— Это невозможно.
Гомес презрительно сплюнул.
— Тридцать футов? Сорок? Или, быть может, пятьдесят?
— Я думаю, пятьдесят.
— Вот и отлично. Хотя бы одного, да собью.
— Тогда вам достанутся уши и хвост.[7]
— Можешь не сомневаться, — сказал Гомес, — живым я им не дамся, а это значит, что я выиграю свою последнюю битву и навеки останусь здесь, на руинах.
— Скорее всего, этим все и кончится.
— Сделаем еще серию снимков. Я немного подвигаюсь. Ты готов?
— Готов.
Сделав несколько перебежек, Гомес попросил Клейтона принести из бара бутылочку текилы. Они выпили еще.
— Это была хорошая война, — сказал Гомес. — Сплошное вранье, конечно, но никто об этом не узнает. Обещай, лучший из лжецов, что эти снимки великого Гомеса появятся по меньшей мере в трех номерах журнала, посвященных войне за Санто-Доминго!
— Обещаю! Но…
— Ну а ты что будешь делать? Уедешь сейчас или дождешься здесь своих неприятелей?
— Не стану я их дожидаться. Материалов у меня теперь предостаточно. Им такого не заполучить. Гомес на фоне местного отеля. Гомес проявляет чудеса героизма, защищая Санто-Доминго.
— Ты прирожденный лжец, — рассмеялся Гомес. — Теперь парадное фото.
Он отложил винтовку в сторону, распрямил спину и, приняв важный вид, заложил правую руку за борт пиджака.
— Внимание, снимаю!
— Ну а теперь, — Гомес посмотрел на поблескивавшие на солнце рельсы, что виднелись за зданием оперного театра, и, забравшись в джип, приказал: — Едем туда!
Едва они оказались возле железной дороги, Гомес выпрыгнул из машины и встал на колени перед рельсом.
— Что вы делаете? — изумился Клейтон.
Гомес опустил голову к рельсу.
— Они вернутся этим путем. Не по небу, не по шоссе — все это, только чтобы отвлечь внимание. Вот, слушай! — Он улыбнулся и приложил ухо к горячему рельсу. — Они меня не обманут. Не на самолете, не на машине. Как уехали, так и приедут… Si![8] Я слышу их приближение!
Клейтон стоял на месте.
— Слушай и ты, — приказал Гомес.
Клейтон опустился на колени.
— Молодец, — довольно пробубнил старик. Ну как, слышишь?
Раскаленный на солнце рельс обжигал ухо.
— Слышишь? Далеко-далеко. Но приближаются.
Клейтон так и не смог расслышать ничего определенного.
— Вот уже ближе, — довольно пробормотал Гомес. — Значит, время пришло. Я ждал их целых шестьдесят лет, si. Какой у нас сейчас год?
Клейтон мучительно подыскивал ответ.
— Какой год, спрашиваю?
— Тринадцатое…
— Что значит «тринадцатое»?
— Тринадцатое июля тысяча девятьсот…
Он замялся.
— Дальше-то что?
— Тысяча девятьсот девяносто восьмого года!
— Тринадцатое июля тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Вот оно и наступило… Рельсы-то вон как уже гудят!
Клейтон вновь припал к рельсу и на сей раз действительно услышал отдаленные раскаты грома, только было неясно, откуда они доносились, с неба или земли. Они все нарастали, сдавливали ему грудь, все тело. Закрыв глаза, он прошептал:
— Тринадцатое июля девяносто восьмого года…
Гомес усмехнулся.
— Вот теперь я знаю, который год. Ай да Гомес! Дожил-таки до этого момента! А сейчас, сеньор, уходите.
— Я не могу вас здесь оставить!
— А меня здесь и нет! Гомес живет совсем в другом времени. На моем календаре пятое мая тридцать второго года! Отличный год, смею вас заверить! Пусть приходят! Им и в голову не придет искать меня в другом времени. Уходи. Аndale!
Клейтон поднялся на ноги и посмотрел на Гомеса, по-прежнему лежавшего головой на рельсе.
— Сеньор Гомес…
Он долго дожидался ответа.
— Иди себе с миром.
— Прошу вас!
— Если вокруг пустота, есть где разгуляться. Когда ты уйдешь, я буду двигаться быстрее.
Клейтон сел за руль джипа и завел двигатель.
— Гомес, — позвал он негромко.
Ответа не было. Гомес находился теперь в совсем ином времени, возле рельсов лежало единственно его тело, и было много места, где разгуляться.
Клейтон нажал на газ и поспешил покинуть город, над которым уже начинали грохотать раскаты грома.
El silencio (исп.) — тишина. Abandonado (исп.) — заброшенный.
Спасибо (исп.).
Болван (исп.).
Герберт Гувер (1874–1964) — президент США в 1928–1932 гг.
«Вива Вилья!» (1934) — фильм Джека Конуэя о главаре восстания мексиканских крестьян Панчо Вилье, в ролях Уоллес Бири, Лео Карильо, Фей Рей.
Поспеши! (исп.)
По традиции победившему на корриде тореадору достаются уши и хвост сраженного им быка.
Да! (исп.)
