— Да, но бесполезно. Раз уж в голове Аделы засела какая-то мысль, ее оттуда колом не выбьешь. Ты сама знаешь. Как никто.
Смидли вытер лоб ладонью. Он был похож на ветхозаветного отрока, пережившего пещное действо и чудом вышедшего из огня.
— У меня нервы сдают. Надо бы выпить.
— Сейчас Фиппс принесет коктейли. А вот и он, если не ошибаюсь.
Вошел Фиппс, неся перед собой нагруженный поднос, звеневший посудой. Он поставил ношу на письменный стол с обычным своим видом облеченной особыми полномочиями особы, доставившей к королевскому двору чрезвычайной важности документы.
— Каков же итог? — спросила Билл.
— А? — переспросил Смидли, следивший глазами за коктейлями.
— Чем кончилось дело?
— С Аделой? Она утверждает, что мы взломали сейф, причем, по ее мнению, дневник забрала ты. Она устроила сцену и заявила, что позвонила в полицию.
— Что?
Глаза Билл засветились прежним огнем. Отчаяние покинуло ее. Она стала опять Старой Верной, в полной мере владеющей ситуацией.
— Сюда едет полиция? Забрезжил свет в конце туннеля. Это даже лучше, чем морская пехота. Фиппс!
— Мадам?
— У меня возникло сильное опасение, Фиппс, что ты попался. Слыхал, что сказал мистер Смидли?
— Нет, мадам. Мое внимание было занято приготовлением коктейлей, мадам.
Билл бросила на него жалостливый взгляд.
— Будь повнимательней к коктейлям, братец Фиппс. Сейчас тебе понадобится выпить. Мистер Смидли сказал, что миссис Корк послала за фараонами.
— В самом деле, мадам?
— Я восхищаюсь твоей выдержкой. Я бы на твоем месте дрожала, как осиновый лист.
— Не улавливаю вашей мысли, мадам.
— Я попробую объяснить. Сюда направляются стражи закона, и что они первым делом сделают, — придя сюда? Раскинут сеть. Прочешут местность со всей тщательностью, подобающей в таких случаях.
— Видимо, так, мадам.
— Они обнаружат твое секретное убежище, в котором ты прячешь дневник. И что потом?
Дворецкий изобразил вежливое непонимание.
— Вы намекаете, что они могут заподозрить меня в воровстве?
Билл искренне расхохоталась.
— Принимая во внимание твое прошлое, кого еще могут они заподозрить? Похоже, что тебя ждут горячие денечки, Фиппс.
— Не согласен с вами, мадам. Очень вероятно, что констебли обнаружат предмет, о котором идет речь, но я доложу, что действовал по указке мистера Смидли. Таким образом, я всего лишь выполнял распоряжение хозяина, как и следует слуге.
Билл подняла брови.
— Не понимаю тебя. Ты что, хочешь сказать, что тебя просили взломать сейф? Смидли, что ты на это скажешь?
— Ничего подобного.
— Ты не просил Фиппса открыть сейф?
— Разумеется нет.
— А ты, Джон?
— Нет.
— Кей?
— Нет.
— Я тоже не просила. Беда в том, Фиппс, что ты валишь с больной головы на здоровую. Тебе в голову пришла блестящая мысль взломать сейф и взять содержимое, а ты обвиняешь в этом других. Ты обнаружил недюжинную силу духа, которая вызывает восхищение, и мы должны тебе помочь. Отдай эту вещь мистеру Смидли, и мы примем ответственность на себя. Тогда тебе не о чем будет беспокоиться. Ты меня понял?
— Да, мадам.
— Я знала, что у тебя светлая голова. Ступай же и принеси дневник.
— Он у меня с собой, мадам.
Дворецкий бесстрастно вынул из кармана дневник, положил на поднос и подал Смидли, который немедленно схватил его, будто щука, сглотнувшая муху.
— Будут еще распоряжения, мадам?
— Нет, благодарю, Фиппс. Ты, разумеется, получишь комиссионные.
Смидли вздрогнул.
— Как, после всего этого?
— Конечно. Мы честные партнеры. Ты получишь свою долю в надлежащее время, Фиппс.
— Спасибо, мадам.
— Извини за беспокойство.
— Не стоит извиняться, мадам.
— Так или иначе, твое искусство останется с тобой.
— Вот именно, мадам, — ответил Фиппс и величественно удалился.
Джо преданно ел глазами Билл, как провинциал, приехавший взглянуть на столичную диковину. Чувства переполняли его, и он не находил слов для их выражения. Наконец справившись с собой, он сумел сказать Билл, что она — чудо.
— Безусловно, — поддержала его Кей.
— Ее мозг надо заспиртовать и передать в какой-нибудь музей как национальное сокровище, — сказал Смидли, которого тоже распирало от избытка чувств.
— Когда он ей больше не будет требоваться.
— Разумеется, когда он ей не будет требоваться, — согласился Смидли. — Ну что ж, поеду к садовнику, про которого я вам говорил, чтобы он перевел нам эту вещицу. Проще толковать с «Колоссал-Эксвизит», если знать, с чем пришел.
