— Вот именно, — обрадовался Шеф, — Анджела Фарадей. Да, Анджела. Единственная дочь моего старого друга. Надо ее найти.
— Она ушла из дома, — сказала гостья.
— Да, да, — поддержал хозяин. — Исчезла.
— В сущности, — пояснила честная гостья, — она сбежала. Видите ли, мистер Пилбем, у нее был грипп.
— А! — сказал Пилбем. — А-а!
— Мы думаем, — подхватил Шеф, обретая почву, — у нее что-то с памятью.
— Да, да, да, — сказала мисс Хэммонд. — Посудите сами, никаких… — … причин, — продолжал ее брат. — Аб-со-лютно никаких. Счастливая, тихая жизнь…
— Ясно, ясно, — сказал Пилбем.
Сказал он это спокойно, а как мучался! У него была прекрасная память, и он сразу узнал девицу, заходившую к ним не так давно. Выйти на такой скандал и ничего не написать — нет, невыносимо. Даже тогда, когда один дядя спустил его с лестницы вместо того, чтобы честно открыть, почему жена уехала в Уганду, даже тогда, повторим, Перси Пилбем мучался меньше.
— Вы всюду бываете, — продолжал Шеф, — все подмечаете. Возьмите фотографию, Пилбем, и — за дело! Стоит ли говорить, что оно сугубо конфиденциальное?
— Что вы, что вы!
— Тогда — все. Старайтесь.
— Хорошо, сэр Джордж. А к Слинсби я забегу после перерыва.
— Пожалуйста. Да, насчет… э… мисс Фарадей, о расходах не заботьтесь.
— Хорошо, сэр Джордж. Хорошо.
Голос его был звонок, и это означало, что где-где, а здесь на него положиться можно.
Глава IX. Охота начинается
В самом сердце лондонской толчеи, неподалеку от Лиденхолмского рынка, приютился маленький ресторанчик под вывеской «У Пиранделло». Кроме густых ароматов, он привлекает публику витриной, где лежат на блюде свиная голова умильного вида, два помидора и вялый салат. Глубже, в зале, маячат печальные потомки Борджиа, хлопотливо поддерживающие традицию своей семьи.
Часа через два после того как Пилбем ушел от Шефа, Билл и Джадсон стояли у дверей и смотрели на прохожих, явно кого-то поджидая.
— А ты не ошибся? — спросил Джадсон, которого допекла загадочная улыбка свиньи. — Точно здесь?
— Ну, смотри сам, — отвечал его друг, показывая телеграмму. — «Пиранделло, Леденхилл-стрит». Значит, у Пиранделло, на этой улице.
— Странно, — сказал Джадсон, угрюмо глядя на Джоконду свиного мира, — очень странно.
Но тут Билл воскликнул: «Идет!» — и шагнул на мостовую, завидев, что Флик лавирует между машинами. В отличие от Джадсона, она сияла.
— Получили? — сказала она. — Очень хорошо! Идем туда, а то я умру с голода.
— Вы собираетесь тут есть? — проверил Джадсон.
— Конечно. Замечательный ресторан. Генри сюда ходит.
— Генри? — удивился Билл. — А кто это?
— Наш рассыльный.
— Чей?
— Наш.
— Это где?
— У меня на службе.
— Э? А?
— Да, я теперь служу. В лондонском отделении целлюлозно-бумажной компании.
— Что?!
— Потом объясню. Праздный богач не поймет, как хочется есть после работы.
Они растерянно пошли за ней. В лицо им ударил теплый, сладкий запах.
— Какао, — сказала Флик. — Ах, ка-кое ка-као! Правда, мистер Кокер? Ка-ка-о Ко-ке-ра…
Поглядев на друга, Билл увидел, что тот с немым укором смотрит на спутницу, которая, заметим, села к столику и что-то заказывала. Официант записывал столь отрешенно, словно снял с себя всякую ответственность.
— Так, — сказала она, когда смертоносные яства уже стояли на столе. — Теперь поговорим. Я выбрала эту дыру, потому что здесь никто не бывает.
— Разве что спьяну, — мрачно заметил Джадсон. Менее разборчивый Билл интересовался не этим.
— Вы служите у Слинсби? — спросил он. — Господи, почему?
— Потому что я решила за ним следить.
— Нет, что это? — воскликнул Джадсон, проглотив какой-то кусок. — Да, знаю, парафин — но с чем?
— Все равно непонятно. Когда вы к нему поступили?
— Сегодня утром.
— Прямо взяли и пришли?
— Взяла и пришла. Им нужна стенографистка.
— Откуда вы узнали?
— От мистера Кокера. Он заходил вчера к Слинсби. Тот его просто не отпускал. Правильно, мистер Кокер?
— А? Что?
— Я говорю, вы были у Слинсби.
Джадсон сердито забормотал.
— Видите! — сказала Флик — Мистер Кокер тоже его не любит. Когда вы ушли писать письмо, мы поговорили и решили, что Слинсби — плохой человек.
