— Вы думали обо мнѣ? Въ самомъ дѣлѣ? Но я еще много, много больше думалъ о васъ. Я зналъ о васъ еще прежде, чѣмъ пріѣхалъ, я услышалъ ваше имя еще на пароходѣ; услышалъ случайно; я прислушивался къ разговору. А сюда я пріѣхалъ 12 іюня… да, 12 іюня…
— Ахъ, какъ?.. какъ разъ 12 іюня?..
— Да, и городъ былъ разукрашенъ флагами, мнѣ подумалось, что это волшебный маленькій городъ; вотъ почему я только и сошелъ на пристань. И тотчасъ же снова я еще больше услышалъ о васъ…
Она усмѣхнулась и спросила:
— Это ужъ вѣрно отъ Минутты?
— Нѣтъ, — возразилъ онъ, — я услышалъ, что всѣ любятъ васъ, всѣ любятъ и восхищаются вами… — вдругъ ему вспомнился теологъ Карльсенъ, который изъ-за нея даже лишилъ себя жизни.
— Вотъ какъ? Вотъ что вы слышали? Ну, только съ тѣхъ поръ, какъ я помолвлена, восхищенія уже осталось, впрочемъ, немного. Подумайте: за эти послѣдніе нѣсколько дней весь городъ словно перевернулся наизнанку: только двѣ-три подруги еще держатся за меня.
— Нѣтъ, вы навѣрно ошибаетесь.
— Ахъ, не подумайте, что это огорчаетъ меня, неужто въ концѣ концовъ вы это думаете?
Отъ этихъ словъ голова его закружилась, и онъ прервалъ ее:
— Развѣ для васъ дѣйствительно имѣетъ значеніе, что я о васъ думаю?
Онъ тотчасъ раскаялся въ томъ, что предложилъ этотъ навязчивый вопросъ; онъ покраснѣлъ отъ стыда и долго не могъ забыть о своей опрометчивости. Зато она ничего не отвѣчала ему и даже сдѣлала видъ, что ничего не слыхала. Она заговорила о судьѣ Рейнертѣ, который прежде былъ такъ внимателенъ и любезенъ къ ней — ха-ха-ха! — и котораго она тоже утратила, съ тѣхъ поръ, какъ помолвлена. — Вы вздыхаете. Вы только-что были такъ радостно- настроены? Не вздыхайте!
Нѣтъ, нѣтъ, все-таки! Онъ счастливъ. необычайно счастливъ.
Они посмотрѣли другъ на друга. Это "не вздыхайте!" еще звучало въ немъ, ласкало его какъ мягкая, нѣжная рука.
— Скажите мнѣ, - продолжала она, — вы въ самомъ дѣлѣ думаете о морскихъ офицерахъ такъ, какъ вы говорите? Вы все это дѣйствительно думаете?
— Да, все, положительно. Почему бы мнѣ этого не думать? Я восхищаюсь ими и всегда восхищался. Мнѣ нравится ихъ свободная жизнь, ихъ гордая осанка, ихъ мундиръ, ихъ свѣжесть и безстрашіе; они просто очаровательны. Большинство изъ нихъ при томъ же удивительно пріятные люди. И потомъ вотъ еще что: обыкновенно они очень высоко держатъ знамя своей чести; такъ рѣдко случается, чтобы между офицерами встрѣтился преступникъ. Да, это великолѣпные люди.
— Да, — сказала она про себя.
Затѣмъ она прошла нѣкоторое время молча, думая обо всемъ объ этомъ; но потомъ она опять заговорила:
— Нѣтъ, теперь давайте поговоримъ о васъ! Да, да! непремѣнно! Простите, можно мнѣ предложить вамъ одинъ вопросъ? Да, очень вамъ благодарна, несите мой зонтикъ. Только скажите: было у васъ что-нибудь съ судьею Рейнертомъ? Вчера вечеромъ вы просили у него извиненія въ чемъ-то, а сегодня вечеромъ вы не обмолвились съ нимъ почти ни однимъ словомъ. Развѣ у васъ уже такое обыкновеніе: обижать людей, а потомъ просить у нихъ прощенья?
Она смѣялась и смотрѣла передъ собою на дорогу.
