После долгих споров и новой толкотни, вызванной попытками человека с большим носом ударить Анджело кулаком, одержал верх грубый, мрачный, очень спокойно говоривший голос, и толпа сдвинулась с места. Она спустилась по бульвару, вошла в город, свернула в узенькие улочки. Анджело успел заметить большие и очень красивые двери домов и внезапно открывавшиеся ставни. За ним теперь шло более ста человек. К счастью, очень узкие улицы не позволяли им окружить жертву. Но из толпы по-прежнему раздавались визгливые истерические крики.
— А вы не трус, сударь, — сказал на ухо Анджело грубый мрачный голос, — но поспешим, если вы хотите избежать участи вашего предшественника.
То, что Анджело оказался в состоянии заметить красоту дверей, вернуло ему самообладание.
— Я не спешу, — ответил он. Но тотчас почувствовал, что его тащат. И несмотря на сопротивление, его втолкнули в караульное помещение, куда он почти влетел. Двое жандармов, опрокинув скамейки, бросились к двери и заперли ее на засов.
Человек, говоривший на ухо Анджело, вошел вместе с ним.
— Уф! Ну, этот счастливо отделался, — сказал он своим густым голосом. — Если бы не я, с ним бы тоже разделались.
Это был худой, темноволосый человек; он держался прямо, по-военному невозмутимо.
По другую сторону стола, освещенный шестью свечами, вставленными в два канделябра, сидел еще один человек, весьма воинственного вида, несмотря на обвивавший его шею великолепный шелковый галстук; лицо над галстуком было разрезано от щеки к щеке длинным зазубренным на носу шрамом.
«Это старый сабельный удар», — подумал Анджело. Он никогда не видел ничего более прекрасного, чем этот шрам. Носком сапога он поднял опрокинутую жандармами скамейку.
— Не выношу этих бездельников, — сказал шелковый галстук.
Суматоха на улице продолжалась. Раздавались крики: «Смерть отравителю!» Визгливый голос приближался к двери. То ли этого бесноватого подталкивали, то ли он сам пробивался вперед. Теперь он перешел на ораторский тон:
— Он бросил яд в водоем около монастыря францисканцев. Это заговор против народа. Это иностранец. У него барские сапоги.
Человек в шелковом галстуке взглянул на сапоги Анджело.
— Он подкуплен правительством.
Человек в шелковом галстуке встал и пошел к двери. Он отстранил жандармов и остановился на пороге.
— А тебе, — сказал он, — тебе кто платит за то, что ты валяешь дурака? С последней почтой ты получил триста франков золотом и письмо из Парижа, копия лежит у меня на столе. Так скажи-ка нам, кто тебе платит, Мишю?
— Холера — это только предлог, чтобы травить бедных людей, — завопил бесноватый.
«Он, конечно, сумасшедший, — подумал Анджело, — но я найду его и убью».
— В предлогах нет никакой нужды, — ответил человек со шрамом, — вы давно считаете себя достаточно взрослыми, чтобы гадить в собственные колодцы. Закройте дверь, — сказал он жандармам, — выпустите потроха из этой сволочи, если он посмеет открыть дверь и войти…
— Мы с тобой еще поговорим, недорезанный, — крикнул кто-то.
— К вашим услугам, — ответил человек со шрамом.
Он снова сел за стол. Анджело восхищался им. Он хотел бы быть на его месте. Он не привык, чтобы его защищали. Если бы этот человек сейчас заговорил с ним, он с удовольствием признался бы ему, кто он и что собирается делать. И рассказал бы все это тоном светской беседы.
Но в этот момент жандарм стукнул ладонью по скамье и предложил ему сесть.
— Где они его схватили? — спросил шелковый галстук.
— У водоема перед монастырем францисканцев, — ответил мрачный голос. — Он мыл руки.
— Самое забавное, — сказал шелковый галстук, — что префектура полиции пытается убедить нас, что она в это верит. А может быть, она нарочно морочит людям голову?
— Если это действительно так, — сказал мрачный голос, — то я думаю, что все пойдет много быстрее.
— Ну, на мой взгляд, все и так идет достаточно быстро, — ответил шелковый галстук. — Жандармы, — добавил он, — возьмите скамейку и сядьте у двери с той стороны. Держите карабины наготове и не зевайте.
— Подойдите, — сказал он Анджело, когда жандармы вышли. — У вас есть документы?
— Нет, — ответил Анджело.
— Вы француз?
— Нет.
— Пьемонтец?
— Да.
— Скрываетесь по политическим мотивам?
Анджело не ответил.
— Он не трус, — сказал человек с мрачным голосом. — Он без единого звука отбивался от них ногами.
— О! Тогда это священник, — сказал шелковый галстук.