— Почему?
Флик отпила мутной жидкости, которую здесь, смеха ради, называли какао.
— Вот, смотрите. Получает он примерно тыщу, а у него роскошная машина, живет он на Бретон-стрит…
— Ну и что? — спросил Билл, плохо знавший Лондон.
— Это у Беркли-сквер. Самый шикарный район. В общем, тут тысячей не обойдешься.
— Может, театр что-то дает?
— Хорошо, а как он смог вложить туда деньги? Не спорьте, Билл, он — мерзавец. Потом, у него подбит глаз.
— Естественно, — вставил Джадсон. — Жаль, не я вмазал.
— Глаз подбит? Как же это?
— А так. Бывают у приличных людей фонари под глазом?
— Нет.
— То-то и оно. В общем, сразу видно, мошенник.
— Самого последнего разбора, — прибавил Джадсон.
— Откуда ты знаешь?
— Неважно. Знаю, и все. Билл снова повернулся к Флик.
— Расскажите по порядку, — сказал он.
— Хорошо. Лежу я ночью и думаю про Слинсби. Что-то тут не то… И вдруг я вспомнила: мистер Кокер сказал, что тот был не в духе, потому что у него ушла машинистка. Ну, я и решила пойти туда пораньше, пока не вызвали из агентства. Пошла, успела. Он даже рекомендации не спросил.
Неопытный Билл, и то удивился, но разгадка была проста — в это утро, по случайности, мистер Слинсби питал отвращение к могучим пылким брюнеткам, и тоненькая, милая блондинка пленила его. Чтобы он отказал ей, она должна была бы вообще не знать стенографии.
— Значит, поступила я к нему, — продолжала Флик, — села за работу. Там у них есть старичок, служил еще до него, при трех правителях. Он мне рассказал, что дела из рук вон плохи. Конечно, я хорошо с ним обращалась, но он бы кому угодно рассказал. Сколько я узнала!
Она торжествующе замурлыкала, а недоверчивый Билл задумался, что же такое она могла узнать. Пока он думал, перед ним встала другая проблема.
— Зачем вы все это делаете? — спросил он. — Столько хлопот!
Флик посмотрела на него ласково и быстро, как котенок.
— Что вы, какие хлопоты! — сказала она — Мы же друзья, правда?
Повисло неловкое молчание. Ничтожную часть секунды Билл чувствовал, что воздух потрескивает от электричества. Флик странно смотрела на него. Что же это? А, да, да, да… вот, вот… Но озарение спугнул Джадсон.
— Дайте мне его труп! — сказал он, выйдя из комы. — Пошлю своим, в Нью-Йорк.
Мгновенно утратив серьезность, Флик засмеялась.
— И привереда же вы! — воскликнула она. — Больше вас никуда не приглашу. Очень вкусно готовят. Смотрите, как я ем.
— У женщин, — отвечал Джадсон, — луженые желудки.
— Что вы! При мужчинах!
— Женщина поест трупного яда, промоет чаем — и как стеклышко! Моя сестра Алиса лопает такие вещи, от которых я бы просто умер.
Имя отсутствующей мисс Кокер снова погрузило всех в молчание, но ненадолго.
— Я говорила про старичка? — проверила Флик. — Так вот, он невысокого мнения о вашем Слинсби. Всего не упомнишь, но одно меня поразило — всю эту целлюлозу продают по очень низким ценам каким-то Хиггинсу и Беннету.
— Ну и что? — сказал Билл.
— Разве не странно? По очень низким ценам.
— Вы не понимаете! Он как раз говорил мне, особенности…
— Ерунда! Он мухлюет, и вы это чувствуете. Вот вам еще: одна фирма предлагала приличную цену, и как в воду канула. Значит, он отказал. А, что?
— Да, странно.
— То-то и оно. Очень странно. В общем, буду следить. Ладно, мне пора, а то уволят в первый день. Генри говорит, перерыв — сорок пять минут, не больше.
Пока они шли к конторе, Билл думал.
— А тут не опасно? — спросил он. — Еще встретите кого-нибудь.
— Ну, что вы! Дядя Джордж не бывает в Сити.
— Да? Это хорошо.
Они остановились перед зданием, на третьем этаже которого располагалось лондонское отделение. Именно в эту минуту на улицу вышел молодой человек в клетчатом костюме, с близко посаженными глазками и намеком на усы.
— Pardon, pardon, — сказал он, едва не врезавшись в Фелисию.
Она милостиво улыбнулась.
— До свидания, — сказала она Биллу. — До свидания, мистер Кокер.
— До свидания, — сказал Джадсон. — Вечером зайдете?
— Конечно.
Она вошла в дом и поднялась по лестнице. Клетчатый незнакомец, завязывающий шнурок на ботинке, выпрямился и осторожно, словно барс, последовал за ней.
Первый этаж. Второй. Третий… Девушка вошла в ту самую дверь, откуда недавно вышел сам Пилбем. Оставалось подождать. Пилбем сел на ступеньку.
