Сяо Ван, убежденный, что помещика давно пора прикончить, предложил начальнику бригады:
— Сходи поговори с Чжао Юй-линем. Как он там думает: будем выводить Хань Лао-лю в расход? Или, может быть, на семена оставим?
Сяо Сян отрицательно покачал головой:
— Нельзя считаться с мнением только отдельных активистов. Надо, чтобы массы сказали свое слово. Надо их воодушевить на это. Чем шире развернем мы среди них движение, тем будет лучше. В борьбе за власть следует привлекать как можно больше народу. Недаром говорится, что сотня простых людей стоит одного гениального Хань Синя[19].
Сяо Ван, хотя сердце его и противилось освобождению Хань Лао-лю, на этот раз спорить не стал.
Начальник бригады тоже был расстроен. Наблюдая за крестьянами, когда они уходили с собрания, он видел на лицах смятение, безнадежность, неверие в свои силы. Но он никогда не отчаивался, был человеком настойчивым, привык добиваться решения самых трудных вопросов. Сяо Сян не терпел ни пустой болтовни, ни фантазерства, не любил он напрасной траты времени.
После ухода возчика он созвал короткое совещание членов бригады и, подытожив опыт работы последних дней, заявил:
— В дальнейшем такие собрания приобретут более ожесточенный характер. Нам следует быть внимательными и осторожными и в то же время как можно шире развертывать разъяснительную работу, тщательнее изучать положение в деревне, зорко следить за деятельностью врагов народа. Ты, Лю Шэн, отложи пока свою книжку в сторону и пойди разузнай, что поделывает Ли Чжэнь-цзян. А ты, Сяо Ван, не ворчи! Отправляйся лучше к Чжао Юй-линю. А я пойду к старику Тяню. Он кое-чего не досказал. Нужно заставить его выложить все, чтобы использовать этот материал против Хань Лао-лю. Будем заниматься каждый своим делом.
Взяв с собой Вань Цзя, он отправился к старику Тяню.
Тянь Вань-шунь резал на дворе солому и, завидев гостей, выбежал встречать их за ворота.
Дом старика был совсем еще новый, но западная комната, из которой помещик уже вывел своих лошадей, выглядела настоящей конюшней. Штукатурка обвалилась, двери были все изгрызаны. На полу лежал навоз. Мухи носились тучами. Для того чтобы здесь жить, надо было как следует все отремонтировать.
Тянь Вань-шунь пригласил гостей в восточную комнату. На кане сидела седая слепая старуха, одетая в залатанный голубой халат, и наощупь сучила конопляное волокно.
Старик Тянь с гордостью объяснил ей:
— К нам пришел начальник Сяо.
— А… а… начальник Сяо! — обрадовалась слепая.
Обернувшись на голос, она вся потянулась вперед, щуря мутные глаза, словно хотела разглядеть начальника бригады. Потом суетливо вытерла рукавом край кана и заботливо пригласила:
— Садись, товарищ, садись. Ты поистине наш благодетель и спаситель! Ведь как только вы приехали, помещик сразу же увел отсюда лошадей.
Она пошарила руками по кану и, нащупав Сяо Сяна, вполголоса заговорила:
— Этот Хань Лао-лю не человек, не человек!.. Это сам князь преисподней. Убейте его, освободите людей из-под страшной власти!
Старуха пошарила на полочке и достала коробку с табаком:
— Покури, покури, наш заступник…
Тянь Вань-шунь зажег пучок соломы и бережно, обеими руками поднес Сяо Сяну. Тот прикурил, стал расспрашивать про помещика и наконец упомянул об их дочери.
Старик остановил его глазами, умоляя не говорить об этом, но старуха уже услышала.
— Ты про дочку нашу спросил, товарищ? Она умерла, бедняжка, умерла…
Из глаз старухи потекли слезы.
Старик Тянь прикрикнул на жену:
— Смотри у меня! Начальник Сяо пришел навестить нас, а ты опять со своими слезами!
— Ах!.. — вздохнула старуха, вытирая глаза узловатыми пальцами. — Дочка моя — несчастное дитя…
— Пойдем, начальник Сяо, погуляем, а то начнет она плакать, так конца этому не будет, — предложил Тянь Вань-шунь.
— Вот уже три года плачет, — со вздохом сказал старик, когда они вышли за ворота.
— Отчего она ослепла? — спросил Сяо Сян.
— А кто ж ее знает! Может и от слез. Беда на нас свалилась… Был сын, и тот умер. Вот это уж действительно жалко. Вспомнишь, так тяжело станет, что и самому жить не хочется. Хотя бы дочка жива осталась, и то нам, старикам, было бы легче…
— А отчего дочь умерла?
— Пойдем, начальник, к северным воротам, там и поговорим.
Косые лучи солнца скользили по поверхности реки, и на воде трепетали ослепительные блики. У берегов река зеленела зарослями тростника. Цвели водяные каштаны. Над водой стремительно носились ласточки. В воздух поднимались цапли и, описав круг, снова опускались в камыши. На противоположном берегу пестрели возделанные поля, по этому берегу раскинулись заливные луга.
