— Ты знал, что она туда собирается, и не попытался ее остановить! Предостеречь?
— Остановить? Предостеречь? — он снова засмеялся. — Я ведь не собираюсь жениться на графине Оленской. — Слова эти показались ему самому какими-то фантастическими.
— Но ты женишься на ее родственнице.
— Ох уж эти родственники! — насмешливо произнес он.
— Ньюленд, неужели тебя не интересуют родственники?
— Ничуть!
— И тебе все равно, что подумает тетя Луиза ван дер Ланден?
— Абсолютно все равно — если она способна заниматься пустяками, словно какая-нибудь старая дева, — отозвался Арчер.
— Мама не старая дева, — поджав губы, объявила его девственная сестрица.
Ньюленда так и подмывало крикнуть ей в ответ: «Вот именно старая дева, и ван дер Лайдены — старые девы, да и мы все — стоит нам хоть чуточку соприкоснуться с реальностью — тоже превращаемся в старых дев», но, заметив, что ее длинное кроткое лицо вот-вот исказится от плача, он устыдился, что напрасно ее обидел.
— К черту графиню Оленскую! Не болтай глупостей, Джейни, я не обязан ее опекать.
— Конечно нет, но ведь ты же сам попросил Велландов поскорее объявить о помолвке, чтоб мы все могли ее поддержать, и, если бы не это, тетя Луиза никогда не пригласила бы ее на обед в честь герцога.
— Не вижу в этом приглашении ничего дурного. Она была там красивее всех, и благодаря ей обед не казался таким заупокойным, как все вандерлайденовские банкеты.
— Но ты же знаешь, что дядя Генри позвал ее только ради тебя, это он уговорил тетю Луизу. А теперь они так расстроились, что завтра возвращаются в Скайтерклифф. Знаешь, Ньюленд, по-моему, тебе надо спуститься к маме. Мне кажется, ты просто не понимаешь, каково ей сейчас.
Ньюленд застал мать в гостиной. Подняв озабоченное лицо от шитья, она спросила:
— Джейни тебе рассказала?
— Да, — он старался говорить таким же спокойным тоном, как и она. — Но я не могу принимать все это всерьез.
— Даже оскорбление, нанесенное кузине Луизе и кузену Генри?
— Неужели их можно оскорбить такой чепухой, как визит графини Оленской к женщине, которую они считают вульгарной?
— Считают!
— Ну да, они правы, но у нее можно послушать хорошую музыку и повеселиться в воскресные вечера, когда весь Нью-Йорк умирает от тоски.
— Хорошую музыку? Сколько мне известно, там была женщина, которая влезла на стол и распевала песенки— из тех, что поют в Париже в известных заведениях. Там курили и пили шампанское.
— Но ведь такие вещи происходят и в других местах, а мир еще не перевернулся.
— Надеюсь, ты не намерен защищать французское воскресенье, друг мой?
— Когда мы были в Лондоне, я частенько слышал, как вы ворчали по поводу английского воскресенья, мама.
— Нью-Йорк — не Париж и не Лондон, — сказала миссис Арчер.
— Разумеется, нет! — простонал ее сын.
— По-видимому, ты хочешь сказать, что здешнее общество не столь блестяще. Ты, конечно, прав, но мы принадлежим к этому обществу, и те, кто к нам приезжает, Должны уважать наши обычаи. Особенно Эллен Оленская — ведь она вернулась сюда именно для того, чтобы уйти от той жизни, какую ведут в блестящем обществе.
Ньюленд ничего не ответил, и миссис Арчер продолжала:
— Я собиралась надеть шляпу и просить тебя съездить со мною на минутку к кузине Луизе. — Видя, что Арчер нахмурился, она заметила: — Мне кажется, ты мог бы объяснить ей, что, как ты сам сейчас говорил, за границей общество не такое, как у нас… Публика там менее разборчива, и госпожа Оленская, возможно, не понимает, как мы смотрим на подобные вещи. Ты ведь и сам знаешь, что это было бы лишь в интересах госпожи Оленской, — с невинным лукавством добавила она.
— Милая мама, я, право, не вижу, какое нам до всего этого дело. Герцог ездил с госпожою Оленской к миссис Стразерс, он даже сам привез миссис Стразерс с ней познакомиться. Когда они приехали, я как раз был там. Если ван дер Лайдены хотят с кем-нибудь поссориться, то настоящий виновник пребывает под их же собственной крышей.
— Поссориться? Ньюленд, ты хоть раз слышал, чтобы кузен Генри с кем-нибудь ссорился? Герцог — их гость, к тому же иностранец. Иностранцы совершенно не разбираются в тонкостях — да и где бы они могли этому научиться? Но графиня Оленская родилась в Нью-Йорке, и ей следовало бы уважать чувства ньюйоркцев.
