Аделаида Герцык - Из круга женского: Стихотворения, эссе

В родимом граде Скоропослушница снимает грех,
В любимом Храме моя Заступница сбирает всех.
Толпятся люди и к плитам каменным с тоскою льнут.
Чуть дышат свечи из воска темного. Прохлада, муть.
«Уж чаша наша вся переполнена и силы нет,
Скорей, скорей, Скоропослушница, яви нам свет!
От бед избавь, хоть луч спасения дай увидать!»
С печалью кроткою глядит таинственно Святая Мать.
И мне оттуда терпеньем светится пречистый взгляд,
Ей все открыто: ключи от Царства в руке дрожат.
Лишь станет можно — откроет двери нам в тот самый час.
О сбереги себя, Скоропослушница, для горьких нас.

Ты о чуде долго молила,
Призывая Матерь Господню.
И все глуше, все безысходней
Становилось в жизни немилой.
И вняла Царица небесная —
Развязала путы безбольно
И под светлый звон колокольный
Послала гостя чудесного.
Но, изжив мгновение это,
Жажда чуда в сердце упала,
И навек тебя осияла
Благодать вечернего света.
Говорили люди с участьем:
«Она вовсе стала блаженной»
И не видели нити нетленной,
И не знали, в чем ее счастье.

Греет солнце, как прежде
В бестревожные годы.
Всюду вешние всходы
В изумрудной одежде.

Шумно бегают дети,
Реют птицы в лазури,
Будто не было бури,
Будто мирно на свете.

Только то стало ново
В каждый миг этой жизни,
Что к небесной отчизне
Потянулись мы снова.

Господь сбирает дань с Своих садов.
У нас весна, чуть роза зацветает,
На небе осень рано наступает —
Полны корзины огненных плодов.
И ангелы покинули свой рай,
Чтоб жать, сбирать и числить урожай.
О, только бы ко мне не подошли!
В душе бесплодной не созрели
Дары Ему — и даже иммортели
Бессмертные лежат в пыли.
Не возрастет колосьев золотых
В земле, дождем не орошенной,
И, прячась от Него, смотрю смущенно,
Как Он сбирает дань с садов Своих.

Не входи — я жду другого,
Не веди приветной речи,
Я готовлюсь к новой встрече,
Видишь — Гостя жду большого.

Его Имя, как светило,
Пламя жизни излучает.
Его Имя разлучает
С тем, кому оно не мило.

У меня здесь нет чертога,
Чтоб принять Его, как Бога,
Но, слагая гимн незримый,
День и ночь неутомимо
Буду ждать я у порога.

Проходи же молча мимо.

Таясь за белыми ставнями,
Я  жизнь твою стерегу.
С твоими врагами давними
Глухую веду борьбу.
Люблю колебания голоса,
Смотрю, как, бродя босиком,
Ты рыжие сушишь волосы
В саду под моим окном.
Смотрю, как страсть ненасытная
Сдвигает жадную бровь.
Ах, только моею молитвою
Спасется твоя любовь!

Наступит радость живых встреч,
Живая вновь зазвучит речь.
Вот руки руку, как встарь, жмут
И взоры взорам творят суд.

Пытают: «Бури взошел сев?
В душе проснулся святой гнев?
Прозреть во мраке твой дух смог?
Куда уводит тебя рок?»

Но сердце молит: — Молчи, друг,
Пусть замыкается весь круг!
Давай забудем, какой плод.
Мы снова вместе, смотри — вот
И вместе плачем, и Бог есть,
И эти миги — Его весть.

Завесы темной взвился край.
Я помню, Боже, что есть рай.

Господь мой, запрети ветрам!
Их гибель стала неминучей,
А дух борением измучен,
Не к небу льнет, к земным страстям.

Господь мой! Души успокой!
Все глуше рокот непогоды.
Тебе подвластны сушь и воды —
Сойди к ним пенною стезей!

Все строже дни. Безгласен и суров
Устав, что правим мы неутомимо
В обители своей, очам незримой,
Облекши дух в монашеский покров.

Не ждем ли знака от иных миров?
Иль чаем встречи с братией любимой?
Когда мы, кротостью своей томимы,
Встаем с зарей под звон колоколов.

Единый есть из них, из меди алой,
Неутомимей всех гудит в тиши,
Грозит и милует и холодом металла

Сдвигает ритм замедлившей души.
И тонким пламенем, поднявшись выше,
Она горит молитвенней и тише.

В годину бед и страшного итога
Тебя коснулся он крылом своим,
Но тот, что раньше был неустрашим,
Стоит теперь смущенный у порога.

Глядит вперед задумчиво и строго,
Тоскою новой дух его томим,
Он мира не видал еще таким,
Здесь нет ему готового чертога.

Но храмом может стать ему весь свет.
Вы, полюбившие на грани лет!
Ваш жребий жертвеннее и чудесней.

Вокруг сожженные поля лежат —
Вам суждено всему сказать: воскресни!
И обратить пустыню в Божий сад.

Вчера, в таинственной прохладе сада
Я ветку нежную сорвала, всю в цвету.
Был вечер тих, лил в сердце полноту,
Казалось мне, что ничего не надо.

Прекрасен мир и не нужна пощада.
Не радостно ль сгубить свою мечту
И мирту вешнюю отдать Христу?
Не в жертве ли нежнейшая услада?

Отныне буду я обнажена.
Долой зеленых листьев покрывало!
Но отчего растет во мне вина?

Душа ль незримая затосковала? —
Так я стояла, сердцем смущена,
А мирта под ногой благоухала.

Вожатый, что ведет меня измлада,
Склонился в тихий час и мне сказал:
«Пусть дни твои горят, как звезд плеяда,
Как до краев наполненный фиал!

Пусть каждый будет полн любовью, страдой
И будет все ж прозрачен как кристалл.
Нейди вперед, не засветив лампады,
Чтоб каждый день в веках не угасал!»

Ах, дней моих безвестных вереница!
За то, что я не осветила вас, —
Увы! — стал каждый сам себе темницей!

Но мне из прошлого чуть слышный глас
Ответствует: «Ты нам воздашь сторицей
Тем светом, что зажжешь в свой смертный час».

Хор дней бредет уныл и однолик,
Влача с собой распавшиеся звенья.
Лишенная пророческого зренья,
Забывшая слова священных книг,

Стою одна я в этот страшный миг.
В душе ни чаяний, ни умиленья.
— И чудится, что где-то в отдаленьи
Стоит, как я, и плачет мой двойник.

Утешной музы не зову я ныне:
Тому, чьи петь хотят всегда уста —
Не место там, где смерть и пустота.

И голос мой раскатится в пустыне
Один, безмолвием глухим объят,
И эхо принесет его назад.