Ближайший — после одиноких размышлений Кэрол — дневной бридж состоялся у Хуаниты Хэйдок. Входная дверь ее нового бетонного особняка была из полированного дуба, окна — с зеркальными стеклами. В оштукатуренной передней стоял горшок с папоротником, а в гостиной можно было видеть кресла мореного дуба, шестнадцать олеографий и квадратный лакированный стол с плетеной салфеточкой. На столе лежали иллюстрированный журнал и колода карт в кожаном футляре с выжженным рисунком.
Вошедшую Кэрол обдало жаром от печки. Игра была уже в полном разгаре. Кэрол много раз собиралась, но так и не научилась играть в бридж. Ей пришлось с улыбкой просить извинения у Хуаниты; ее самолюбие от этого страдало.
Миссис Дэйв Дайер, не лишенная миловидности, болезненная женщина, посвящавшая свое время религии, лечению и сплетням, погрозила Кэрол пальцем и пропела:
— Вы нехорошая! Вы, кажется, не цените, что вас так легко приняли в число «Веселых семнадцати»!
За соседнем столиком миссис Чет Дэшуэй подтолкнула локтем соседку. Но Кэрол старалась, насколько возможно, изображать трогательное простодушие. Она защебетала:
— Вы совершенно правы. Я такая лентяйка! Сегодня же вечером заставлю Уила поучить меня.
В ее щебете звучало и пасхальное оживление и рождественская умильность. Про себя же она думала: «Неужели не довольно сахарина?» Она села в самую маленькую качалку, олицетворяя викторианскую скромность. Но она видела или ей казалось, что те же женщины, которые встречали ее ласковым воркованьем при ее первом появлении в Гофер-Прери, теперь ограничивались небрежным кивком.
Во время перерыва после первого роббера она обратилась к миссис Джексон Элдер:
— Не покататься ли нам опять в ближайшие дни на санках?
— Холодно сейчас валяться в снегу, — равнодушно отозвалась миссис Элдер.
— Терпеть не могу, когда снег попадает за воротник, — добавила миссис Дэйв Дайер, недружелюбно взглянув на Кэрол.
Потом, повернувшись к ней спиной, она обратилась к Рите Саймоне:
— Милая, не забежите ли ко мне вечером? Я получила чудесные узоры для вышивок и хотела бы показать их вам.
Кэрол снова съежилась в своем кресле. Они говорили о картах, а на нее не обращали внимания. Но она не привыкла подпирать стенку. Она боролась со своей раздражительностью, зная, что стоит поверить, что тебя не любят, и тебя вправду не будут любить. Однако терпения у нее в запасе было мало, и, когда по окончании второго роббера Элла Стоубоди насмешливо спросила ее: «Я слыхала, вы выписываете из Миннеаполиса платье для следующего вечера?», — Кэрол с ненужной резкостью ответила: «Еще не знаю».
Она немного утешилась, видя, с каким восхищением юная Рита Саймоне разглядывает стальные пряжки на ее туфлях, но ее задел за живое едкий вопрос миссис Хоуленд:
— Не находите ли вы, что ваш новый диван слишком широк и поэтому неудобен?
Она кивнула, потом покачала головой и предоставила миссис Хоуленд сделать из этого какой угодно вывод. Но ей тут же захотелось помириться. Она сама чуть не растаяла от сладости, с какой она обратилась к миссис Хоуленд:
— Я в восторге от нового мясного бульона, который продается в лавке вашего мужа.
— Да, да! Гофер-Прери не так уж отстал от времени! — съязвила миссис Хоуленд.
Кто-то хихикнул.
Их шпильки разжигали в Кэрол высокомерие. Ее высокомерие провоцировало их на новые шпильки. Между ними готова была вспыхнуть настоящая война, но положение было спасено появившейся в эту минуту закуской.
Хотя Хуанита Хэйдок и держалась настолько передовых взглядов, что признавала чашки для полоскания пальцев, салфеточки и резиновые коврики в ванной, все же ее «угощение» было типично для всякого дневного приема в Гофер-Прери. Миссис Дайер и миссис Дэшуэй, ближайшие подруги Хуаниты, раздавали каждой гостье большую обеденную тарелку с ложкой, вилкой и кофейной чашечкой без блюдца. Переступая через ноги гостей, они извинялись и болтали о только что закончившейся игре. Потом они разлили кофе из эмалированного кофейника и обнесли всех горячими хлебцами с маслом, фаршированными маслинами, картофельным салатом и «райским кексом». В отношении яств даже в самых строгих кругах Гофер-Прери существовала некоторая свобода. Маслины могли быть и нефаршированные. В некоторых домах горячие хлебцы с маслом заменялись бубликами. Но во всем городе не было другой еретички, кроме Кэрол, которая позволила бы себе не подать гостям «райский кекс».
