Однако его красноречие пропало втуне. Мистер и миссис Хейвуд никогда своего дома не покидали. Рано вступив в брак и обзаведясь большой семьей, они были крайне ограничены в своих передвижениях, а к тому же старее привычками, нежели возрастом. Если не считать двух поездок в Лондон для получения дивидендов, мистер Хейвуд удалялся от дома не далее, чем могли увести его ноги или увезти его старая лошадь. Миссис же Хейвуд осмеливалась лишь изредка отправляться с визитом к соседкам в старой карете, которая была новой, когда они поженились, и заново обитой, когда их старший сын достиг совершеннолетия десять лет назад. У них было очень недурное состояние, вполне достаточное, чтобы позволить им — не выйди их семья за разумные пределы — и приличествующую помещикам роскошь и перемену обстановки, вполне достаточное, чтобы обзавестись новой каретой и дорогами получше, чтобы позволить себе иногда проводить месяц в Танбридж-Уэльсе Или зиму в Бате. Однако содержание, воспитание и обеспечение четырнадцати детей требовали очень тихого, размеренного и упорядоченного образа жизни и вынуждали их быть безвыездно здоровыми в Уиллингдене.
То, что поначалу навязывала предусмотрительность, теперь привычка сделала приятным. Они никогда не покидали свой дом и черпали удовлетворение, говоря об этом. Но отнюдь не желая того же своим детям, они были счастливы способствовать им выходить в мир, насколько было возможно. Они оставались дома, чтобы их дети могли его покидать. В то же время делая этот дом на редкость уютным и приветствуя каждый отъезд из него в чаянии полезных связей и респектабельных знакомых для сыновей или дочек. Поэтому когда мистер и миссис Паркер перестали настаивать на семейном визите и вознамерились увезти с собой одну из дочерей, то не встретили никаких препон. А только обрадованность и согласие.
Пригласили они мисс Шарлотту Хейвуд, очень милую молодую барышню двадцати двух лет, старшую из дочерей дома, ту, которая по указанию матери ухаживала за ними с особой услужливостью и познакомилась с ними особенно близко. Шарлотта ехала в превосходном здравии, дабы купаться и еще больше укрепить свое здоровье, если сумеет. Дабы насладиться всеми удовольствиями, какие только мог предложить Сэндитон во всю меру благодарности пригласивших ее; а также купить новые зонтики, новые перчатки и новые брошки в платной библиотеке, заботливо поддерживаемой мистером Паркером.
От мистера Хейвуда ему удалось лишь заручиться обещанием, что тот будет рекомендовать Сэндитон всем, кто попросит его совета, и что ничто никогда не побудит его (насколько вообще можно ручаться за будущее) потратить даже пять шиллингов в Бриншоре.
В каждом местечке должна быть своя главная леди. И главной леди Сэндитона была леди Денхем, и в течение их путешествия из Уиллингдена к побережью мистер Паркер снабдил Шарлотту более подробными сведениями, о ней, чем требовалось ранее. По необходимости она часто упоминалась и в Уиллингдене, так как именно она была его соратницей в усилиях создать самый лучший морской курорт. И следовательно, говоря о Сэндитоне, невозможно было вскоре не коснуться леди Денхем. И то, что она весьма богатая старая дама, похоронившая двух мужей, знающая цену деньгам, весьма почитаемая, и что с ней живет бедная родственница, уже было фактами, известными Шарлотте. Однако дальнейшие подробности ее истории и сведения о ее характере помогали скрашивать томительность одоления крутого косогора или скверного участка дороги, а также обеспечивали приезжую молодую барышню необходимыми познаниями об особе, с которой ей теперь, возможно, предстоит видеться ежедневно.
Леди Денхем была богатой мисс Бреретон, рожденной для богатства, но не для образования. Первым ее мужем был некий мистер Холлис, весьма состоятельный землевладелец в тех краях, и в его владения входила значительная часть прихода Сэндитон с поместьем и господским домом. Вышла она за него, когда он был уже очень пожилым, а самой ей было около тридцати. Ее побуждения вступить в такой брак понять за давностью лет было затруднительно, но она так хорошо лелеяла и опекала мистера Холлиса, что, скончавшись, он оставил все свое имущество в полное ее распоряжение. Провдовев несколько лет, она была подтолкнута выйти замуж вторично. Покойный сэр Гарри Денхем из Денхем-Парка в окрестностях Сэндитона сумел забрать и ее, и ее большой доход себе, однако ему не удалось навсегда обогатить свою семью, каковое намерение ему приписывалось. Леди Денхем была слишком предусмотрительна, чтобы поступиться чем-либо своим, и когда после кончины сэра Гарри она вернулась вновь в собственный дом в Сэндитоне, то, по слухам, похвастала приятельнице, что «пусть она и не получила от этой семейки ничего, кроме титула, зато ничего за него не отдала».