Тянь Вань-шунь привел своих гостей к маленькому холмику, затерянному среди густо разросшейся полыни. Это была могила Цюнь-цзы. Они присели на траву, и тут старик досказал последнюю трагическую главу жизни дочери.
Хотя помещик и увел Цюнь-цзы к себе, она наотрез отказалась стать его любовницей. Он пробовал действовать лаской, потом угрожал, но девушка осталась непоколебимой. Тут Хань Лао-лю узнал, что у нее есть жених, и его соглядатаи донесли ему, что человек этот скрывается в деревне и ведет работу в пользу антияпонской партизанской армии. Хань Лао-лю рассвирепел, стал требовать, чтобы Цюнь-цзы выдала жениха, и, так как она молчала, решил заставить девушку заговорить под пыткой. Ее раздели и привязали к столбу.
— А ее жених действительно был связан с антияпонской армией? — спросил Сяо Сян.
Старик Тянь оглянулся по сторонам и вполголоса ответил:
— Да, был… был… Цюнь-цзы, конечно, знала об этом, только она не указала места, где он скрывался, и даже под пыткой не назвала его имени.
— А как его фамилия?
— Фамилия его была Чжан Дянь-юань… И вот Хань Лао-лю бил и мучил Цюнь-цзы до полуночи, а потом прогнал. Не знаю, как она до дому добралась! Упала на кан, и уж не встала больше. Сначала только плакала да кричала от боли, а потом, смотрим, кровью харкать начала. Недели через две и померла.
— А где теперь Чжан Дянь-юань?
— В ту самую ночь она попросила меня предупредить Чжана, чтобы он уходил. И он ушел, а где теперь, не знаю. С той поры вестей о нем не было.
Они встали. Сяо Сян с грустью посмотрел на могилку, потом участливо похлопал старика по плечу и утешил как мог. Тронулись в обратный путь.
— Цюнь-цзы была примерной дочерью. Тебе надо отомстить за нее. Ты только не бойся, старина Тянь, — сказал по дороге начальник бригады.
— Да я не боюсь, чего теперь бояться…
Когда Сяо Сян и Вань Цзя подходили к школе, над домами и лачугами уже вился дымок. Люди готовили ужин. Сяо Ван и Чжао Юй-линь поджидали возвращения товарищей.
— Вот привел Чжао Юй-линя, — сказал Сяо Ван. — Беседовали мы с некоторыми активистами. Люди многим интересуются, а что делать, не знают. Надо бы с ними какие-нибудь собеседования проводить.
— Это дело хорошее. Вот сейчас и обсудим, — ответил начальник бригады.
Они совещались до поздней ночи. В заключение Сяо Сян поставил три основные задачи: расширить крестьянский союз и привлечь в него как можно больше новых членов; систематически проводить собеседования с бедняками, выявляя нужды населения, разъясняя смысл борьбы с помещиками и разоблачая врагов народа; организовать собственный отряд самообороны.
Вскоре кузнеца Ли избрали руководителем комитета безопасности. Бай Юй-шань отвечал теперь только за работу военного комитета. Ненадежного Ли Дэ-шаня вывели из производственного комитета. Место его оставалось не занятым — организация производства не являлась пока таким уж срочным делом.
Чжао Юй-линь внес предложение вручить полученные от Хань Лао-лю сто тысяч Ли Всегда Богатому, чтобы тот закупил железа и немедленно изготовил пики для бойцов отряда самообороны.
— Сегодня же ночью начну, — пообещал кузнец.
С этого времени днем в тени деревьев, а по вечерам почти в каждой лачуге стали собираться на собеседования группы крестьян. Если появлялся чужой, разговор разом стихал и приспешникам Хань Лао-лю так и не удавалось разузнать, что это были за собрания.
Собеседования проводили активисты крестьянского союза. На этих собеседованиях в тесном кругу созревали планы борьбы с помещиком. Активисты, проводившие собеседования, отчитывались в своей работе перед начальником бригады и председателем крестьянского союза.
Хань Лао-лю готов был заплатить любую цену, чтобы только узнать, что там говорилось. Но его приспешники и агенты не в силах были ему помочь. Им не удавалось проникнуть на собеседования. Кроме того, за некоторыми агентами было уже установлено наблюдение.
Лю Шэн случайно обнаружил, что между Ли Чжэнь-цзяном, Ханем Длинная Шея и белобородым стариком существует связь. Вышло это так. Проходя однажды вечером мимо деревенской кумирни, Лю Шэн заметил в ее окне слабый свет. Он завернул во двор и увидел через окно Ли Чжэнь-цзяна и Ханя Длинная Шея, которые оживленно о чем-то беседовали. Белобородый старик тоже был здесь. Установить, о чем шел разговор, Лю Шэн не успел. Они заметили, что во дворе кто-то есть, и поспешили выйти. Лю Шэн перебросился с ними несколькими фразами о погоде и состоянии здоровья, вернулся в школу и сообщил об этой встрече начальнику бригады.
