны.
Когда Нагель послѣ этого спустился внизъ къ завтраку, хозяинъ стоялъ наготовѣ въ кухнѣ и разсказывалъ, что онъ только что имѣлъ настоящій разговоръ съ желтымъ человѣкомъ изъ номера 7-го.
— Онъ агрономъ, говорилъ онъ, — онъ пріѣхалъ изъ-за границы. Онъ говоритъ, что ему хочется остаться здѣсь нѣсколько мѣсяцевъ. Богъ знаетъ, что это у него за фантазія…
Вечеромъ того же дня случилось, что Нагель вступилъ въ сношенія съ Минуттой. Между ними произошелъ длинный и скучный разговоръ, разговоръ, который тянулся по крайней мѣрѣ три часа.
Все это произошло отъ начала и до конца въ слѣдующей послѣдовательности:
Іоганнъ Нагель сидѣлъ въ кафе гостиницы, когда вошелъ Минутта. У столовъ сидѣли еще и другіе люди; между прочимъ, толстая крестьянка въ полосатомъ, красномъ съ чернымъ, шерстяномъ вязаномъ платкѣ, накинутомъ на плечи. Повидимому, всѣ они знали Минутту; войдя, онъ сталъ почтительно кланяться направо и налѣво, но встрѣченъ былъ громкими восклицаніями и хохотомъ. Толстая крестьянка даже встала и хотѣла пуститься въ плясъ съ нимъ.
— Только не сегодня, только не сегодня, — сказалъ онъ, уклоняясь отъ нея; затѣмъ онъ прямо направился къ хозяину, держа шляпу въ рукахъ, и обратился къ нему:
— Я перетаскалъ весь уголь въ кухню; сегодня, пожалуй, не найдется больше никакой работы?
