— Замечательно. Каждый здесь может начать сызнова, изменив все, что ему дано природой: лицо, бюст и даже имя. Словно это маскарад или источник вечной молодости. Дурнушка погружается в воду и выходит из нее преображенной. Я — за сестер Коллер, за Варвиков, за чудо перевоплощения.
Подошел Фрислендер.
— Будет еще гуляш. Рози уже готовит его. Подадут примерно в одиннадцать часов. Вы не танцуете?
— И танго, и императорскому вальсу мы предпочли отличную еду.
— Вам правда она понравилась?
— Выше всяких похвал.
— Очень рад. — Фрислендер наклонил к нам свое вспотевшее красное лицо.
— Теперь редко чему-нибудь радуешься, не правда ли?
— Ну что вы, господин Фрислендер!
— Конечно. Я вот никак не могу избавиться от смутного чувства тревоги. Никак. Думаете, мне легко было решиться взять себе чужое имя, господин Кан? Иногда меня и на этот счет гложет тревога.
— Но вы же сами хотели поменять имя, господин Фрислендер, — мягко заметил Кан.
Он ненавидел фальшь, и если обнаруживал хотя бы слабый намек на нее, в его голосе начинали звучать иронические нотки. Но чужой страх и неуверенность тут же пробуждали в нем сострадание.
— Если имя вам не подходит, поменяйте еще раз.
— Думаете, можно?
— В такой благословенной стране это легче, чем где бы то ни было. Здесь относятся к этому с таким же пониманием, как на Яве. Если там кому-нибудь наскучит или опротивит собственное имя, можно выбрать новое. Это считается естественным, и многие прибегают к такому способу по нескольку раз в жизни. К чему вечно таскать за собой прошлое, когда уже давно его перерос? Врачи считают, что организм человека обновляется каждые семь лет.
На лице Фрислендера появилась благодушная улыбка.
— Вы сокровище, господин Кан! — сказал он и отошел к другим гостям.
— Вон Кармен танцует, — сказал Кан.
Я повернул голову. Кармен медленно двигалась. Живое воплощение несбыточных мечтаний с трагическим выражением лица, она безвольно покоилась в объятиях долговязого рыжеволосого сержанта. Все с восторгом смотрели на нее, она же, если верить Кану, размышляла о рецепте яблочного пирога.
— Я молюсь на эту корову, — сдавленным голосом произнес Кан.
Я молчал, разглядывая Кармен и фрау Фрислендер, двойняшек Коллер с их новыми бюстами и господина Фрислендера-Варвика в коротковатых брюках, и мне было так легко, как давно уже не было. Может, это и впрямь Земля Обетованная, думал я, и Кан прав, говоря, что здесь в самом деле можно переродиться, а не только изменить имя и черты лица. Наверное, это действительно возможно, хотя и кажется нереальным: ничего не забыть и вместе с тем начать все сначала, сублимировать страдание, пока не утихнет боль, пустить все в переплавку, ничего при этом не утратив, никого не предав и не став дезертиром.
На следующий день вечером я получил письмо от адвоката: мой вид на жительство продлен на шесть месяцев. Меня словно раскачивало на качелях вверх-вниз, вверх-вниз. Но и к такому ощущению в конце концов можно привыкнуть. Адвокат просил позвонить ему завтра в первой половине дня. Я догадывался зачем.
Придя в свою убогую гостиницу, я застал там Наташу Петрову.
— Вы ждете Меликова? — спросил я в некотором смущении.
— Нет, я жду вас. — Она рассмеялась. — Мы так мало знакомы и уже так много должны друг другу простить, просто удивительно. Какие, собственно, у нас теперь отношения?
— Великолепные, — ответил я. — По крайней мере, нам как будто не скучно вместе?
— Вы ужинали?
Я мысленно подсчитал свои деньги.
— Нет еще. Может, пойдем в ресторан «Лоншан»?
Она оглядела меня. На мне был новый костюм.
— Новый! — сказала она, и я, проследив за ее взглядом, вытянул ногу.
— Ботинки тоже новые. Как, по-вашему, я уже созрел для ресторана «Лоншан»?
— Я была там вчера вечером. Довольно скучно. Летом приятнее сидеть на открытом воздухе. Но в Америке до этого еще не додумались. Здесь ведь и кафе нет.
— Только кондитерские.
Она бросила на меня быстрый взгляд.
— Да! Для старух, от которых уже слегка попахивает прелью.
— У меня в номере есть кастрюля с гуляшом по-сегедски, — сказал я. Хватит на шесть здоровых едоков, венгерская кухарка приготовила. Вчера вечером он был вкусный, а сегодня еще вкусней. Гуляш по-сегедски с тмином и зеленью даже вкуснее на следующий день.
— Откуда у вас гуляш по-сегедски?
— Я был вчера в гостях.
— Впервые слышу, чтобы домой из гостей приносили гуляш на шесть человек. Где это было?.. В..?
