— Ринпоче, можно спросить вас кое о чем?
Сэмми перестал молиться и повернулся ко мне.
— Конечно.
— А откуда вы узнали, что малыш не тот? Вы просто знаете, что сейчас это мальчик, или новый лама – всегда мальчик?
— Лама - всегда мужчина.
— Это разве честно?
Тут папа наконец заговорил:
— Тише, доча. У них так принято.
— Как это принято?
— Ты просто не понимаешь.
— А как же понять, если не спрашивать? — Я повернулась к Сэмми. — Вот вы так хотели попасть в Кармуннок, были уверены, что ребенок именно там, что он и есть лама, но узнали, что это девочка – и все, до свидания. А вдруг Оливия и есть новый лама?
— Преемником может быть только мальчик. Так учит наша традиция.
— Ну и что. У нас в школе девочкам тоже не разрешали играть в футбол, но мама Элисон пожаловалась в кому-то в городском совете, и нам разрешили. И знаете что? С тех пор, как в девчонок взяли в команду, мы побеждаем чаще.
— Доча, здесь другое дело. Давай не будем…
— Но, пап…
— Энн Мари, говорю, перестань.
Мне хотелось поспорить, но голос у папы был страшно усталый, и я замолчала. Все равно, с ламами спорить без толку – они знай себе улыбаются да щелкают четками.
Но от мыслей отделаться я никак не могла. Что-то в этом было не так, и может, в глубине души папа тоже так думал, и от этого сник и притих. В истории с футбольной командой папа был за девчонок. Он-то и научил меня играть. Я решила, что поговорю с ним потом, когда мы будем одни.
Сад у нас – настоящая кладовая солнца. С утра до вечера ни ветерка, и скамейка все время на солнце. Уже много лет мы приезжаем сюда в начале июля, и с погодой нам ужасно везет. Мы с Джимми и Энн Мари отдыхаем еще за границей, но мама не любит летать, и наш домик у моря – это возможность устроить ей отдых.
C подносом в руках она спускается по ступенькам – я смотрю, как осторожно она совершает каждый шаг. Руки дрожат, или мне мерещится? Маме всего шестьдесят три, и еще пару месяцев назад она была как огурчик, но в апреле приболела, и с тех пор никак не оправится.
Она села рядом со мной на скамейку и поставила поднос на белый пластмассовый стол.
— Жара-то какая - расплавишься.
— Шоколад на бисквитах точно расплавится. — Я кивком указала на тарелку с горкой печенья. — Ты сколько хотела съесть?
— Я думала, Энн Мари и Джимми скушают.
— Они еще на пляже.
Я взяла тарелку и отнесла ее в прохладную кухню. Шоколад уже подтаял. Я оставила три печенья, а остальное сложила в коробку. Потом вернулась в сад. Мама листала какой-то журнал.
— Ты посмотри, какая цена за свитер, — она указала на фото манекенщицы в пестрой, вязаной крючком хламиде. — Четыреста восемьдесят пять фунтов! А она валяется в нем на пляже, по уши в песке. Тетя Бетти в таком стиле вязала чехлы для подушек. Будь она жива, я бы ее попросила связать мне такой же свитер, и была бы на пляже как модница. — Тетя Бетти — мамина старшая сестра. Она умерла три года назад. — Да, Бетти прекрасно вязала.
— Конечно, мам, только цвета не различала.
Тетя Бетти вязала квадраты разных цветов, и, соединяя их в жутких сочетаниях, мастерила покрывала и чехлы для диванных подушек – мамин дом был завален этим добром.
— Ладно, тот, кто вязал этот свитер, он тоже цвета не различал, а ты посмотри, сколько за него просит.
— Да, немало. Только все достанется дизайнеру, а бедняга, который над ним корпел, наверно, получит гроши.
Мама положила журнал на скамейку и поднесла к губам кружку. Я тоже глотнула чаю, но было так жарко – чай будто лип к языку. Я взяла журнал и нашла статью о мобильных телефонах.
Мама заглянула через плечо:
— Ты же только недавно купила себе телефон.
— Да я вот думаю, что подарить Энн Мари. У нее день рождения всего через месяц.
— Телефон? В двенадцать лет?
— А что делать? Она меня просила, но я сперва сказала «нет». А потом решила, что идея-то неплохая. Осенью она пойдет в среднюю школу, и если при ней будет мобильный, мне, по крайней мере, будет спокойно.
— А Джимми что думает?
— Он считает, что все это глупости, но ты же знаешь – Энн Мари выпросит у него что угодно.
— Верно, дочки вертят папами как хотят.
— Честно сказать, Энн Мари много и не просит – особенно по сравнению с некоторыми детьми…
— Да, она умница.
— А тариф можно выбрать самый дешевый, и больше денег, чем лежит на счету, не потратишь. Только ты ей не рассказывай.
