- Вот, кстати, тоже из 10-го "Б", - вставила Эмма Павловна, уйдя с облегчением от неприятной темы.
Назаров кивнул - мол, знаю, помню.
Алеша словно разбужен вопросом, как бы удивлен.
- Отпустили, - ответил он. - Я очки разбил.
Он предъявил очки и туда, где отсутствовало стекло, с печальной издевкой просунул палец.
- Ну и что? Посидел бы, послушал учителя. Слух в порядке, надеюсь?
Юноша наморщил лоб, усиленно вглядываясь в Назарова.
- Видите ли, - сказал он очень искренне, - когда у человека минус пять и нет очков, он неадекватен сам себе. Кругом туман потому что, вата… Кроме того, у нас два последних урока - сочинение, так что слух ни при чем…
Вздохнул, повернулся и пошел вниз, касаясь перил. Ему не нужна была санкция Назарова на уход.
- Вот как они разговаривают! И это еще лучший из них, - сокрушенно сказала Эмма Павловна.
- Понятно… "Неадекватен сам себе", - повторил Назаров насмешливо.
- Откуда, спрашивается, набрались?
Назаров вытащил из внутреннего кармана тот календарный апрельский листок, где стояло: УРОВЕНЬ УРОКОВ ХИМИИ!?!
- Да, кстати. Это я нашел среди записей Серафимы Осиповны. Ознакомьтесь.
Он отдал листок химичке и сразу ушел. Чтобы человек не вскидывался, не спешил обороняться, теряя лицо, а мог подумать.
Потом он заглянул в кабинет литературы, там была полуоткрыта дверь.
- Десятый "Б"?
Класс вскинул головы, некоторые встали, другие медлили, прикованные к своим исповедальным листочкам.
Кто-то сзади невинным тоном спросил:
- Вы ревизор? На всех уроках будете?
- Тихо ты, остряк, - послышался благоразумный шепот.
- Извините, Марина Максимовна, я отниму полминуты.
Она кивнула. В отличие от ребят, она уже представляла себе, что он такое, что кроется за жестким спокойствием его облика, слегка измененного в худшую сторону недавней стрижкой… От этого человека в начальственной роли она не ждала ничего хорошего для себя.
- Мы могли познакомиться на химии, но там я решил - не стоит… Будем лучше считать, что этого урока, половину которого вы превратили в балаган, - не было. Плохое получилось бы начало у нас… Я Назаров Кирилл Алексеич, новый директор. Временно - пока отозван на сборы ваш военрук - буду вести начальную военную подготовку и автомобильное дело. Вот… Представители сильного пола должны радоваться: смогут получить водительские права…
- А мы? - спросила Таня Косицкая, в лице которой 10-й "Б" готовил смену Татьяне Дорониной, которая как раз в том месяце красовалась на обложке "Советского экрана". Сходство и впрямь было! - Нам будет чему радоваться?
Назаров едва заметно поклонился - наверное, ее внешним данным.
- Не беспокойтесь. С новой четверти я и вас "охвачу" - на уроках обществоведения, это мой главный предмет. Есть еще вопросы?
Пауза.
- Вопросов нет. Тогда работайте.
Он сделал знак, чтобы не вставали, и хотел уйти, но его задержали необычные темы на доске. Он прочел и спросил Марину Максимовну тихонько:
- А что, "Гамлет" там действительно провалился? Я об этом нигде не читал…
- А нигде пока и не писали.
- Так откуда же…
- Но мы видели спектакль, - ответно удивилась она. - Своими глазами, в прошлое воскресенье.
- А-а… - протянул он озадаченно и вышел.
Водруженная на стол груда книг и брошюр была едва ли не выше Назарова.
- Так я пойду, Кирилл Алексеич? - спросил голос библиотекарши.
- Да-да, конечно, я запру сам. Если часть книг возьму домой, то заполню на себя формуляр и все там отражу, не беспокойтесь.
- Ну что вы, вам необязательно…
- Порядок один, - возразил он спокойно и положил перед собой "Руководство учебным процессом в школе" В.П.Стрезикозина. Включил настольную лампу. Снял кожанку и остался в рубашке с галстуком. Чтобы встряхнуться, несколько раз выполнил отжимы от стола.
Услышав чьи-то быстрые каблучки, он выпрямился…
- Верочка, дай мне на двадцать минут "Былое и думы", - сказала Марина Максимовна, думая, что библиотекарша где-то за стеллажами.
- Ушла Верочка, - отозвался Назаров.
- Мне нужен Герцен, я возьму… - она прошла к стеллажу и вскинула брови.
Он покачивался с пяток на носки, смотрел выжидательно.
Она медленно подошла к его столику, сбоку взглянула на книжные корешки. Тут были труды по педагогике, по возрастной психологии, о школе в связи с научно-технической революцией…
- Собираетесь все это осилить? - спросила Марина.
- А что? За неделю - реально.