— Да, — ответил мрачный голос, — только я не верю в крысиный яд в дароносице.[8]
— Ты что, сомневаешься?
— Еще бы!
Человек в шелковом галстуке снова оглядел Анджело с головы до ног.
— Держу пари, если поставить этого типа в последнее каре при Ватерлоо, он бы не подкачал.
— Ты читаешь мои мысли, — ответил мрачный голос.
— Да, но что делать, чтобы сохранить порядок? Тем более что все летит к черту, как в сражении при Лейпциге.
— Это точно! Кругом царит понос.
— Не переживай, — ответил галстук.
— Можно попробовать взглянуть в телескоп. И тогда такое увидишь, — возразил мрачный голос.
— И какой будет цвет? — спросил галстук.
— Цвет пчел, — ответил мрачный голос.
— Неглупо. Ты знаешь, что есть циркуляр за подписью Жиске?[9]
— Ну и что там?
— Так, всякие истории.
— В каком духе?
— В духе этих типов на улице.
— Это тем более меня укрепляет в мысли о «цвете пчел».
— Да, тогда становится понятной позиция Жиске.
— И золото Мишю тоже, — добавил мрачный голос. — Монеты были новые, а новые монеты идут от того, кто их чеканит. Так я думаю.
— Это глубоко.
— Не глубже, чем колодец, где Истина принимает сидячую ванну.
— Так что будем делать?
— Надо дать ему возможность удрать через заднюю дверь.
В течение всего этого разговора Анджело неотвязно думал о полученных ударах. Он был буквально вне себя от ярости при мысли, что эти подонки избили его и волокли по земле. «Они плюнули мне в лицо», — без конца повторял он, мысленно перебирая все возможные способы отомстить. Погруженный в эти мысли, он не замечал окружающего, что придавало ему несколько высокомерный, однако не лишенный благородства вид.
— Следуйте за этим человеком, — сказал ему персонаж с шелковым галстуком.
А поскольку Анджело не двигался, он повторил:
— Сделайте одолжение, сударь, следуйте за этим человеком.
Анджело слегка кивнул головой. Первого обращения он просто не слышал.
— Вы очень хорошо держались, — сказал ему мрачный голос, пока они шли по длинному коридору.
Человек с мрачным голосом встал на табуретку и задул керосиновую лампу, висевшую в углублении стены. Он открыл дверь, которая вела в сады, осторожно выглянул, внимательно прислушался к звукам, раздававшимся справа и слева. Из сада доносилось лишь умиротворяющее пение древесных лягушек.
— Никогда не знаешь, чего ждать от этих трусов, — сказал он. — Они до того хитры!.. Ничего, путь свободен, пойдемте. Главное, не зацепиться за шпалеры.
— Я абсолютно ничего не понимаю, — сказал Анджело. — Я не понимаю, почему я должен прятаться. Я никому не причинил зла.
— Тише! Никогда не следует говорить о своей невиновности. Если вам нужны убийцы, берите трусов. Они пойдут с охотой, потому что это их успокаивает. Пока они убивают, они не думают о своем страхе. Осторожно, не наступите на капусту.
Они шли через огород.
— Никогда у меня не будет потребности убивать, — сказал Анджело. — Такая необходимость возникала только раз, и я сам с этим справился.
— Ну так и не надо в доме повешенного говорить о веревке, — ответил его проводник. — А теперь идите за мной след в след: тут у меня грядки фасоли.
Наконец они дошли до изгороди, сквозь которую виднелась пустынная улица, освещенная красным фонарем.
— Я сейчас открою вам дверь, — сказал Анджело его проводник и добавил с солдатской простотой, положив руку ему на плечо: — Вы даже не представляете, сколько еще во мне революционного пыла. Можете мне поверить, что, несмотря на мой возраст, я хоть сейчас готов на баррикады. Так вот, если я вам говорю «потише!», значит, надо потише. Холера, конечно, свинство, но есть свинство и похуже. А потому не геройствуйте.
— Так в чем же все-таки дело? — спросил Анджело.
— Кое-кому заплачено за распространение слухов о том, что колодцы отравлены по приказу правительства. Теперь понимаете?
— Это подлость, — сказал Анджело.
— Но поскольку она рассчитана на подлецов, то расчет точен, — возразил мужчина.
Он открыл калитку:
— Направо вы выйдете в город, налево — в поле. Всего доброго, сударь.
Анджело пошел направо. За фонарем улица сворачивала к конюшням, от которых хорошо пахло конским навозом. Воспользовавшись тем, что он оказался в темноте, Анджело проверил содержимое своих карманов. Он рассовал свои вещи в три брючных кармана. В одном был пистолет, который он разрядил в воздух перед баррикадой, в другом — носовой платок и три маленьких сигары. В заднем кармане был заряженный пистолет и тридцать луидоров. Он пересчитал монеты.
