Мы не будет взрывать колеи железных дорог, мы будем перерезать кабели, питающие их электронику, мы не будем взрывать мосты, мы будем обесточивать их электронику, выводить блоки в их аппаратуре. Против лома — нет приема: в этом сегодня все наше военное искусство. Мы не станем захватывать “мосты, почту им телеграф”. Мы станем для оккупантов тем, чем натовцы сделали чеченцев против нас, чем являются палестинцы для евреев. Мы создадим народные, массовые, лесные военные академии. Мы создадим массовые лесные военные школы и полевые лагеря. Комплексами зданий наших русских военных академий станут леса Брянщины и Псковщины, Вологодчины и Подмосковья, леса Ленинградской области и горы Урала… Иной логике борьбы с оккупантами сегодня у нас нет.
Настало время лесных братьев!
Ожулун, дочь племени Олхонутов
Николай Лугинов
Николай Лугинов — один из ведущих российских писателей тюркоязычного мира. Достаточно сказать, что еще в 1989 г. книга тогда сорокалетнего прозаика “Дом над рекой” выдвигалась наряду с “Архипелагом ГУЛАГом” А. И. Солженицына на Госпремию России.
Сегодня автор многих рассказов, повестей, пьес якутский писатель Николай Лугинов завершает работу над трилогией о Чингисхане.
Предлагаем главу из романа в переводе Владимира Карпова.
.59. Тогда-то Есугай-Баатур воротился домой, захватив в плен татарских Темужчин-Уге, Хорибуха и других. Тогда-то и ходила на последях беременности Оэлун-учжин, и именно тогда родился Чингисхан в урочище Делиун-Балдах, на Ононе. А как пришло родиться ему, то родился он, сжимая в правой руке своей запекшийся сгусток крови величиною в альчик. Соображаясь с тем, что рождение его совпало с приводом Татарского Темужчин-Уге, его и нарекли поэтому Темужчином. .60. От Оэлун-учжины родилось у Есугай-Баатура четверо сыновей: Темужчин, Хасар, Хачиун и Темуге. Родилась и одна дочь, по имени Темулун. Когда Темужчину было девять лет, то Чжоси-Хасару в это время было семь лет, Хачиун-Эльчию — пять лет, Темуге-Отчигин был по третьему году, а Темулун — еще в люльке.
Сокровенное сказание монголов.
1240 г.
ОЖУЛУН была еще совсем девчонкой, когда мужчины стали невольно засматриваться на ее стройный стан и нежный лик, а старцы улыбаться и кивать с таким удовольствием, будто пред очи им являлась их далекая горячая юность. Только Великий Скакун, равных которому, по признанию старцев, не было столетие, мог сравниться с обожанием, поклонением всего рода, выпавшим на долю прекрасной Ожулун.
Когда Ожулун достигла возраста, уважаемые люди племени собрались вкруг отца ее Хордойона-Баатыра, понимая, что настала пора породниться с самыми знатными и могущественными: все вместе решили сосватать красавицу за Еке-Чилэди — младшего брата одного из самых достопочтимых меркитов Тохтоо-Бэки. Вопрос скоро был решен: стоило Еке-Чилэди раз взглянуть на Ожулун — знатнейший из могущественных меркитов Тохтоо-Бэки прибыл с ужином сватовства к отцу ее, отдавая поклон всему роду Олхонутов.
Большой свадебный пир раскинулся на высоком берегу реки. Великие роды не погнушались мелкими племенами, приветив на празднестве всех в округе. Знатное угощение должно было показать, что теперь Олхонуты не по зубам, не чета тем, кто по отношению к ним таил корыстные цели, всяким там малым племенам “перекати-поле” теперь их берет под свое крыло Великое племя меркитов!
Странно, хоть и была на том пиру Ожулун словно во сне, но знала: все это, уготованное ей как испытание, — временно, настоящее впереди… Главное, настолько огромное, что может раздавить… И тогда уже ее влекло, манило и заставляло волноваться, содрогаться тревожно это неведомое будущее, наполнять покоем веры в свое предназначение, в высокую судьбу Айыы, ведущую по уготованному пути, рыдай — не рыдай.
С замужеством Ожулун стала воспринимать свое прошлое, словно видела его сквозь марево. Папа, мама, братья и сестры, их вечные заботы о пище для будущего дня были никак не сопоставимы с новой жизнью, исполненной богатством и достоинством. Зато все явственнее, будто это и было подлинной жизнью, стал приходить на ум сон, который привиделся ей лет в десять.
