— Алмазов нашли всего на какую-нибудь сотню фунтов, — произнес начальник административного департамента своим тихим, невнятным голосом.
— Это единственный раз, когда мы вообще обнаружили алмазы.
— Улики против Таллита были не такие уж веские, чтобы его задерживать.
— Его не задерживали. Его только допросили.
— Адвокаты Таллита утверждают, будто он был доставлен в полицейское управление под конвоем.
— Его адвокаты лгут. Надеюсь, это вы понимаете.
Начальник административного департамента обратился к полковнику Райту:
— Видите, какие у нас трудности! Сирийцы-католики утверждают, что они — угнетенное меньшинство, а полиция-де состоит на содержании у сирийцев-мусульман.
— Если бы дело происходило наоборот, было бы только хуже, — заметил Скоби. — Английский парламент питает больше симпатий к мусульманам, чем к католикам.
У него было ощущение, что никто еще не заикнулся о подлинной цели этого совещания. Начальник полиции все строгал и строгал, откровенно показывая, что умывает руки, а полковник Райт откинулся на спинку кресла и не открывал рта.
— Лично я всегда… — тихий голос начальника административного департамента перешел в неясный шепот.
Заткнув пальцем одно ухо и наклонив голову набок, полковник Райт вслушивался, словно никак не мог разобрать, что ему говорят по испорченному телефону.
— Не слышу, что вы говорите, — сказал Скоби.
— Я сказал, что лично я всегда поверю скорее Таллиту, чем Юсефу.
— Это потому, что вы живете в этой колонии всего пять лет.
— А сколько лет живете здесь вы, майор Скоби? — вмешался вдруг полковник Райт.
— Пятнадцать.
Полковник Райт неопределенно хмыкнул.
Начальник полиции вдруг перестал строгать угол стала и злобно вонзил нож в доску.
— Полковник Райт хочет знать, кто сообщил вам о Таллите, Скоби, — сказал он.
— Вы это знаете, сэр. Юсеф.
Райт и начальник административного департамента сидели рядом, не спуская глаз со Скоби; он наклонил голову, ожидая, что будет дальше. Но они молчали; Скоби знал, что после такого смелого ответа они ждут от него объяснений, но он знал также и то, что любое его объяснение сочтут признанием собственной слабости. Молчание становилось все более и более тягостным: Скоби казалось, что его словно в чем-то обвиняют. Несколько недель назад он сказал Юсефу, что собирается доложить начальнику полиции о взятых в долг деньгах; может быть, у него и в самом деле было такое намерение, а может быть, он брал Юсефа на пушку — сейчас он уже не помнил. Он только понимал, что теперь уже слишком поздно. Рассказывать надо было до дела с Таллитом, а никак не после. По коридору прошел, насвистывая свою любимую песенку, Фрезер; он открыл дверь кабинета, сказал: «Простите, сэр» — и ретировался, оставив после себя запашок обезьяньего питомника. Дождь все шумел и шумел. Начальник полиции выдернул ножик из доски стола и снова принялся обстругивать угол, точно еще раз давал понять, что все это его не касается. Начальник административного департамента кашлянул.
— Юсеф… — повторил он.
Скоби кивнул.
— Вы считаете, что Юсеф заслуживает доверия? — спросил полковник Райт.
— Разумеется, нет, сэр. Но приходится пользоваться теми сведениями, какие получаешь, а эти все же подтвердились.
— В чем именно?
— Алмазы были найдены.
— Вы часто получаете сведения от Юсефа? — спросил начальник административного департамента.
— Нет, раньше этого не случалось.
Начальник административного департамента снова что-то сказал, но Скоби расслышал только одно слово: «Юсеф».
— Я вас не слышу, сэр.
— Я спросил: вы как-нибудь связаны с Юсефом?
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
— Вы часто с ним встречаетесь?
— За последние три месяца я виделся с ним три… нет, четыре раза.
— По делу?
— Не только по делу. Раз я подвез его домой, когда у него сломалась машина. Раз он зашел ко мне, когда я лежал в лихорадке в Бамбе. Раз…
— Мы вас не допрашиваем, Скоби, — сказал начальник полиции.
— Мне показалось, сэр, что эти господа меня допрашивают.
Полковник Райт расправил длинные ноги и сказал:
— Давайте сведем все к одному вопросу. Таллит выдвинул контробвинения против полиции, против вас лично, майор Скоби. Он утверждает, что Юсеф вам заплатил. Он заплатил вам?
— Нет, сэр, Юсеф мне ничего не платил. — Скоби почувствовал странное облегчение оттого, что пока ему не приходится лгать.