— Не буду. Подумать только - ей уже почти двенадцать. Надо же, как время летит.
— И не говори.
Мама осталась дома, а я отправилась на пляж. Джимми построил из песка большущий замок с башенками и рвом, а Энн Мари украшала его ракушками.
— Да, времени вы даром не теряли.
Я стала выбирать из песка ракушки, бледно-розовые и лиловые.
— Глянь, такие подойдут?
— Спасибо, мам. Облеплю башенки.
— Вы заканчивайте, и пойдем. Не забудьте, у нас сегодня ужин в ресторане.
— Еще куча времени. — Джимми стянул с себя футболку. — Ну что, айда купаться?
— Я не надела купальник.
— И что? Догоняйте!
Он пустился бегом по пляжу, а мы с Энн Мари – вслед за ним, куда медленней: бежать по песку тяжело, и надо смотреть под ноги – кругом осколки ракушек и колючие водоросли. Я остановилась у самой воды и коснулась ее кончиками пальцев, и тут Джимми начал плескать на меня водой, а я плескать на него, и вмиг промокла до нитки. Я двинулась дальше. Вода была ледяная, намокшие шорты и футболка прилипли к телу, но солнце пекло голову; я слышала крики чаек. Вдруг дно круто ушло вниз, и я оказалась по пояс в воде. Джимми схватил меня, поднял из воды и бросил обратно, и на миг я перестала дышать и зажмурилась – от холодной воды, и жаркого солнца, и от того, что Джимми рядом так близко. Он снова поднял меня и бросил в воду, я поднялась, и так мы стояли и просто глядели друг на друга. Вот он, его силуэт на солнце, лицо загорелое, волосы блестят и светятся, и он смеется.
Я стянула с себя мокрую одежду, сунула ее в корзину и прыгнула в душ. Вода обжигала, но я повернула ручку и сделала еще горячей, и стояла, закрыв глаза, погруженная в этот жар. Где-то – наверно, за стенкой – звучала музыка, - еле слышно, будто вдалеке. Я с трудом разобрала, что это за песня. «Material Girl» - Энн Мари помешалась на Мадонне.
Я вытерлась, укуталась в халат и открыла шкафчик. Оттуда выпала упаковка с тампонами. Я подняла ее с пола и положила на место. Месячные закончились два дня назад, сегодня уже надо будет принять таблетку. Я присела на крышку унитаза, открыла баночку с кремом и начала растирать его по ногам.
— Один пирожок с рыбой, одна камбала, один «Рыбный обед» , креветки с чесночным соусом и картофель фри. Все правильно?
— Да, спасибо.
Официантка была девчушка лет семнадцати, светловолосая, с тугим хвостиком. Она оглядела нас, кивнула и устремилась на кухню.
— Тепло тут, правда?
— Ага. Бабуль, не хочешь снять кофту?
— Нет, мне не жарко.
Народу, как обычно, было полно. В пабе, возле которого находился ресторан, еще многие коротали время в ожидании столика.
Девочка принесла напитки.
— Чай принести сейчас или потом? — обратилась она к маме.
— Сейчас, дочка.
Энн Мари повертела соломинкой.
— Умираю, как есть хочу.
— Скоро принесут. Здесь всегда очень быстро обслуживают.
За соседним столиком сидела семья с двумя детьми. Старший, лет шести, раскрашивал картинку очень сосредоточенно. Другой, сидевший на высоком стуле, ел картошку и поливал кетчупом себя и все вокруг. Встретив мой взгляд, он просиял.
— А вы уж и не помните, наверно, - сказала я, - что малыши вытворяют.
— Какие малыши? — Джимми оглянулся. — А! — Он ткнул Энн Мари в бок. — Я-то помню: тогда вся еда почти на тебе оставалась, в рот мало что попадало.
Энн Мари состроила рожицу.
— Зато я теперь ем нормально, а вот как ты ешь томатный суп – это картина маслом.
Мы вернулись домой как раз к началу «Жителей Ист-Энда» - если мама пропустит серию, у нее, наверно, конец света наступит. Мама приникла к телевизору, а мы с Энн Мари сели собирать пазл. На отдыхе у нас это уже традиция. Дома как-то дико тратить время на это занятие, но перед каждой поездкой на море я иду в магазин и покупаю новый пазл. Мы ставим коробку на стол в гостиной и вместе его собираем. Бывает, увлечешься – не оторваться: сидишь, выпучив глаза, чтобы до отъезда закончить. В этом году мы собирали картинку, на которой был дом с соломенной крышей и розы у крыльца. А на переднем плане - прудик с утками, и вот это был ужас: уток мы расставили, и а дальше зеркальная гладь воды – все детальки на вид одинаковые.
Когда сериал закончился, мама выключила телевизор и пришла к нам. Она села за стол и принялась выбирать фрагменты темно-зеленого оттенка.