Надо полагать, что замуж она вышла ради этого титула — и мистер Паркер признавал, что теперь ценность его оказалась явной настолько, что давала ее замужеству именно это естественное объяснение.
— По временам, — сказал он, — немножко спеси, но не обижающей, и выпадают моменты, отдельные случаи, когда ее любовь к деньгам превосходит всякую меру. Но она добрая женщина, очень добрая, а также обязательная, сердечная соседка, бодрая, независимая, достойная натура, а ее недостатки можно всецело отнести на счет ее необразованности. Она обладает превосходным здравым смыслом, но абсолютно не отшлифованным. Ум у нее живой и ясный для женщины семидесяти лет, как и крепкая здоровая конституциями она принимает участие в улучшениях Сэндитона с поистине восхитительным увлечением... хотя порой дает о себе знать мелочность. Она не способна заглядывать вперед так далеко, как хотелось бы мне, и возражает против пустяковых расходов, не учитывая, какой прибылью они обернутся для нее через год-два. То есть мы мыслим по-разному, иногда смотрим на вещи по-разному, мисс Хейвуд. Тех, кто рассказывает собственную историю, следует, знаете ли, выслушивать с осторожностью. Когда вы увидите нас с ней вместе, то сможете судить сами.
Леди Денхем действительно была главной леди, выше обычных требований общества, ибо имела много тысяч в год, чтобы завещать, и три четко разграниченных группы людей, чтобы всячески перед ней заискивать. Ее собственные родственники, которые с полным на то основанием могли заглядываться на ее исходные тридцать тысяч фунтов; законные наследники мистера Холлиса, которые, возможно, уповали, что ее чувство справедливости будет благосклоннее к ним, чем было его; и, наконец, те члены семьи Дерхемов, о которых радел ее второй муж. Все они или близкие их, без сомнения, давно ее атаковали и продолжали усердно атаковать. Про эти три отряда мистер Паркер без колебаний сказал, что родня мистера Холлиса была в наименьшем фаворе, а сэра Генри Дерхема в наибольшем. Первые, полагал он, причинили себе непоправимый вред выражениями очень неразумной и не имеющей оправдания досады после кончины мистера Холлиса. Вторые же обладали тем преимуществом, что достались ей от связи, которую она, безусловно, ценила, многих знала с их детства, и они всегда были возле, чтобы служить своим интересам знаками надлежащего внимания. Сэр Эдвард, нынешний баронет, племянник сэра Гарри, постоянно гостил в Денхем-Парке, и мистер Паркер не питал никаких сомнений, что он и проживающая с ним его сестра мисс Денхем займут в ее завещании первое место. И искренне надеялся на это. Мисс Денхем была обеспечена очень скудно, а ее брат для человека его ранга был просто бедняком.
— Он горячий друг Сэндитона, — сказал мистер Паркер, — и его рука была бы столь же щедрой, как и его сердце, располагай он достаточными средствами. Он был бы благороднейшим сотоварищем. Но и так он делает все, что может. Сейчас он наблюдает за постройкой прехорошенького коттеджа ornèe[1] на пустыре, который леди Денхем уделила ему. На коттедж этот, не сомневаюсь, у нас найдется много желающих еще до истечения этого сезона.
До последнего года мистер Паркер полагал, что у сэра Эдварда нет соперников на получение большей части того, что оставит леди Денхем, но теперь приходилось считаться с претензиями молодой родственницы, которую леди Денхем была вынуждена включить в круг своей семьи. После того, как она всегда противилась таким добавлениям, давно и часто кладя конец попыткам родственников водворить ту или эту барышню в Сэндитон-Хаус в качестве компаньонки, но в Михайлов день она привезла из Лондона некую мисс Бреретон, чьи достоинства сделали ее фавориткой наравне с сэром Эдвардом и обеспечивали ей и ее близким ту долю накопившихся благ, унаследовать которую они были в полном праве.
Мистер Паркер говорил о Кларе Бреретон с большой теплотой, и его рассказ стал заметно интереснее с появлением такого персонажа. Шарлотта теперь слушала, не просто пряча улыбку, а с горячим сочувствием, про то, что мисс Бреретон очаровательна, приветлива, кротка, скромна, в своих поступках руководствуется здравым смыслом и благодаря врожденным достоинствам все больше завоевывает расположение своей патронессы. Красота, обаяние, бедность и зависимость не требуют воображения мужчины, чтобы создать впечатление. Женщина — за неизбежными исключениями — готова сочувствовать женщине сразу же и безоговорочно.