— Совершенно справедливо, я былъ неправъ, оскорбляя судью; но я убѣжденъ, что онъ проститъ меня, если я когда-нибудь буду имѣть случай поговорить съ нимъ. Я немножко вспыльчивъ, немножко рѣзокъ; все это произошло отъ того, что онъ толкнулъ меня, когда мы съ нимъ встрѣтились въ дверяхъ. Вѣдь пустяки, просто нечаянность съ его стороны; но я тотчасъ наскочилъ на него какъ дуракъ, послалъ ему въ лицо пару почетныхъ титуловъ, грозилъ ему тросточкой, подъ самымъ носомъ и наконецъ дѣйствительно кончилъ тѣмъ, что нахлобучилъ на него его шляпу. Когда онъ вышелъ; какъ воспитанный человѣкъ, онъ долженъ былъ уйти. Но впослѣдствіи меня стало мучить мое поведеніе, и я твердо рѣшился предложить ему полное удовлетвореніе. Правда, и я со своей стороны заслуживалъ нѣкотораго снисхожденія: я былъ очень нервенъ въ этотъ день и у меня были разныя непріятности; но этого никто не обязанъ знать, вѣдь каждому не разскажешь, а потому ужъ лучше мнѣ было взять всю вину на себя, безъ всякихъ оговорокъ. И только я въ первый разъ былъ до такой степени грубъ, можете быть совершенно увѣрены въ этомъ. Онъ говорилъ просто, не задумываясь, съ полнѣйшей искренностью, точно ему хотѣлось соблюсти безпристрастіе къ обѣимъ сторонамъ; выраженіе лица его также не обнаруживало никакой задней мысли, но Дагни вдругъ остановилась, съ удивленіемъ заглянула прямо ему въ лицо и сказала:
— Но нѣтъ… нѣтъ… это вовсе было не такъ. Я слышала объ этой исторіи совсѣмъ другое.
— Минутта лжетъ! — воскликнулъ Нагель, и щеки его вспыхнули.
— Минутта? Я слышала объ этомъ совсѣмъ не отъ Минутты. Зачѣмъ вы клевещете на самого себя? Я слышала объ этомъ отъ одного человѣка, торговца гипсомъ; онъ все разсказалъ мнѣ, онъ видѣлъ все съ начала до конца!
Пауза. — Зачѣмъ вы клеплете на себя? Этого я никакъ не могу понять, — продолжала она, и пристально посмотрѣла на него;- я какъ разъ сегодня слышала эту исторію и я такъ была рада этому, т.-е. я нашла, что вы поступили такъ чудно хорошо, такъ прекрасно, это васъ такъ хорошо рисуетъ; и я еще хотѣла благодарить васъ за это: если бы сегодня до обѣда я не услышала эту исторію, я бы едва ли шла теперь здѣсь съ вами; это я говорю вамъ откровенно.
Пауза.
Тогда онъ сказалъ:
— И теперь вы восхищаетесь мною за это?
— Не знаю, — отвѣчала она.
Пауза. Долго никто изъ нихъ не возобновлялъ разговора. Она ждала, поглядывая поперемѣнно то на Нагеля, то прямо передъ собою на дорогу.
— Послушайте, — наконецъ снова заговорилъ онъ. — все это вмѣстѣ попросту комедія. Вы — благородное созданіе, и это не позволяетъ мнѣ обманывать васъ, я разскажу вамъ въ какой послѣдовательности все это происходило.
И нагло, съ яснымъ выраженіемъ въ лицѣ разсказалъ онъ ей, какъ самъ онъ оцѣнивалъ все это въ общемъ:
— Если я объясню это столкновеніе съ судьею по-своему — дѣло представится въ иномъ свѣтѣ и до нѣкоторой степени броситъ тѣнь на меня, потому что я сдѣлалъ это по существу, — по существу — изъ чистѣйшаго расчета. Я пытаюсь извлечь всевозможныя выгоды изъ дѣла. Вы видите, какъ я откровененъ съ вами? Я, конечно, понимаю, само собою разумѣется, что кто-нибудь когда-нибудь да разскажетъ же вамъ истинный ходъ дѣла, и какимъ бы сквернымъ я ни представилъ себя самъ передъ вами, я только еще выиграю этимъ, я извлеку изъ этого безчисленныя выгоды. Я получу вѣнецъ величія. великодушія, подобнаго которому и найти трудно, — не правда ли? — но это въ концѣ концовъ проистекаетъ изъ поведенія столь плоскаго, столь обыденнаго, что если бы вы только узнали о немъ, оно возмутило бы васъ. Я нахожу справедливымъ приступить къ этому открытому признанію, потому, что вы заслуживаете благородства; но чего добьюсь я этимъ? Разумѣется, только того, что вы убѣжите за тысячу миль отъ меня… къ сожалѣнію.
