54
Увеселительная прогулка (фр.).
«Легкие извинения» (искаж. фр.: des excuses légères).
Дружелюбными пистолетными выстрелами (искаж. фр.: des coups des pistolet à l’amiable).
Итальянское восклицание вроде нашего: ну! (Прим. автора.)
Господин Рихтер, подпоручик! – Господин Чиппатола, артист! (фр.).
Браво, русский! Браво, мальчик! (ит.).
Пресвятая Мадонна! (ит.).
«Вино откупорено – надо его пить» (фр.).
Все (ит.).
Вот черт! Вот черт! (ит.).
Речь, обращение (лат. allocutio).
А-ла-ла-ла… Что за зверство! Два молодых человека дерутся – зачем? Что за дьявол! Идите домой! (ит. и фр.).
Раз… два… и три! (ит.).
Варвары! (ит.).
Безделушки (фр.: colifichet).
«Знаете, граф, ни сегодня, ни завтра ко мне нельзя приходить» (фр.).
Ложу для иностранцев (нем.).
Довольно! (ит.).
Дела на завтра! (фр.).
Непременно (фр.).
Забудем старые обиды, не правда ли? (фр.).
Как у фонтанж (фр.).
«Очень хорошо! очень хорошо!» (нем.).
Наемный лакей (нем.: Lohn-Lakai).
Это не влечет за собою никаких последствий (фр.).
В горы, где царит свобода! (нем.).
Проклятье! (ит.).
Трус! Гнусный изменник! (ит.).
«За матросскую куртку из черного бархата, самую модную» (фр.).
Своеобразна в своем роде (лат.).
Прошу у читателя извинения за подобные выражения. Ими богата повесть несчастного Камышева, и если я их не вычеркнул, то только потому, что счел нужным, в интересах характеристики автора, печатать его повесть in toto (целиком. – лат.) – А. Ч.
К праотцам (лат.).
Неизвестную землю, область (лат.).
Повод к войне (лат.).
Человек я (лат.).
Человек, любящий пожить в свое удовольствие (от фр. – bon vivant).
Первый любовник (фр.).
Свидание (фр.).
Волей-неволей (лат.).
Тут в рукописи Камышева зачеркнуто сто сорок строк. – А. Ч.
На этом месте рукописи нарисована чернилами хорошенькая женская головка с искаженными от ужаса чертами. Все, написанное ниже ее, старательно зачеркнуто. Верхняя половина следующей страницы тоже зачеркнута, и сквозь сплошную чернильную кляксу можно разобрать одно только слово «висок». – А. Ч.
Тут тоже зачеркнуто. – А. Ч.
Тут, к сожалению, опять зачеркнуто. Заметно, что Камышев зачеркивал не во время писания, а после… К концу повести я обращу на эти зачеркиванья особое внимание. – А. Ч.
Тут беспорядочно зачеркнута почти целая страница. Пощажены только несколько слов, не дающих ключа к уразумению зачеркнутого. – А. Ч.
Последняя фраза написана выше зачеркнутой строки, в которой можно разобрать: «сорвал бы с плеч голову и вышиб бы все окна». – А. Ч.
Далее следует пластически-вычурное толкование о душевной выносливости автора. Вид человеческих скорбей, кровь, судебные вскрытия и пр. не производят якобы на него никакого впечатления. Все это место носит оттенок хвастливой наивности, неискренности. Оно поражает своей грубостью, и я выпустил его. Для характеристики Камышева оно не важно. – А. Ч.
Тут зачеркнуты две строки. – А. Ч.
Обращаю внимание читателя на одно обстоятельство. Камышев, любящий разглагольствовать о состоянии своей души всюду, даже в описаниях стычек своих с Поликарпом, ничего не говорит о впечатлении, произведенном на него видом умирающей Ольги. Думаю, что это пробел преднамеренный. – А. Ч.
Я должен обратить внимание читателя еще на одно очень важное обстоятельство. В продолжение 2–3 часов г. Камышев занимается только тем, что ходит из комнаты в комнату, возмущается с врачами, прислугой, щедро сыплет оплеухи и проч… Узнаёте ли вы в нем судебного следователя? Он, видимо, не спешит и старается чем-нибудь убить время. Очевидно, «ему убийца известен». Затем, описанный ниже, ничем не мотивированный обыск у Сычихи и допрос цыган, более похожий на издевательство, чем на допрос, могут быть проделаны только для проволочки времени. – А. Ч.
Это уклонение от вопроса первой важности имело в виду только одно: растянуть время и дождаться потери сознания, когда Ольга не могла бы уже назвать имя убийцы. Прием характерный, и удивительно, что врачи не оценили его по достоинству. – А. Ч.
Все это наивно только на первый взгляд. Очевидно, Камышеву нужно было дать понять Ольге, какие тяжелые последствия для убийцы будет иметь ее сознание. Если ей дорог убийца, следовательно – она должна молчать. – А. Ч.
Если все это нужно было г. Камышеву, то не легче ли было допросить кучеров, которые везли цыган? – А. Ч.
К чему? Допустим, что все это проделано судебным следователем спьяна или спросонок, тогда зачем же об этом писать? Не лучше ли скрыть от читателя эти грубые ошибки? – А. Ч.
Напрасно Камышев бранит товарища прокурора. Виноват этот прокурор только в том, что его физиономия не понравилась г. Камышеву. Честнее было бы сознаться или в неопытности, или же в умышленных ошибках. – А.Ч.
Хорош следователь! Вместо того чтобы продолжать допрос и вынудить полезное показание, он рассердился – занятие, не входящее в круг обязанностей чиновника. Впрочем, я мало верю всему этому… Если г. Камышеву были нипочем его обязанности, то продолжать допрос должно было заставить его простое человеческое любопытство. – А. Ч.
Роль, конечно, более подходящая г. Камышеву, чем роль следователя: в деле Урбенина он не мог быть следователем. – А. Ч.
Для умного достаточно (лат.).
Наружный вид, облик (лат.).
Человеку свойственно ошибаться (лат.).
Кстати (фр.).
Прощайте! (фр.).
Пиджак (от фр. veston).
«Лесного царя» (нем.).
Извините! (фр.)
Записная книжка (франц.).
До востребования (искаж. франц. poste restante).
И все-таки навсегда… (франц.)
«И все-таки навсегда!» (франц.).
Дай им вечный покой, Господи, и да светит им вечный свет (лат.).
Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет! (лат.)
Нет ничего более трудного, как распознать хороший арбуз и порядочную женщину (франц.).
Добрый вечер, сударь (франц.).
Вода портит вино так же, как повозка дорогу и как женщина душу (франц.).
Друг (франц.).
Красной икры, винегрета… Два шашлыка… (франц.).
Это я вас благодарю (франц.).