- Почему не взять домой? Хотя спешить вам некуда: дети, наверно, не плачут?
- Дети имеются. В количестве одной штуки. А визгу - полон дом, особенно, когда от взрослых телепередач отдирают… Не представляю, какую надо площадь, чтобы заниматься дома. И вообще я люблю библиотеки, - он говорил все это сердито. Сердился же на себя, на скованность свою. - Что они набиты мудростью - это само собой. Но я их за то люблю, что человек не может фамильярничать с этой мудростью, понимаете?
- Не очень.
- Ну, не на кушетке читает, где к нему телефон подключен, и телевизор, и жена… Тишина, твердый канцелярский стул и книжка- вот это да, уважаю.
- Ну, это, знаете, роскошь, - колючим тоном заявила Марина и отошла на поиски "Былого и дум". - Вы сумейте-ка в троллейбусе, когда там битком. И в кухне, пока варится суп! И ночью, пока спит сын… - Эта тема задела ее.
- У вас сын? А с кем он днем?
- В яслях. Весной будет три года, в садик пойдет.
- Ясно… А как муж, его успехи?
Марины не видно было за полками.
И не поступило ответа на последний вопрос. Может, не расслышала?
Потом она вышла с нужным томом в руках:
- Пойду, Кирилл Алексеич, ребята ждут.
- До сих пор? У вас там что - литкружок?
- Нет, у нас спор возник, стихийный… Я вспомнила один чудесный аргумент у Герцена…
Она провела пальцем по всей толще книжной груды, что стояла перед директором.
- Как толсто пишут о нашем деле… - Она вытащила из этой кипы тоненькую желтенькую книжку, которую узнала. - А этого недостаточно?
На обложке стояло: "Януш Корчак. "Как любить детей".
- Начать, во всяком случае, можно с нее. Спасибо… - Он так продолжительно поглядел ей в глаза, что следовало бы сказать - загляделся, и сам был этим смущен. И решил - напрямик, через барьер условности: - Марина Максимовна! А ведь вы узнали меня.
Она вскинула голову.
- Да, я был в той комиссии, что навещала мастерскую вашего мужа. Года три назад?
- Хотите оправдаться? Не надо!
- Зачем? Наоборот, могу повторить: дети железнодорожников имели больше прав на это помещение, оно им досталось законно… А ваш талантливый супруг слишком уж развоевался тогда. Вроде он удельный князь, а мы были - половцы! Ему бы подождать немного, а он…
- Не надо об этом! - перебила Марина. Назаров видел, как вспыхнули и потемнели ее глаза. - Я для вас не жена скульптора Локтева, а учитель вверенной вам школы.
- "Вверенной вам…" Ну полно обижаться, Марина Максимовна! Скажите лучше, как его успехи сейчас?
- Из любви к искусству интересуетесь?
- Допустим. - Он выдержал ее скептический взгляд.
- Успехов ждать не приходится. В загуле Локтев. А вообще я ничего не знаю: нет его в городе. Давно.
Назаров прошелся вдоль стеллажей, неодобрительно усмехаясь:
- Город виноват, стало быть? А заодно и жена с ребенком? Послушайте, так он же у вас слабак! А на вид бравый был парень, даже Фиделя Кастро напоминал - бородой, ростом… И предлагали же ему пустующий гараж - мог перебиться временно…
- Давайте прекратим, Кирилл Алексеич! - крикнула она.
- Давайте! - и он крикнул ответно. - Только, если по такой малой причине художник кончился, - значит, его и не было никогда!
Вот так он довел ее до слез. А зачем? В порядке самообороны? Затравленно глянула она сквозь слезы - и дверью за собой трах!
В досаде на себя взлохматив волосы, Назаров уставился в обложку книги Корчака.
- Ну-с? Сегодня, кажется, кто-то родился? - прозвучал над Юлей Баюшкиной голос отца, как раз в тот момент, когда она открыла глаза и снова зажмурилась: мама раздвинула шторы.
Юля зевнула и сказала:
- Мне снилось, что я разбила банку с кислотой в химкабинете…
- Чепуха, - сказала мама ласково. - Стекло бьется к счастью. У тебя сегодня и праздник, и воскресенье, совпало-то как хорошо.
Юля еще досыпала одним глазом, принимая родительские поцелуи и слушая традиционные тексты:
- Поздравляю, девочка. Будь умницей…
- Мать, уши, я думаю, драть не будем?
- О чем ты говоришь, Коля, какие уши? Семнадцать лет! Тут розы нужны, корзину роз к ногам - верно, доченька?
- Ну, роз я не достал, принцесса меня извинит, а кое-что получше имеется… Принимай!
Что-то водрузили ей на живот поверх одеяла, что-то щелкнуло, и Муслим Магомаев страстно запел:
Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала,
И крылья эту свадьбу вдаль несли,
Широкой этой свадьбе было места мало…