Она все еще смотрѣла на него; она думала объ этомъ человѣкѣ и о его словахъ; раздумывала и старалась представить себѣ свой собственный взглядъ на все это. Во что ей вѣрить? Къ чему клонитъ онъ своей откровенностью? Вдругъ она снова остановилась, всплеснула руками и воскликнула съ громкимъ, яснымъ смѣхомъ.
— Нѣтъ, вы однакоже самый дерзкій человѣкъ, о какомъ я когда-либо слыхивала! Разсказывать о себѣ вещи одна грубѣе другой, только чтобы разрушить впечатлѣніе о самомъ себѣ! Нѣтъ, съ этимъ вы далеко не уйдете! Никогда не слыхала я чего-нибудь болѣе безумнаго! Чѣмъ же вы поручитесь мнѣ, что теперь я узнала истинную правду? Скажите, пожалуйста! Нѣтъ, стопъ! ужъ лучше не говорите. а то вы опять соврете! Фу! Какая гадость съ вашей стороны, ха-ха-ха-ха-ха! Однако, послушайте: когда вы разсчитываете, что все пойдетъ такъ-то и такъ-то, когда вы все это проведете, какъ слѣдуетъ, и достигнете, чего желаете, — зачѣмъ же вы разрушаете снова все, сообщая о томъ, что вы называете своимъ поведеніемъ? Вчера вечеромъ вы сдѣлали приблизительно то же самое; я отказываюсь понимать васъ. Какъ же это: вы умѣете разсчитывать все, однакоже не разсчитываете, что вы сами же разоблачаете свою хитрость?
Онъ ничуть не сдавался, а только задумался на мгновеніе и снова заговорилъ:
— Нѣтъ, я разсчитываю это, да, я на это разсчитываю. Вникните сами; выслушайте только; когда я обнаруживаю, — итакъ, обнаруживаю — я ничѣмъ собственно не рискую… я мало рискую. Во-первыхъ, еще вовсе не такъ вѣрно, что каждый, кому я открываю, повѣритъ мнѣ. Да, вотъ видите! Вы, напримѣръ: вы не вѣрите мнѣ въ данную минуту. Но что слѣдуетъ изъ этого? Да изъ этого слѣдуетъ то, что я заслуживаю еще большаго, я въ громадномъ выигрышѣ, выигрышъ мой растетъ. какъ лавина, величіе мое достигаетъ вершины, ну, а во-вторыхъ, я и во всякомъ случаѣ выйду съ барышомъ изъ своего предпріятія, даже въ томъ случаѣ, если вы мнѣ и повѣрите. Вы качаете головой? Напрасно! Увѣряю васъ, сколько разъ примѣнялъ я этотъ пріемъ и всегда выигрывалъ черезъ это. Итакъ, если бы вы дѣйствительно вѣрили, что мое объясненіе искренно, вы со своей стороны во всякомъ случаѣ прямо-таки ужаснулись бы моей откровенности. Вы бы сказали: ну, да, онъ обморочилъ меня, но вслѣдъ затѣмъ онъ отвѣтилъ за это, хотя притомъ же ему въ этомъ вовсе не было необходимости; его наглость прямо мистична, онъ абсолютно ни передъ чѣмъ не отступаетъ, онъ совершенно обезоружилъ меня своимъ сознаніемъ! Коротко и ясно: я доведу васъ до того, что вы будете неотрывно слѣдить за мной, я возбужу ваше любопытство, вы будете заняты мною, станете возмущаться мною. Не дальше какъ минуту тому назадъ вы сами сказали: нѣтъ, я отказываюсь, понимать васъ! Видите, вы это; сказали потому, что вы попытались основательно изучить меня. — нѣчто, что опять-таки щекочетъ меня, да, что какъ разъ весьма сладко для моего вкуса. Да, и во всякомъ случаѣ безъ барыша я не останусь, повѣрите ли вы мнѣ или нѣтъ. Теперь поняли? Это такъ просто.