— Ну, если им необходима жертва, я разрешаю вам бросить им на растерзание госпожу Оленскую, — с досадой воскликнул Арчер. — Я не понимаю, почему мы с вами должны искупать ее грехи.
— О, разумеется, ты рассуждаешь с точки зрения Минготтов, — возразила его мать обиженным тоном, который обыкновенно означал, что она вот-вот рассердится.
Печальный дворецкий раздвинул портьеры гостиной и объявил:
— Мистер Генри ван дер Лайден.
Миссис Арчер уронила иголку и дрожащей рукою отодвинула назад свой стул.
— Еще одну лампу! — крикнула она вслед удаляющемуся слуге, а Джейни тем временем наклонилась к матери, чтобы поправить ей чепец.
На пороге появилась фигура мистера ван дер Лайдена, и Ньюленд Арчер поспешил навстречу дяде.
— Мы только что говорили о вас, сэр, — сказал он. Мистер ван дер Лайден, казалось, был изумлен этим известием. Он снял перчатку, чтобы пожать руки дамам, и, пока Джейни подвигала ему кресло, застенчиво поглаживал свой цилиндр.
— И о графине Оленской, — добавил Арчер. Миссис Арчер побледнела.
— Ах, она очаровательная женщина. Я только что от нее, — сказал мистер ван дер Лайден, и на чело его вновь снизошло безмятежное спокойствие. Он опустился в кресло, по старинному обычаю положил на пол рядом с собою цилиндр и перчатки и продолжал — У нее просто дар расставлять цветы. Я послал ей гвоздики из Скайтерклиффа и был поражен. Вместо огромных букетов, какие делает наш садовник, она разбросала их по несколько штук тут и там. Я даже не могу объяснить, как именно. Я узнал об этом от герцога. Он сказал: «Съезди посмотри, с каким вкусом она обставила свою гостиную». И в самом деле. Я бы с удовольствием отвез к ней Луизу, если бы все вокруг не было таким… таким неприятным.
Мертвая тишина была ответом на этот совершенно не свойственный мистеру ван дер Лайдену поток слов. Миссис Арчер достала свое вышивание из корзинки, куда она перед тем нервно его сунула, а Ньюленд, который, прислонясь к камину, теребил рукою ширму из перьев колибри, при свете внесенной в комнату второй лампы увидел застывшую от изумления физиономию Джейни.
— Дело в том, — продолжал мистер ван дер Лайден, поглаживая свою длинную ногу бескровной рукою, отягощенной огромным кольцом с печаткой пэтруна, — дело в том, что я заехал поблагодарить ее за прелестную записку, которую она прислала мне по поводу цветов, а также — но это, разумеется, только между нами — дружески предостеречь ее, чтобы она не разрешала герцогу возить ее с собой в гости. Не знаю, слышали ли вы…
Миссис Арчер изобразила снисходительную улыбку.
— Разве герцог возит ее в гости?
— Вы же знаете, каковы эти английские вельможи. Все они одинаковы. Мы с Луизой очень любим нашего кузена, но от людей, привыкших вращаться при европейских дворах, напрасно ожидать внимания к нашим маленьким республиканским тонкостям. Герцог ездит туда, где ему весело, — мистер ван дер Лайден умолк, но никто ничего не сказал. — Да, кажется, вчера он ездил с нею к миссис Лемюэл Стразерс. Силлертон Джексон только что рассказал нам эту глупую историю, и Луиза очень огорчилась. Я решил, что проще всего поехать прямо к графине Оленской и объяснить — вы, разумеется, понимаете, — всего лишь тончайшим намеком объяснить, как мы в Нью-Йорке смотрим на некоторые вещи. Я подумал, что мог бы сделать это очень деликатно… потому что в тот вечер, когда она у нас обедала, она отчасти высказала пожелание… отчасти дала мне понять, что была бы благодарна за советы. Так оно и оказалось.
Мистер ван дер Лайден обвел взглядом комнату с выражением, которое — будь на челе его хотя бы малейший признак низменных страстей — можно было бы назвать самодовольным. Но в его чертах запечатлелась лишь мягкая доброжелательность, которую почтительно отразило лицо миссис Арчер.
— Ах, какие вы оба милые, дорогой Генри! Всегда! Ньюленд особенно ценит ваш поступок — ведь это касается нашей славной Мэй и его новой родни.
Она бросила предостерегающий взгляд на сына, который сказал:
— Да, сэр, в высшей степени. Но я был уверен, что госпожа Оленская вам понравится.
Мистер ван дер Лайден с бесконечной кротостью на него посмотрел.
— Я никогда не приглашаю в свой дом людей, которые мне не нравятся, мой милый Ньюленд, — произнес он. — Именно это я только что сказал Силлертону Джексону. — Взглянув на часы, он встал и добавил: — Однако меня ждет Луиза. Мы сегодня рано обедаем, так как едем с герцогом в оперу.