Ели они непомерно много. У Кэрол мелькнуло подозрение, что расчетливые хозяйки наедаются, чтобы потом не ужинать дома.
Она старалась принять участие в общем разговоре и пробралась к миссис Мак-Ганум, молодой даме с грудью и руками простой батрачки и громким запоздалым смехом, представлявшим резкий контраст с ее серьезным лицом. Миссис Мак-Ганум была дочерью старого доктора Уэстлейка и женой доктора Мак-Ганума, компаньона Уэстлейка. Кенникот неодобрительно отзывался и об Уэстлейке, и о Мак-Гануме, и об их породнившихся семьях, утверждая, что они просто обманщики. Но Кэрол они нравились.
— Как сегодня горлышко вашего малыша? — дружелюбно обратилась она к миссис Мак-Ганум. внимательно слушала, пока миссис Мак-Ганум, раскачиваясь в качалке и не прекращая вязания, неторопливо описывала ход болезни.
Вайда Шервин пришла после уроков вместе с городской библиотекаршей мисс Этел Виллетс. Присутствие оптимистической мисс Шервин придало бодрости Кэрол. Она разговорилась:
— На днях я ездила с Уилом почти до самого Уэкиниана. Как чудесно за городом! И мне так нравятся фермеры-скандинавы, их огромные красные амбары и доильные машины. Кто из вас знает одинокую лютеранскую церковку с серым железным шпилем, которая стоит там на холме? Она стоит такая беззащитная, такая… мужественная. Мне кажется, что эти скандинавы — самые милые и трудолюбивые люди на свете.
— Вы находите? — возразила миссис Джексон Элдер. — Муж говорит, что на лесопилке со шведами прямо сладу нет. Они такие тихони, такие хитрые и без конца требуют прибавки! Если не держать их в узде, они прямо погубят все дело.
— Да, а как прислуга они прямо кошмарны! — простонала миссис Дэйв Дайер. — Клянусь, я из кожи вон лезу, чтобы угодить моим служанкам, когда они у меня есть. Чего я только для них не делаю! Они могут в любое время принимать на кухне своих кавалеров, и едят они то же, что и мы, когда остается от стола, и я прямо боюсь им слова сказать.
— Все они неблагодарные! — затараторила Хуанита Хэйдок. — Что делать с прислугой, я просто ума не приложу… Не знаю, до чего мы дойдем, если это скандинавское мужичье будет вытягивать у нас последний цент. Они невежественны и нахальны, теперь им, видите ли, подавай ванны и все такое, а ведь у себя дома они были счастливы, если могли вымыться в простой лохани!
Они оседлали своего любимого конька и мчались во весь опор.
Кэрол подумала о Би и едко возразила:
— Но, может быть, хозяйки сами виноваты в неблагодарности служанок? Из поколения в поколение мы кормили их объедками и заставляли спать в дрянных каморках. Я не хочу хвастаться, но должна сказать, что с Би у меня нет больших хлопот. Она очень приветлива. Скандинавы вообще прилежны и честны…
— Честны? — фыркнула миссис Дэйв Дайер. — Вы считаете это честным, если они грабят вас на своем жалованье, как только могут? Меня, правда, пока еще ни разу не обокрали, ничего не скажу, но не знаю, честно ли это — столько жрать, что ростбифа едва хватает на три дня. Во всяком случае, пусть не воображают, что они могут надуть меня! Я всегда велю им при мне перекладывать сундучки: так я по крайней мере спокойна, что у них не будет искушения обмануть меня из-за попустительства с моей стороны.
— Сколько получает здесь прислуга? — решилась спросить Кэрол.
Миссис Гауджерлинг, жена банкира, возмущенно ответила:
— По-разному, от трех с половиной до пяти с половиной в неделю. Мне доподлинно известно, что миссис Кларк, хоть сама клялась, что больше не уступит их нахальным требованиям, взяла и согласилась платить пять с половиной! Вы только подумайте: чуть ли не по доллару в день за простую работу и, конечно, с хозяйским столом, и комнату им дают, и они могут стирать свое белье вместе с остальным! А сколько платите вы, миссис Кенникот?
— Да? Сколько вы платите? — раздалось несколько голосов.
— Я?.. Я плачу шесть в неделю, — неуверенно произнесла Кэрол.
Все ахнули. Хуанита заявила:
— А вы не думаете, что платить так много — нехорошо по отношению ко всем нам?
Остальные грозно уставились на Кэрол.
Она рассердилась:
— Я не согласна! У служанок очень тяжелая работа. Они трудятся от десяти до восемнадцати часов в день. Им приходится мыть жирную посулу и стирать грязное белье. Они возятся с детьми, выбегают к двери с мокрыми, потрескавшимися руками и…