— Вам, конечно, было по средствам отправить жену в Южную Африку… — сказал начальник административного департамента.
Скоби молча откинулся на стуле. Он снова ощущал напряженное молчание, жадно впитывающее каждое его слово.
— Вы не отвечаете? — нетерпеливо спросил начальник административного департамента.
— Я не понял, что это вопрос. Повторяю, Юсеф мне не платил.
— Его надо остерегаться, Скоби.
— Может быть, когда вы поживете здесь столько, сколько я, вы поймете, что полиции поневоле приходится иметь дело с людьми, которых у вас в департаменте и на порог не пустят.
— Не стоит горячиться, ладно?
Скоби поднялся.
— Разрешите идти, сэр? Если у этих господ нет ко мне больше вопросов… У меня деловое свидание.
Пот выступил у него на лбу, сердце колотилось от бешенства. В такую минуту, когда кровь стучит в висках и перед глазами стелется красная пелена, всегда надо помнить об осторожности.
— Вы свободны, Скоби, — сказал начальник полиции.
— Простите за беспокойство, — вмешался полковник Райт. — Ко мне поступило донесение. Мне пришлось его проверить. Я вполне удовлетворен.
— Спасибо, сэр.
Но эти заверения запоздали: перед глазами Скоби маячило мокрое лицо начальника административного департамента.
— Элементарная мера предосторожности, вот и все, — сказал тот.
— Если я вам понадоблюсь в ближайшие полчаса, — обратился Скоби к начальнику полиции, — я буду у Юсефа.
3
В конце концов, они все-таки заставили солгать: у него не было свидания с Юсефом. Но ему действительно хотелось с ним потолковать: кто знает, может, все-таки удастся выяснить историю с Таллитом, если не для суда, то хотя бы для собственного удовольствия. Он медленно ехал под дождем — дворник на ветровом стекле машины уже давно не работал — и по дороге встретил Гарриса, боровшегося со своим зонтиком на пороге гостиницы «Бедфорд».
— Давайте я вас подвезу. Нам по пути.
— У меня сногсшибательные новости, — сказал Гаррис. Лицо его с впалыми щеками блестело от дождя и от восторга. — Наконец мне дали дом!
— Поздравляю.
— Вернее, не настоящий дом, а один из тех железных домиков, рядом с вами. Но все-таки свой угол. Мне придется поселиться еще с кем-нибудь, но все-таки свой угол.
— Кто будет жить с вами?
— Хочу предложить Уилсону, но он смылся — уехал на неделю-другую в Лагос. Непоседа проклятый! Как раз когда он мне нужен. С ним же связана и другая поразительная новость! Знаете, что я обнаружил? Мы оба с ним были в Даунхеме.
— В Даунхеме?
— Ну да, в Даунхемской школе. Я зашел к нему за чернилами и на столе в его комнате увидел номер «Старого даунхемца».
— Какое совпадение!
— Знаете, это и в самом деле день потрясающих событий! Перелистываю журнал и вдруг на последней странице читаю: «Секретарь Общества старых даунхемцев хочет связаться с однокашниками, которых мы потеряли из виду»; в самой середине списка черным по белому напечатана моя фамилия… Здорово, а?
— Ну и что вы сделали?
— Как только я пришел на службу, я тут же сел и ему написал, — прежде чем дотронулся до телеграмм, кроме, конечно, «весьма срочных»; но потом оказалось, что я забыл записать адрес секретаря общества, и вот мне пришлось вернуться за журналом домой. Может, зайдете взглянуть на мое письмо?
— Только ненадолго.
Гаррису отвели пустовавшую комнатушку в доме компании «Элдер Демпстер». Она была не больше каморки для прислуги в старых квартирах; сходство с людской усугублялось тем, что здесь висел старинный умывальник, и стояла газовая плитка. Заваленный телеграфными бланками стол втиснулся между умывальником и окном, похожим на иллюминатор и выходившим прямо на пристань и на серую, подернутую рябью бухту. В корзине для корреспонденции лежало школьное издание «Айвенго» и половина булки.
— Извините за беспорядок. Берите стул, — сказал Гаррис. Но свободного стула не оказалось. — Куда же я это засунул? — вслух удивлялся Гаррис, роясь в телеграфных бланках на столе. — Ага, вспомнил! — Он открыл томик «Айвенго» и вынул из него сложенный листок. — Конечно, это еще только черновик, — сказал он смущенно. — Пожалуй, лучше будет подождать приезда Уилсона. Я тут, видите ли, упоминаю и о нем.