Я возмущенно посмотрел на нее.
— Нет, не в немецкой пивной. Гуляш — блюдо венгерское, а не немецкое. Я получил приглашение в один дом. На ужин с танцами! — добавил я, чтобы отомстить за ее подозрения.
— Даже с танцами! У вас отличные знакомства!
Подвергаться дальнейшему допросу мне не хотелось.
— Одинокие холостяки, ютящиеся в унылых, убогих гостиницах, получают там от человеколюбивой хозяйки кастрюлю гуляша. В этом доме так принято, пояснил я. — Еды там хватило бы на целую роту солдат. Кроме того, мне и моему приятелю дали малосольных огурцов и пирог с вишнями. Пища богов. Но, к сожалению, все остыло.
— А нельзя подогреть?
— Где? — удивился я. — У меня есть только маленький электрический кофейник, больше ничего. Наташа рассмеялась.
— Надеюсь, у вас в номере найдется и несколько офортов, которые вы показываете вашим посетительницам!
— Об этом я еще не успел позаботиться. Так вы не хотите пойти в «Лоншан»?
— Нет. Вы так соблазнительно описали ваш гуляш… Скоро придет Меликов, — сказала Наташа. — Он наверняка нам поможет. А мы пока побродим полчаса по городу. Я еще не была сегодня на воздухе. А для гуляша надо нагулять аппетит.
— Ну что ж, пойдемте.
Мы брели по улицам. Дома плыли в красноватом свете. В магазинах зажглись огни. Наташа призналась мне, что страдает «обувным» комплексом. Не может равнодушно пройти мимо обувного магазина. Даже если она уже побывала там час назад, она на обратном пути непременно постоит у витрины, чтобы проверить, не появилось ли чего-нибудь нового.
— Сумасшедшая? Правда?
— Почему?
— Ведь за это время ничего не могло измениться. Я же все успела рассмотреть.
— Но могли что-нибудь и упустить. Кроме того, вдруг хозяину пришла в голову мысль оформить витрину по-иному.
— После закрытия магазина?
— А когда же еще? Пока магазин открыт, хозяин должен торговать.
Она бросила на меня быстрый взгляд.
— Вы… вы немножко того… — И постучала себе пальцем по виску. — Я действительно несколько раз видела, как меняли оформление витрины. Вы ведь знаете, как это делается: все беззвучно шныряют за стеклом в одних чулках и делают вид, что не замечают глазеющих прохожих.
Она представила это в лицах.
— А как насчет домов мод? — спросил я.
— Это же моя профессия. К вечеру я уже сыта ею по горло.
Мы были недалеко от магазина Кана. Я подумал: а почему бы мне не одолжить у него электрическую плитку? К моему удивлению, Кан еще был в магазине.
— Одну минуту, — сказал я Наташе, — вот где мы решим проблему ужина. Я открыл дверь.
— Я будто предчувствовал, что вы придете! — сказал Кан, разглядывая через мое плечо Наташу Петрову. — А вы не хотите пригласить вашу даму сюда?
— Ни в коей мере, — ответил я. — Я только хотел просить вас одолжить мне плитку.
— Сейчас?
— Да.
— Ничего не выйдет. Она мне самому нужна. Сегодня по радио последний отборочный матч чемпионата по боксу. Кармен придет ко мне ужинать. Должна вот-вот появиться. Она уже опаздывает на сорок пять минут.
— Кармен? — спросил я и посмотрел на Наташу, которая вдруг показалась мне такой желанной и такой далекой по ту сторону витрины, словно нас разделяли сотни километров. Кармен, — повторил я.
— Да, а почему бы вам не остаться здесь? Мы бы вместе поужинали, а потом послушали бы репортаж о матче.
— Превосходно, — согласился я. — Еды здесь хватит.
— И все уже готово.
— А где мы будем ужинать? Для четверых ваша комната слишком мала.
— В магазине.
— В магазине?
Я вышел к Наташе, казавшейся мне по-прежнему такой далекой в отблеске витрины, мерцавшей серебристо-серым светом. Но когда я подошел к ней, мною овладело странное чувство, будто она стала мне гораздо ближе, чем раньше. «Иллюзия света, тени и отражения», — подумал я, совсем сбитый с толку.
— Мы приглашены на ужин, — сказал я. — И на репортаж о соревнованиях по боксу!
— А как же гуляш?
— На гуляш тоже, — добавил я.
— Как?
— Сами увидите.
— У вас по всему городу спрятаны миски с гуляшом? — спросила она удивленно.
— Только в стратегических точках.
Я увидел, как подошла Кармен. Она была в светлом плаще, без шляпы. Наташа смерила Кармен взглядом. Кармен же оставалась невозмутимой и не обнаруживала ни малейших признаков любопытства. В красноватом вечернем свете ее черные волосы казались выкрашенными хной.