…Вдруг наполнилась степь таким светом, что стало больно глазам. И словно из этого сияния появилась на диво красивая, необыкновенно статная, удивительно нарядная женщина. Она плавно, зовуще протянула руку, и маленькая Ожулун, замерев от неизъяснимой радости, подала ей навстречу свою ручонку. Прекрасная женщина повела Ожулун за собой — а под ногами, оказалось, песок — не песок, снег — не снег, что-то зыбкое, колыхающееся, будто клубы тумана, так что под каждый шаг обмирала душа… Впереди, сквозь слепящее сияние, Ожулун увидела высокого, белого, как лунь, старика, который вел навстречу мальчика ее лет… Они приблизились, старик мягкой-мягкой ладонью ласково провел по волосам Ожулун, тепло посмотрел на мальчика, а потом соединил их руки. Не то от света, не то от смущения она не могла глядеть в лицо мальчику, замечала лишь, что он совершенно не похож ни на кого из тех, кого видела она до сих пор в степи: в глазах его отражалось небо, а волосы отливали солнцем… В эти мгновения все ее существо словно перелилось, стало единым целым с его нежной и крепкой ладонью. Старик что-то говорил, шевелилась белая его борода, но одно слово ясно осталось в памяти Ожулун: “Благославляю!”
ТОГДА, проснувшись, она вдруг зарыдала в голос, потому что не хотела, не хотела уходить из этого сна, не хотела понимать, что это только сон!.. Мать взяла ее на руки, как маленькую, качала, гладила, что-то ласково приговаривая. Поднялась и бабушка, развела среди ночи огонь, заварила травы и стала бормотать какие-то заклинания. “Может, злые духи проникли в нее, растравили душу ребенка?” — забеспокоился дедушка. А бабушка, напоив своим отваром, попросила рассказать сон. И выслушав, она изрекла в задумчивости: “Никому больше не рассказывай свой сон. И как бы ни крутила тебя в будущем жизнь, как бы ни было сложно, никогда не иди наперекор судьбе. Высокая Айыы, Всемогущие Боги, если ты сама не сойдешь с уготованной для тебя дороги, всегда будут охранять тебя…”
По весне Меркиты, не считаясь со многими переходами и водными переправами, решили увезти новую невестку в свои обетованные земли. Боги были благосклонны и наделили природу той поры ярчайшим благоуханием! Путников не встречал степной пронзительный ветер, не поджидали весенние похолодания стада оленей и сайгаков кружили рядом, становясь легкой добычей, стаи гусей и уток летели тучами… В изобилии и благолепии природы можно было без опаски идти по земле любого рода иль племени: никто не хотел потерять предрасположенность Богов!..
До середины пути Ожулун провожали мать с отцом, младший брат и дяди по отцу, там простились, и они пошли обратно. А Меркиты решили остановиться для отдыха на высоком яру реки Онон. Чилэди с тремя нюкэрами отправились искать брод. Служанки и молодой караульный занялись приготовлением пищи, а Ожулун пошла прогуляться по берегу.
Ожулун выросла на берегу великого озера, а потому дыхание водных просторов наполняло ее грудь радостью и силой. Красота, сочность жизни ощущались в каждом проявлении ее! Как интересно было наблюдать за резвящимися на залитом половодьем лугу стаями перелетных птиц! А сколь прекрасна степь, как бы на глазах покрывшаяся зеленым ковром, расцвеченным чудесными цветами!.. Даже трудно представить, что уже через какой-то месяц эта дивная степь станет одинаково бурой, от жары и зноя будет трудно дышать, и все живое словно бы вымрет…
А вот бы узнать, куда улетают эти прекрасные, разные птицы?! Что за удивительные земли, озера и реки их ждут, если они поднимают и уводят туда свои выводки каждый год? И почему возвращаются вновь?..
Ожулун, сняв кожаные сапожки, шла по кромке воды, когда из-за молодых порослей камыша с громким хлюпаньем крыльев поднялась стая лебедей. Лебеди, выстраиваясь косяком, пролетали очень низко, так что Ожулун видела их круглые глаза, красные лапки. Вдруг птица, летевшая первой, вздрогнула, издала гортанный, какой-то совершенно человеческий крик и камнем понеслась вниз. Следом из камышиных зарослей взметнулась вторая стрела, не задев птиц, с высоты она впилась в подножие ствола засохшей ивы. Ожулун выдернула из дерева стрелу, наконечник и оперенье которой были никогда прежде не виданной формы и изящества.
Камыши зашевелились, захлюпала вода под чьей-то поступью… Ожулун спряталась за дерево. На берег в несколько прыжков поднялся парень. Был он в высоких торбазах, чтобы бродить по воде, на плече висел небольшой лук, за спиной колчан, полный стрел с дивным опереньем, а на золоченом поясе жарко отсвечивали на солнце украшенные драгоценностями ножны с рукоятью ножа, тут же висело огниво.
А разглядев лицо парня, Ожулун едва удержалась на ногах: был он действительно наружности весьма редкой в степи. Светлые золотистые волосы вились тугими кольцами, на белом лице играл румянец, глаза отливали небесной голубизной… Наваждение или явь, но это был тот самый мальчик, которого видела она во сне десятилетней девочкой, — только, как и она, повзрослевший…