— Ты решил продать дневник им? — спросила Билл.
— Если они не пойдут на попятную. Все-таки пятьдесят тысяч — приличная сумма. Кругленькая.
Билл согласилась.
— Очень приличная. И очень кругленькая. Я бы за эту цену уступила. Возьми у них чек, отложи пять тысяч для Фиппса, отстегни нам с Джо двадцать — и ты свободен.
Смидли, скорыми шагами человека, для которого время — деньги, направлявшийся к двери на террасу, притормозил. Его явно что-то поразило.
— Тебе с Джо? Двадцать тысяч? Это ты о чем?
— На наше литературное агентство.
— Какое еще агентство?
— Ты сам говорил, что вложишь в него деньги, — пояснил Джо. Смидли всплеснул руками.
— Я говорил, что вложу деньги в какое-то литературное агентство? Когда?
— Позавчера вечером. Когда мы гуляли в «Могамбо».
— Впервые слышу.
— Как? Мы же несколько часов это обсуждали. Неужели не помнишь?
Билл помрачнела.
— Я так и знала, что этим кончится, Джо. У Смидли дырявая память.
Смидли обиженно засопел.
— Память у меня прекрасная, — буркнул он. — Я действительно ни малейшего представления не имею о каком-то там литературном агентстве. Что это за агентство?
— То самое, которое мы с Билл собираемся приобрести.
— И из какого-то случайно оброненного мной замечания вы сделали вывод, что я готов ссудить вам денег?
— Какое, к черту, случайное замечание? Мы полтора часа мусолили это дело. Ты хлопал меня по плечу и твердил, что…
Смидли покачал головой.
— Ошибка какая-то. Абсурд. Я бы нипочем не вложил деньги в литературное агентство. Слишком рискованный бизнес. Я собираюсь вернуться в Нью-Йорк и заняться продюсерским делом. Открою контору и сделаю объявление, что готов рассматривать сценарии. С Божьей помощью все будет как в старые времена. Ну ладно, что зря болтать. Увидимся, пока, — заключил Смидли.
Он вышел, а Джо и Кей после минутного молчания очнулись и последовали за ним. Их голоса затихли где-то в саду, и Билл снова села за диктофон.
— Ах, Голливуд, Голливуд, — начала она. — Прибежище пустой славы и ожесточенной борьбы, где неугасимое пламя обжигает крылышки беспечного мотылька, где тротуары омывают горькие слезы обманутых дев…
Дверь отворилась.
— А, Алела! — радушно воскликнула Билл. — Я тебя ждала. Йо-хо-хо! Ты как нельзя более кстати.
Адела выглядела более внушительно, чем когда-либо, и голос ее, зазвучавший после того, как она некоторое время молча разглядывала Билл, гремел как раскаты грома. — Вот ты где, Вильгельмина.
Билл — не из тех, кого можно запугать громом — кивнула сестре с неподдельной сердечностью.
— Да, я здесь, как всегда в трудах. Записывала твои впечатления от Голливуда в то время, когда студия «Биоскоп» не хотела брать тебя на работу.
Адела просверлила сестру взглядом.
— Оставим мои впечатления от Голливуда. Вильгельмина, мне нужно сказать тебе словечко.
— Хоть тысячу.
— Довольно будет и пяти. Вильгельмина, где дневник? Билл наморщила лоб.
— Дневник? Какой дневник? — Лицо ее прояснилось. — А, ты, наверное, имеешь в виду дневник, о котором спрашивала у Смидли? Разве его нет в сейфе?
— Ты прекрасно знаешь, что нет.
— А я думала, ты его туда положила.
— Я положила, но его там больше нет. Даю тебе две минуты на размышление.
— Мне?
— После этого я умываю руки и передаю дело в руки закона.
Билл подняла руку.
— Подожди-ка. Это что-то знакомое. Помнится, я читала этот текст в субтитрах твоего фильма «Золотые грешники». Припоминаешь? Ты еще застала свою сестру за взломом сейфа.
— Как и нынешней ночью.
— Не понимаю.
Это для Аделы было уже слишком. Она схватила с подноса стакан с коктейлем и швырнула его об стену.
— Ах ты, артишок иерусалимский! Ты что, слов не понимаешь? Хорошо, скажу яснее. Может, тогда до тебя дойдет. Ты украла мой дневник!
Повисла пауза.
Потом Билл тоже схватила стакан для коктейля, но совсем с другим намерением. Она размеренными движениями принялась сбивать коктейль. Только плеск жидкости в стакане нарушал тишину. Адела сжимала и разжимала кулаки. Лицо ее окаменело. Однажды ее покойный муж, Альфред Корк, застал ее в таком состоянии, когда всю ночь играл в покер, и даже не собрав вещей, немедленно отбыл в Мексику. На Билл поведение сестры произвело гораздо меньшее впечатление. Она закончила сбивать коктейль, осушила стакан и крякнула с видимым удовольствием.
